"Изба в Иркутске". Заметки А.Кротова. Страница на сайте АВП.

Два года подряд (2003 и 2004) российские железные дороги предоставляли 50%-ю скидку всем, кто отправлялся в путь 31 декабря. Таким образом, плацкартный билет до Владивостока стоил всего 1100 рублей. Возникла хорошая идея, 31 декабря 2004 выехать во Владивосток, по дороге встретить Новый год, а на обратном пути провести лекции по автостопу во всех возможных восточных городах.

В новогоднем поезде собралось около тридцати вольных путешественников, но не все ехали до конечной – народ выходил в разных уральских и сибирских городах. До Владивостока добралось одиннадцать человек: Антон Кротов, Таня Яшникова, Игорь Лысенков («Шанин-2»), Роман Печёнкин, Иван Ключарёв, два питерца – Сергей Верещагин и Серж-диггер; Дима из Красноярска, Тётя Катя из Белоруссии, Вася из Вязьмы «Ахтартам» и Александр Михалев из Перми. Последний подсел в наш поезд зайцем в новогоднюю ночь и проехал в нём почти 7000 километров до самого Хабаровска, где наконец дальний «заяц» был разоблачён и вынужден приобрести билет на оставшийся перегон.

Организовывать лекции нам помогли местные активисты, с которыми мы договорились заранее. Целый месяц мы ехали домой, останавливаясь в городах по нескольку дней. Лекции прошли во Владивостоке, Комсомольске-на-Амуре, Чите, Слюдянке, Иркутске, Новосибирске, Перми, Ижевске и Уфе. На лекциях мы, как всегда, рассказывали о том, что мир, окружающий нас, – большой и добрый, что он доступен каждому, что все люди – одна большая семья, и в любом городе можно найти друзей и всё необходимое для жизни. Отговаривали людей от смотрения телевизора и звали всех восточных людей к нам в гости в Москву, – из коих, кстати, за последующие годы почти никто и не приехал.

На лекциях мы распространяли следующие изделия: я – книги по автостопу; Таня Яшникова – рюкзаки производства А.Ворова и красочные журналы «Экспедиция»; Рома Печёнкин – российские и прочие флажки (их, правда, почти никто не покупал). Суммарно около тысячи человек посетили наши лекции во всех указанных городах. Для нас этот «Поездатый новый год» оказался особым, запоминающимся.

Все слышали, наверное, такие мысли: «Сибирь, блин, не Москва», «Москва, блин, это вам не Россия» и т.п.. Произносят это, конечно, не москвичи, а жители глубинки. Нам, москвичам-питерцам, это реже приходит в голову. Но, пока мы путешествовали по Сибири, у меня окончательно сформировался план – пожить «там», в Сибири, какое-то время, чтобы не наскоком, а более подробно изучить местную жизнь. А также провести лекции, тусовки, мероприятия, походы, зазвать в гости возможно большее число других вольных путешественников, внести свежую кипящую струю в медленно-замороженное течение сибирской жизни.

Почему именно Иркутск? Во-первых, это узловой город. Почти все, кто едут из Европейской России на Байкал, во Владивосток, в Китай, Монголию и Японию, проезжают или останавливаются в Иркутске. А потом они едут обратно и посещают Иркутск вторично. И ведь сколько интересных мест в его окрестностях! Байкал, например. Иркутская область необычайно велика, она больше Украины, больше Франции и любой европейской страны, а вместе с Бурятией она занимает 1 млн.кв.км. Чтобы хотя бы прикоснуться к этим просторам, недостаточно их просто проехать.

Первый раз я был в Иркутске за десять лет до этого, летом 1996 года – мы с Андреем Винокуровым ехали в Магадан. Потом ещё раз я проездом оказался здесь – спустя восемь лет, возвращаясь с Демидом Манышевым из Китая. Через несколько месяцев, уже по пути из Владивостока, 22 января 2005 года здесь была проведена лекция по автостопу – на неё пришло человек сорок очень приятного народу, которые звали нас в гости в этот и следующий раз.

Также здесь, в Иркутске, обитала очень хорошая Ирина Хохлова. Раньше она жила в 100 км от Иркутска, в г.Слюдянка на Байкале – и там у неё тоже останавливались летом многочисленные автостопщки. Благодаря этому свойству она многим известна.

В-третьих, в Иркутске много избушек, частных домов, которые можно было бы снять. Для нашей тусовки удобнее иметь дом, чем квартиру. Соседи не так будут мешать, и площадь больше. Да и в квартирах мы и так обитаем, в Москве.

Через полтора года после «Поездатого января» мы направились на поселение в Иркутск.

Чтобы всё подготовить – найти и снять дом – кто-то из нашей тусовки должен был выехать заранее. Потом в уже имеющийся дом заедут другие – с грузом книг, фотографий и всей АВП-шной продукции.

Сделали так. Сперва, как обычно мы делаем каждый год с 1996 г, – отправились на Грушинский фестиваль, общаться с народом и распространять книги. По окончании фестиваля, из Самары в Иркутск автостопом выехали двое «гонцов». Это были:

1) Игорь Коновалов из Питера, по прозвищу «Длинннюк», самый рослый АВП-шник. 198 см – он превзошёл даже известного своей длиннотой Олега Костенко (196).

2) Татьяна Мазепина из Брянска, редкая самоходная женщина, уже ездившая с нами в Сирию весной этого года.

Дней за восемь они, не торопясь, одолели путь до Иркутска, нашли и сняли дом, подключили свои телефоны к иркутским мобильным сетям и стали поджидать других. На поезде в Иркутск поехали двое –

3) Демид Манышев из г.Энгельс Саратовской обл., с которым мы путешествовали по Китаю летом 2004 г; ездивший также с Длиннюком до Иордании (весной 2006) и в другие местности,

(В таком же составе, вчетвером, мы потом пошли в поход по Монголии, вдоль озера Хубсу-Гул. Это и есть наша основная «сибирская бригада».)

БОЛЬШОЕ СПАСИБО ВАМ, дорогие друзья и попутчики !

С собой мы везли около 130 килограммов вещей, а ещё 168 кг отправили железнодорожным багажом отдельно от нас. По счастью, наши московские друзья нас провожали и помогали загрузить рюкзаки. Всего почти триста килограммов у нас было, но не потому, что АВПшники – такие страшные барахольщики. Большую часть этого веса составляли книги, заранее упакованные в коробки по 10 кг, которые мы планировали использовать в избе АВП в качестве стульев. Также ехали с нами фотоальбомы, палатки, спальники, котелки, и иное походное, тусовочное и бивачное имущество.

В поезде мы познакомились с двумя поляками. Они ехали из Польши в Китай, с пересадками в Москве и в Иркутске. Обладатели польского паспорта могут, как я понял, проезжать Россию без визы, транзитом, следуя в Монголию или Китай – по добно тому, как русские могут ехать через Польшу в Европу. Но поляки волновались, думали, что им нельзя находиться нигде, кроме поезда и ж.д.станций. Мы с Демидом соблазнили их задержаться на сутки в Иркутске и заночевать в Доме АВП (который мы ещё сами не видали).

19 июля нас на вокзале встретили трое: Игорь Длинный, Татьяна и одна иркутская женщина Александра, которая года два тому назад изобрела очередной автостопный клуб в Иркутске и вскоре прекратила им заниматься. Пользы от оной дамы не было и здесь: пришла она на каблуках и помочь в переноске рюкзаков не могла.

Мы вышли из поезда вчетвером (я, Демид и поляки). Как раз перед нашим приездом ремонтировался мост через Ангару – сегодня вечером его должны были открыть, но пока транспорта через мост не было, и мы пошли пешком в сторону избы, ведомые Игорем и Таней. Идти показалось довольно далеко – 25 минут – из-за тяжёлых рюкзаков. Наконец, мы дома!

Женщина на каблуках, создательница «иркутского автостопного клуба», повертелась немного и ушла. Больше мы её никогда не видели. Ни на одной из 18-ти тусовок, ни на одной из больших лекций, ни в одном походе, ни на Дне АВП она не появилась. Как и другие прежние создатели «Иркутских автостопных клубов».

Итак, наш дом – Изба АВП. Дореволюционная – наверное, 1880-х годов постройки. Первое, что отличает её от остальных соседних домов – её покосившееся состояние. В одной газете написали даже: «В доме, напоминающим Пизанскую башню…» Согласно последующим измерениям, проведённым по фотографии – один конец дома (там, где крыльцо) был выше другого конца на 40 сантиметров! Крыша была наклонена ещё сильнее. Покатость пола была заметна всем обитателям, поэтому ковры и вещи всё время сползали в одну сторону комнат, и даже разлитые чаи и воды утекали в один и тот же угол и там накапливались. Ночью мы тоже укатывались друг на друга, и сложнее всего приходилось тем, кто спал у «нижней» стенки: к нему под утро сползали все остальные.

Второй недостаток избы – это обитавшие в ней (до нашего заселения) мелкие организмы. Татьяна и Игорёк ещё застали их на месте: это были клопы, тараканы, комары и крысы. По счастью, от них нам удалось избавиться. Клопы были истреблены дихлофосом, крысы ушли сами примерно через неделю (испугавшись многолюдства), тараканы держались несколько дольше и вреда не причиняли. Довольно долго надоедали комары, и избавиться от них удалось лишь природным образом (когда наступили холода).

Третьим недостатком были крупные организмы. Они тоже жили в избе, причём этажом ниже. Мы занимали весь второй этаж – две приличные комнаты, чулан, балкон, коридор и пара неприличных комнат, заставленных старьём. А на нижнем этаже было две каморки: в них (и во дворе вокруг) жили бичи. Главными из них были муж и жена, буряты лет 50-ти, они числились дворниками. Каждый день они пили, матерились, выясняли отношения друг и другом и с другими бичами с этого же двора, и избавиться от них не было возможно никаким способом. Если клопов уморил дихлофос, то эти граждане с большой охотой приняли бы его внутрь. Ну, о соседях я ещё напишу.

Две комнаты, в которых нам предстояло жить, тусоваться и принимать гостей, выглядели вполне прилично. Две печки, пара шкафчиков, тумбочка и коврики. Мягкие кресла и другую цивильную мебель мы сразу утащили в чулан. В этот же день сходили на вокзал – забрали ещё 160 килограммов груза, приехавшего в багажном вагоне. Заранее, ещё в Москве, коробки с книгами были плотно упакованы, ибо они должны были представлять собою табуреты для гостей. На стенах повесили карты мира, области и города Иркутска, а также тридцать больших фотографий А4, правила поведения и рекламно-познавательную информацию об АВП. Через несколько дней Татьяна подготовила большие коллажи на ватманах – из наших поездочных, походных и московских тусовочных фотографий. Ими мы тоже украсили стены, и Дом АВП принял вполне жилой и приятный вид.

Для записи ночующих гостей была заведена специальная тетрадь. Большой шкаф в комнате, имеющий много отделений, был отведён под личные вещи и бумаги каждого из долгожителей дома. Одни приезжали, другие уезжали, и шкаф никогда не пустел. На открытых полках разместили книги по автостопу, которые (как предполагалось) должны продаваться и тем самым окупить (хотя бы частично) всё дорогостоящее предприятие.

Мы завели коробку для съедобных пожертвований, купили электроплитку для приготовления пищи (её изначально в доме не было), ведро для походов за водой, и резиновые галоши за 50 руб. – для сложных и опасных путешествий в туалет. Оное заведение стояло во дворе и было грязно. При этом привести его в чистый вид было невозможно, т.к. пользовались им не только мы и наши гости, но и бичи из каморок снизу, и весь двор, и даже мимопрохожие с улицы. Сюда же выливали помои.

Ванной комнаты в доме не было, но уже через несколько дней мы соорудили из досок и мешковины специальный уголок, называемый Душ «бодрость», для самопомывки простейшим способом. Душ простоял все четыре месяца и использовался нами до последнего дня иркутской жизни. (Последующая его судьба неизвестна.)

Хозяйка дома, сдавшая нам это помещение, звалась Юлия Владимировна. Это была молодая женщина лет 25-ти, бурятской внешности. Особого интереса к нашей жизни она не проявляла, визитами не беспокоила, и появлялась только по нашему звонку – за деньгами, которые я ей аккуратно выдавал.

Пять тысяч рублей в месяц – около $200 – вот сколько стоила изба. Хотя некоторые из гостей удивлялись и говорили, что наверное за такие деньги мы могли бы вообще её купить, – в целом я был весьма доволен выбором Татьяны и Игоря и вообще удачным поворотом судьбы, выделившей нам домик в самом центре города Иркутска. В самом деле, всего за пять минут можно было дойти пешком до курглосуточного телефон-телеграфа; за десять минут – до местного «Арбата» (пешеходной улицы Урицкого); пятнадцать минут ходьбы отделяло нас от Центрального рынка; за двадцать минут без рюкзаков можно было дойти до ж.д.вокзала; и автовокзал, и мечеть, и Центр детско-юношеского туризма были для нас пешеходно досягаемы. А центральная площадь – пл.Кирова (со стоящими на ней бывшими партийными, а теперь просто чиновническими учреждениями) была от нас всего в трёхстах метрах. Шестьсот метров отделяло нас от круглосуточного хлебозавода, постоянно источавшего вкусный хлебный запах.

Если бы изба АВП была бы в любом другом районе города, – каждый из её обитателей был бы вынужден тратить массу времени и денег на ежедневное добирание в центральные, интересующие всех, районы города. И хотя в окраинных районах города есть более дешёвые избушки, – за месяц мы и наши гости тратили бы на проезд столько, что это полностью перекрыло бы разницу в цене.

В последующие годы, открывая Дом АВП, мы старались сделать его ближе к центру города.

Для связи со всем миром мы подключились к местным дешёвым сотовым операторам – к «Байкалвесткому» и «TELE2». Привычные москвичам «Билайн» и «Мегафон», на момент нашего приезда, в Иркутской области отсутствовали; МТС уже появился, но был дороже местных операторов. Телефоны нам нужны были, в первую очередь, для приёма звонков от граждан, желающих посетить избу.

– Да, это мы. Да. Вы можете прийти к нам на тусовку. Тусовки проходят каждую среду, начало в семь вечера. Да. Мы находимся в самом центре города Иркутска, запишите адрес: улица Некрасова, 11-а. Остановка «Сквер Кирова», за гостиницей «Ангара». Второй этаж. Приносите что-нибудь к чаю. Ну, там, сахар, или печенье. А народ? Народ самый разный. Приходите, спрашивайте. Ждём. Не опаздывайте.

Изба АВП работала в Иркутске с 17 июля по 16 ноября 2006 года, всего 123 дня. За это время в тетради записи гостей было зарегистрировано 130 постояльцев, представляющих собой 13 стран мира. Максимальное число ночующих одновременно составило 22 человека.

Из России – 85 человек, представляющих 30 российских регионов (от Москвы и Питера до Благовещенска и Владивостока). Из Польши – 13 человек (такое изобилие поляков вызвано визовой халявой, описанной выше). Из Белоруссии – 11. Украина – 9 человек. Из США, Великобритании, Франции, Литвы, Эстонии, Голландии, Чехии – по 1-2 человека. Несколько ночующих не зарегистрировались – в общей суете об этом забыли. 27 человек, из обитателей избы, были хорошо знакомы мне ранее. Из сотни остальных, примерно треть со мной тоже когда-то встречались, остальные же попались мне впервые.

Для оповещения иркутян о нашем существовании по городу было расклеено 2500 объявлений. Они были нескольких разных типов:

Иркутяне и проезжающие мимо!

С 20 июля по 15 ноября 2006 года

Антон КРОТОВ и его друзья

Из Академии Вольных Путешествий (г.Москва)

обретаются в городе Иркутске!

Если вас интересуют ВОЛЬНЫЕ путешествия автостопом, на наземном транспорте и пешком по дорогам России, СНГ, Евразии и Африки,

если вы хотите пообщаться с людьми, самостоятельно преодолевшими сотни тысяч км по дорогам разных стран мира, –

Звоните нам по телефонам: (наши телефоны)

Заходите к нам на тусовки и вечера,

посвящённые вольным путешествиям.

На каждой тусовке можно будет посмотреть фотографии, сделанные нами в разных странах мира, задать свои любые вопросы и получить ответы, приобрести книги по автостопу, путешествиям и спортивному туризму, найти единомышленников из Иркутска, Москвы, Питера и других городов, также увлекающихся путешествиями.

Вход свободный. Тусовки по средам в 19.00.

Приглашаются все желающие, кроме пьяниц.

Приносите что-нибудь к чаю. Адрес узнаете по телефону.

ВОЛЬНЫЕ путешествия: что это?

Путешествовать по всему миру, независимо от наличия денег в кошельке, зная о доброте, изобилии и единстве окружающего мира. Находить друзей в любом городе Земли и ощущать настоящее братство человечества. Выбросить телевизор (это главный террорист и жизнезаменитель), зная, что мир хороший.

А мы ещё больше можем улучшить его.

с 20 июля по 15 ноября 2006 года

Антон КРОТОВ (писатель, автор 28 книг, преодолевший

около 600,000 километров автостопом и пешком по дорогам России, СНГ, Евразии и Африки), и др. люди Академии Вольных Путешествий

обретаются в городе Иркутске!

Звоните нам по телефонам: (наши телефоны)

Заходите к нам на тусовки и вечера,

посвящённые Вольным путешествиям.

На каждой тусовке можно будет посмотреть фотографии, сделанные нами в разных странах мира, задать свои любые вопросы и получить ответы, найти единомышленников из Иркутска, Москвы, Питера, Брянска и других городов, тоже интересующихся путешествиями, приобрести книги по автостопу и спортивному туризму, и газету «Вольный Ветер».

Вход свободный. Тусовки по СРЕДАМ в 19.00.

Приглашаются все желающие, кроме пьяниц. Не опаздывайте.

Приносите печенье к чаю или сахар. Адрес узнайте по телефону.

Посмотрите наш сайт: www.avp.travel.ru

Почему-то наши объявления приманивали, поначалу, одних только женщин. Ну не одних, но почти. Июль, август – женские месяцы. Был даже вечер, на котором был я и 20 дам. Может быть, текст содержал подсознательный код, приманивающий лишь особ женского пола. Потом, всё же, пришло несколько мужиков. Большинство пришедших никогда в жизни не путешествовали, и наверное, никогда и не совершат даже мало-мальской поездки в Красноярск или Улан-Удэ. Просто такое уж свойство женщин (особенно в возрасте 40-45 лет), интересоваться всеми новыми людьми, тусовками и сборищами. Когда я в 1991-1994 годах занимался перепиской, давал объявления в региональные газеты, – мне тоже отвечали почти одни лишь женщины. Свойство у них такое.

За четыре месяца было проведено 18 тусовок АВП, они проходили каждую среду (16 с моим присутствием, две – без меня), на каждой из них присутствовало от 10 до 50 человек. Кроме путешественнических сборищ, было проведено два хипповских концерта (организованных местными жителями), два религиозных диспута (христианско-мусульманских), одна лекция об оздоровлении (докладчиками выступили иркутяне) и одна лекция об учении Александра Печёнкина (докладчик – Роман Печёнкин). Прошло три самоходных похода АВП.

Россия – страна полосатая. Города, внешне процветающие (Москва, Питер, Екатеринбург, Новосибирск…) чередуются с городами подзагнивающими (Курган, Иркутск, Улан-Удэ) – да простят меня их обитатели, ведь тут имеется ввиду не характер местных жителей, а внешний вид их поселений. В окрестностях Иркутска встречаются и тоскливые городки (Усть-Кут, Черемхово, Усть-Ордынский…) откуда хочется поскорее уехать, и «живые» – Ангарск, Северобайкальск, Шелехов, посёлки Листвянка и Хужир… Своей живостью они обязаны: одни – недоразвалившейся промышленности, другие – как ни странно, туризму, который вот уже лет десять набирает обороты и приносит жизненные силы в некоторые селения этого края.

В первые же выходные мы решили посетить самую раскрученную местную достопримечательность – КБЖД (Кругобайкальскую железную дорогу).

Многие несведущие люди, услышав слово «Кругобайкальская», думают, что эта железная дорога идёт вокруг всего Байкала. Даже порой спрашивают: «А что, я слышал, что за три часа можно объехать вокруг Байкала!» -- Реально по периметру великого озера нет ни асфальтовой, ни железной дороги, а «Кругобайкалка» – это всего лишь 100-километровый однопутный тупичок: Слюдянка—Култук—Порт-Байкал. Этот участок был построен в 1904-1906 годах и полвека служил частью Великой Транссибирской Магистрали, пока наконец в советские годы не был построен другой, спрямляющий участок. КБЖД, на которой сохранились десятки тоннелей и мостов столетней давности, стала «музейным» участком.

Впервые я был здесь в 1996 году, с Андреем Винокуровым. Тогда по КБЖД ходил только один поездок, называемый местными «мотаня». В составе поезда было два пассажирских вагона и один товарный, в котором, собственно, и ехали тогда мы, а также другие малоденежные туристы. «Мотаня» ходила тогда три раза в неделю, а больше никакого сообщения на этом участке не было.

Прошло десять лет – и многое изменилось. «Мотаня», правда, ходит по тем же дням, что и прежде, и так же в ней есть товарный вагон для «зайцев» и романтических персонажей. Но сейчас есть ещё и буржуйская электричка Иркутск—Слюдянка—Порт-Байкал! До Слюдянки она идёт как обычная скоростная электричка, а дальше к ней прицепляется маневровый тепловоз, так как на КБЖД электрификации нет. Внутри – вагоны первого, второго и третьего класса, вагон-ресторан, телевизоры (в них показывают вид самой КБЖД из кабины тепловоза), гид-экскурсовод. Электричка останавливается на всех интересных точках, а на ст.Половинная стоит целых два часа, что позволяет местным жителям впаривать пассажирам дорогостоящие обеды и байкальскую рыбу.

Кроме «мотани» и электрички, по КБЖД ходит и ещё один поезд – «ретро», влекомый настоящим паровозом! Это удовольствие называется «Байкальский круиз» и отправляется из Иркутска каждую пятницу вечером. Останавливается также подолгу во всех интересных местах. Таким образом, один и тот же отрезок КБЖД можно: 1) проехать зайцем в товарном вагоне (что до сих пор никак не пресекается); 2) проехать в «мотане» за 30 руб.; 3) в электричке за 300 руб.; 4) в поезде с паровозом за 2500 руб. Удовольствия на любой кошелёк!

Но по КБЖД можно не только проехать, но и пройти. Так делают многие. Всё лето вдоль железной дороги, в каждом удобном месте, на берегу Байкала, видны палатки: это туристы из Иркутска, из других городов России и даже из разных стран. Мы тоже решили начать знакомство с Байкалом с мини-похода по КБЖД.

Утром в пятницу мы впятером (Демид, Игорь Длинный, Татьяна, я и приехавший к нам Владимир Печёный) выехали из Иркутска на электричке. Вагоны летом полны рюкзачного народа. Мы расклеили наши объявления в тамбурах. Планировали выйти на ст.Ангасолка, не доезжая двадцать километров до собственно Байкала, и срезать пешком через лес.

Когда собрались на выход на станции Ангасолка, оказалось, что нас только четверо. Татьяна скрылась в туалете хвостового вагона, уже за несколько перегонов до Ангасолки, и не подавала никаких вестей, а рюкзак и мобильник её остался у нас. Мы вынесли танин рюкзак, надеясь, что она тоже выскочит из другой двери, но этого не случилось. Таким образом, у нас оказалось пять рюкзаков на четверых. Нигде не было видно следов нашей попутчицы. Размышляя о странных свойствах женщин, мы спустились с ж.д. насыпи в посёлок, ища магазин. Пока затаривались продуктами и ели часть из них, нас догнала запыхавшаяся Танюха – она вышла на следующем полустанке, и, к счастью, нашла нас.

Километров пятнадцать мы шли через лес по тропинке, и наконец вышли к КБЖД и к Байкалу. Как известно, Байкал – очень большое озеро. Вода в нём весьма холодна и чиста, и может потребляться внутрь без какой-либо предварительной обработки.

Полустанок, к которому мы подошли, назывался Старая Ангасолка. Здесь некие энтузиасты состроили Музей Рериха (копии его картин, фотографии). Здесь он проезжал в 1920-х годах по ж.д., когда эта линия была ещё нормально действующей. Сейчас же в России много людей, причисляющих себя к последователям Николая Рериха. Они верят в святую духовно-гималайскую страну Шамбалу, в святых тибетских мудрецов, управляющих миром (гималайский вариант сионских мудрецов), а также в то, что самые главные Гималаи находятся то ли на Алтае, то ли на Байкале, в общем где-то в Сибири. В их головах – смесь всех «эзотерических учений», мне непонятных, и всё это освящается уважаемым именем. Мне кажется, что сам художник и путешетвенник Н.Рерих был далёк от всего этого.

Посмотрев музей, мы вернулись к железной дороге и пошли по ней. Шли ещё несколько часов. Справа был Байкал, и периодически – палатки с туристами возле него. Слева – зелёные горы, цветы и трава, зелёные жуки, красные маленькие клопы, мухи, бабочки и другие насекомые. Изредка попадалась земляника. Берег Байкала вдоль КБЖД – особо тёплое место (по сравнению с другими местами Байкала), но вода в озере была весьма холодная – градусов семь, не больше.

По пути встречались разные тоннели, исписанные автографами проходящих мимо граждан. А вот местного населения здесь почти нет. Несколько полустанков, без всяких почт и магазинов. Еду им привозит «мотаня», когда к ней прицепляют вагон-лавку. В одном месте попался спортивный детский лагерь с большой надписью: «Самый лучший в мире край – это наш Шарыжалгай!»

Мы шли по этим живописным местам целый день, и остановились на ночлег в уютном месте на берегу Байкала.

Наутро – только собрали палатки, начался мокрый сезон. Дождь, туман и сырость. Местные рыбаки, стоя на рельсах, продавали маленьких рыбёшек по 40 руб./шт. Других продуктов достать здесь негде. Поскольку погода испортилась, мы уже стали подумывать об уезде. В одном месте был длинный тоннель, мы шли по нему, я отстал, потому что фотографировал. Вдруг увидел – за мной едут фары! Я прижался к стенке (и испачкался), и мимо меня проехала синяя электричка! Её вёз, конечно же, тепловоз. Сразу после тоннеля электричка с туристами и остановилась на красивой, недавно отсыпанной гравием платформе. Это оказалось место смычки Транссиба, где Великий Сибирский Рельсовый Путь наконец был соединён в единое целое, и произошло это в 1906 году. (Последний «золотой гвоздь» забил тогдашний Министр МПС Хилков, памятник которому недавно появился перед вокзалом Слюдянки.) Сотни туристов обозревали это недавно облагороженное место с беседкой, смотровой площадкой на Байкал, мемориальной табличкой, мини-водопадиком и урнами. Десять лет назад ничего такого не было! А в Порт-Байкале (забежим вперёд) отгрохали деревянный ретро-вокзал (используется обычно как зал для банкетов).

Мы подсели в электричку, и поехали дальше уже как обычные экскурсанты.

На станции Половинная электричка стоит полтора часа. Местные жители, к приходу поездов, приготовляют обед, и кормят всех желающих за большие по тем местам деньги (200 рублей). Рыбаки же торгуют рыбой. Бизнес на станции процветает! Однако, ни одного обычного магазина или ларька тут нет. На станции стоит старинный паровоз-памятник (как на всех больших станциях России), и мы залезли внутрь него и прикрепили объявление об АВП – одно из тех, о которых я уже сообщал выше. Местные деревенские жители, которым АВП не нужна, в паровоз не лазят, а туристы как раз полезут в паровоз и прочитают там о нашем существовании! Расчёт был верен: за это лето нам позвонили и пришли в гости несколько групп граждан (как иркутских, так и иногородних), прочитавших наше объявление именно в «половинном» паровозе!

Другие объявления об АВП мы также расклеили во всяких необычных местах вдоль КБЖД, и, возможно, некоторые из них до сих пор там висят, если их не содрал какой-нибудь недоброжелатель. В Иркутске некоторые наши объявления висели даже спустя три года, и я их видел летом 2009 г.

Когда мы достигли Порт-Байкала, наступил очередной вечер. Отсюда можно переправиться в Листвянку на пароме, но оба рейса парома были переполнены сотнями пассажиров VIP-электрички. И очень хорошо, так как Листвянка – большой посёлок, и мест для установки палатки там немного. Отошли от Порт-Байкала на километр и поставили палатки на высоком берегу над Байкалом. Заночевали, а наутро опять выглянуло солнце, стало тепло и сухо, и мы успешно переправились.

Задерживаться в Листвянке сейчас не стали – прошлись по посёлку (он сильно изменился за последние десять лет!) и поехали автостопом в Иркутск. Наша изба стояла на своём месте, угол наклона её не увеличился – значит, нас ждёт долгая и интересная иркутская жизнь!

24 июля к нам в Иркутск прибыл Игорь Тютюкин, 45-летний дяденька из Тулы. С четырьмя большущими коробками, полными его собственных книг (не считая ещё и рюкзака). Как он дотащил рюкзак и четыре коробки – непонятно!

Вот происхождение Тютюкина (1961 года рождения). Он живёт в Туле, сочиняет и изготовляет книги для улучшения жизни людей. У него много книг: “Целебные стихи” (в нескольких вариациях), “Самоучитель счастья”, “Сказки для младенцев всех возрастов”, «О проявлениях высших законов», «Удача и деньги» и т.д.. Книги эти, небольшие по объёму и весу (от 25 до 75 граммов), создают в читателях положительный настрой. И сам Тютюкин тоже человек положительный, хотя тоже небольшой по объёму и весу (около 50 килограммов). Книги его тогда печатались на ризографе, за исключением «Целебных стихов», изданных как раз в этом году значительным тиражом, типографским способом. (Через пару лет Игорь, подобно мне, перешёл на многотиражные офсетные издания.)

За месяц с небольшим Игорь посетил с нами несколько фестивалей, побывал в разных местах Байкала и даже переплыл его гидростопом, поймав катер с полуострова Святой Нос на остров Ольхон. Кроме этого, он ходил с нами подтягиваться на турнике и даже занял в подтягиваниях I-е место, за что и был награждён соответствующей Почётной Грамотой.

Игорь сочинил проект Гимна АВП. Привожу его здесь.

ГИМН АВП (проект). Слова Игоря Тютюкина. Музыка гимновая

Желающие подробнее изучить философские книги, сказки и стихи Тютюкина, могут заглянуть в Интернет: www.tutukin1.narod.ru. Или вы можете найти самого автора: обычно он торгует сувенирами, стихами и книжками возле Тулы, у входа в музей-усадьбу Льва Толстого «Ясная поляна». Также он появляется в различных Домах АВП, и посетил все пять домов, описанных в этой книге.

В последние выходные июля в окрестностях Иркутска проводились одновременно целых четыре фестиваля. Первый – фестиваль авторской песни «Ангара-2006» проходил в 60 км от города, между Иркутском и Листвянкой, в лесу у Ангары, близ посёлка Большая Речка. На берегу Байкала, у посёлка Большое Голоустное, шли ещё два фестиваля: «Байкал-Шаман» (часть вторая) и «Этноданс». Ещё, по слухам, какой-то шаманский фестиваль проходил на острове Ольхон.

Попасть одновременно на все фестивали невозможно, а какой из них лучший – мы не знали. Поэтому разделились. Игорь с Демидом поехали в Голоустное, а я, Татьяна, Игорь Тютюкин, Саша Катилин (известный под наименованием «Дед Мороз») со спутницей, и Владимир Печёный направились в Большую Речку. Фестиваль был разрекламирован и в Интернете, и в городе на афишных тумбах как значительное событие года и города.

Мы выехали в пятницу после обеда, но обещанного указателя на трассе (где именно проходит фест?) не увидели. Поискали – и пришли на поляну одновременно с первым джипом, в котором ехали организаторы. Ещё ничего не было готово, не было ни гостей фестиваля, ни выступающих, ни торговли, на поляне росла густая и высокая трава, а плюс ко всему с неба накрапывал неприятный затяжной дождь.

На фестивалях в Центральной России в пятницу вечером уже народу достаточно, а тут – никого! Стало быть, Ангара-2006 обещает быть не очень многолюдной. Поставили палатки, развели костёр; дождь кончился, потихоньку стали подъезжать другие гости; организаторы собирали сцену. Интересно, что из всего этого получится?

Переночевали. Наутро вылезло солнце, и мы тоже вылезли из палаток и начали книжную торговлю. Народ продолжал собираться – съехалось человек триста. Открылся пиво-продовольственный ларёк и столик с местными малотиражными книжками и кассетами. На сцене начались выступления местных бардов; слушатели лежали перед сценой на траве, слушали, спали, пили.

Книги Игоря Тютюкина сперва не пользовались спросом. Но он поступил хитро: записался в комплект выступающих («Гость фестиваля – поэт из Тулы!»), прочитал несколько стихов со сцены и вызвал ажиотажный спрос на свою продукцию. В воскресенье ему вручили диплом лауреата фестиваля, кепку, майку и сим-карту местного оператора «Байкалвестком».

Из приятных особенностей фестиваля: купались в холоднющей Ангаре; смотрели красивый закат над туманной рекой; бесплатные дрова в виде досок привёз местный строительный комбинат – варили кашу и чай; приехали иркутская Ира Хохлова и ангарская туристка Юля, по кличке «Катастрофа». Всех подходящих приятных людей мы приглашали в гости к нам в избу, на тусовки АВП.

В воскресенье днём мы покинули фестивальную поляну и вернулись в город. Тут и увидели наших Длинных братьев, которые вернулись с Большого Голоустного. Оказалось, два конкурирующих фестиваля в Голоустном оказались куда хуже нашего: пьянство, драки и вроде бы даже несколько убийств произошло за эти выходные на берегу озера Байкал. Книги по автостопу там спросом не воспользовались.

Американец Brandon Gottung появился в российской автостопной тусовке года полтора назад. Было ему тогда лет двадцать. Чтобы изучать русский язык, он приехал из Америки в Петербург. Там он погрузился в русский тусовочный способ жизни, ездил на встречу автостопщиков в Ижицах (Новгородская обл.); его можно было видеть на собраниях Петербургской Гильдии Автостопа; был он и у меня дома. Он не возлюбил американский образ жизни, кока-колу, «макдональдсы» и гамбургеры, а вот русская жизнь его заинтересовала. Он решил поехать через всю Россию автостопом. Сперва он из Питера направился в Дагестан. Конечно же, в горах его выловили сотрудники ФСБ, задержали и мурыжили долгое время, уверяя, что для посещения Дагестана иностранцу недостаточно российской визы, а нужно некое особое разрешение. Но потом его отпустили, и он поехал в Сибирь, в городок Кызыл, являющийся центром Азии. По дороге у него тоже были неприятности: тувинцы требовали с него деньги, думая, что он богатый буржуин и должен платить за проезд; кто-то пьяный угрожал ему ножом, крича, что он американский шпион… Пережив все эти приключения, Брэндон приехал в Избу АВП в Иркутск.

Здесь он прожил несколько дней. Посмотрел Иркутск и его окрестности, а теперь поехал дальше на юг – в Китай. Как он считает, Китай – это будущая мировая сверхдержава. Могущество Америки будет падать, а Китай растёт. Вот ему и интересно увидеть своими глазами, как это происходит.

На тусовке АВП Брэндон общался с народом, и всем сибирякам было интересно поговорить с живым американцем, тем более, что он, после полутора лет в России, хорошо понимает по-русски.

Американец привёл к нам в избу литовца – Юстаса из Клайпеды. Этот довольно крупный человек (1982 г.р., 93 кг) прожил в избе АВП три недели. Он нам запомнился как источник картошки (он всё время её приобретал) и объект бесконечных шуток о пролетариях, буржуях, былой славе СССР, о «жалкой участи» литовцев, отсепаратировавшихся от СССР и прицепившихся к ничтожному Евросоюзу. В присутствии Юстаса полит.разговоры не умолкали:

– А вы знаете, какая самая высокая гора в Литве? 292 метра! Юстас, а ты поднимался на Самую Высокую Гору в Литве? Нет? Ах, да, наверное это так сложно… Зато наверное с этой горы видна вся страна, как на ладони! Да ещё и Латвия, и Эстония! Кстати, одна лишь Иркутская область в 4 раза больше, чем все эти три страны, вместе взятые! Теперь, вот, отвалились от нашего Союза, теперь с визой к нам приходится ездить… Юстас, а давай споём гимн СССР: «Союз нерушимый республик свободных…»

Юстас не обижался, а шутил на нас тоже, и ругал российские порядки, ментов, визу, регистрацию, пьяниц и бомжей. Для антирекламы РФ достаточно было выглянуть в окно.

А в это время, как всегда, во дворе пили, ругались и давили гнилыми башмаками алюминиевые банки, немытые и прокуренные представители РФ, счастливые свободные обитатели величайшей империи мира.

Помимо американца и литовца, к нам приезжали и другие западные буржуи. Целые толпы были поляков. Эстонка Карина ехала автостопом в Японию и потом обратно. По нескольку человек чехов, англичан и других граждан узнавали о Доме АВП друг от друга, или по Интернету, или другим, неизвестным мне, способом. Так что до конца августа (пока на Байкале длится тур.сезон) иностранцы в Доме АВП не переводились.

А вот негров, китайцев, среднеазиатов и пакистанцев в нашей избушке не завелось ни одного.

В далёком голодном 1994 году, двенадцать лет назад, ко мне из далёкого голодного Иркутска приехали в гости трое гостей – Дима, Ира и Инна, добравшиеся до столицы на электричках. В то давнее время у меня в Москве уже гостили многие приезжие, с которыми я познакомился по переписке (Интернета тогда ещё не было). Иркутяне прожили у меня целый месяц, наведались также в Питер, а обратно решили уехать автостопом. В путь до дома их провожали Алексей Алёшин и Сергей Зубцов (известный и поныне, автор книги «Как жить в Западной Европе»). В дорогу я дал девушкам напрокат два рюкзака. Изначально, двигаясь на электричках, они имели с собой лишь хозяйственные сумки, но с ними неудобно ехать по трассе. Поэтому 5 сентября 1994 года они взяли у меня на пользование два рюкзака, пообещав вернуть их с С.Зубцовым, А.Алёшиным или отправить почтой. Но ничего этого они не сделали, а через два года прислали извинительное письмо, написали, что почтовые тарифы очень высокие и рюкзаки прислать они не могут. После этого никаких вестей от них не было.

Я был очень недоволен тем, каковы оказались мои иркутские гостьи, и часто, к месту и не к месту, вспоминал их. Рассказ об иркутских дамах и сопутствующих случаях даже был помещён в книгу «Дорожные байки». В общем, минуло 12 лет с этого случая, рюкзаки так и не вернулись, а дамы так и не проявлялись. И вот в один из дней…

На тусовку АВП 16 августа 2006 пришло человек тридцать. Я, как обычно, рассказал о разных путешествиях, ответил на вопросы; выступил перед народом также американец Брэндон и другие товарищи. Когда выступления закончились и мы перешли к чаю, подали голос две незаметные тёти, сидевшие среди гостей.

– Антон, а помнишь ли ты двух девушек, приезжавших к тебе из Иркутска в 1994 году?

– Помню, конечно, – ответил я, – были такие: Инна и Ира. Ещё они взяли два рюкзака и их не вернули!

– Так это мы и есть! – отвечали они, а я с удивлением искал внешнего сходства с девушками 12-летней давности. – Мы пришли попросить прощения и принесли рюкзаки!

И они, при удивлённых взглядах собравшихся (народ в большинстве своём был не в курсе этой давней истории), достали из пакета свежеприобретённые рюкзаки кировского производства и вручили их мне. Я был очень рад, и рассказал вкратце эту старую историю (которую рассказывал уже раз сто во всяческих ситуациях).

Все, а особенно я и сами иркутские дамы, были обрадованы благополучной развязкой этой двенадцатилетней истории. Всё возвращается! Справедливость восторжествует, хотя, может быть, и не сегодня. Надо просто уметь ждать.

Ещё раз повторяю: нужно уметь ждать. Ну и конечно, уметь жить, уметь хотеть, и всё что угодно, конечно же, произойдёт!

…Инна (одна из дам), как оказалось, работала в нерпинарии – этаком большом аквариуме, где живёт и демонстрируется всем желающим, за 100 рублей входного билета, редкая байкальская нерпа (плавучее дельфинообразное существо). Позвала нас сходить в этот нерпинарий (даром). Через пару недель мы приняли приглашение, сходили и поглазели. А рюкзаки были отправлены в Москву и позднее использовались в походах и поездках АВП, а также послужили наглядным пособием – как проявление мировой справедливости. Один из рюкзаков достался Татьяне Мазепиной, которая использует его до сих пор.

В первые выходные августа, в устье реки Бабха, ожидалось проведение третьей (главной и заключительной) части фестиваля «Байкал-Шаман». Первая часть его проходила на площади Кирова (где мы с Тютюкиным продавали книги), вторая – в селении Большое Голоустное, а третья – здесь, на южном побережье Байкала. По замыслу организаторов, туда должны были приехать байкеры (мотоциклисты), барды (певцы) и зрители (слушатели). Байкал-шаманский фестиваль проходил не в первый раз. Мы ещё в Москве думали о том, что это, должно быть, интересный и большой фест. Оказалось всё не так.

Реально третья часть фестиваля оказалась сборищем пьяной молодёжи, как и две предыдущие «серии». Первыми туда выехали Татьяна и Тютюкин. Мы с Демидом собирались подъехать на фестиваль сутки спустя, изучить обстановку и захватить всех дальше на восток – на Слёт Трезвых Сил. Туда же подъедет и Игорь, который пока ушёл в горы с ангарскими туристами.

“Трезвенники со всей России соберутся в Посольске.

Впервые на территории Бурятии проводится слёт “Трезвых сил Сибири и Дальнего Востока”. В село Посольск приедут сторонники здорового образа жизни из Москвы, Санкт-Петербурга, Хабаровска, Тюмени, Благовещенска, Красноярска. Люди, которые вообще не употребляют спиртного и считают его самым худшим из зол, соберутся, чтобы обсудить проблему повсеместной алкоголизации населения.»

Организаторы фестиваля были из Улан-Удэ. Мы позвонили и уточнили, в какие дни происходит фестиваль. Увидев, что на Байкал-шамане нам ничего не светит (общаться не с кем, дождь, пьянь, книги не продаются) – мы все вместе наутро двинулись на восток, при помощи электрички. Каждое утро здесь проходила “дальнобойная собака” Слюдянка—Улан-Удэ, на ней и поехали. Зону дождя мы потихоньку миновали.

В 10 утра мы вышли на станции Посольская. Было весьма солнечно, летали комары. В магазине рядом со станцией скучно продавались скучные продукты. Никаких следов мероприятия вокруг не было. Пара пожилых белорусов с рюкзаками, и ещё другая пара местных (помоложе), вышли из электрички тоже в поисках трезвенников. Позвонили по указанному в газете телефону, и через некоторое время за нами приехала маршрутка.

Село Посольское оказалось на берегу Байкала, в 15 км от станции. Это историческое место. Приблизительно в 1656 году русские послы, возвращаясь из Китая, были тут убиты враждебным местным населением. Вскоре рядом с их могилами основали монастырь. В советские годы он был закрыт, а теперь восстанавливался. Трезвые силы России в палатках располагались рядом с монастырём, на берегу озера. С монастырём их соединял электрический кабель. Всего тусовалось тут было человек сто.

Всеми трезвыми делами заправляли два человека. Сергей Николаевич был главным трезвенником, ему-то мы и звонили со станции. Было ему лет сорок. Второй – пузатый бородатый человек лет 50-ти, похожий на священника, регулярно проводил лекции о вреде пьянства и о здоровом образе жизни в большой штабной брезентовой палатке, действующей также и как столовая. Лекции, на которые приходили все гости слёта, были для них не очень полезны: ведь все и так были трезвенниками, а поселковые пьяницы на лекции не приходили. Деревенская бабка, узнав, на какой мы приехали слёт, задумчиво сказала:

Итак, слёт. На берегу Байкала – штук сорок разноцветных палаток. В них обитают гости фестиваля, в основном – жители Улан-Удэ и соседних городов. Есть даже из посёлка Агинское (это в 1000 км отсюда, восточнее Читы). Обещанных делегатов из Афганистана и Азербайджана не было видно, так что мы были вместо них. Рассказывали про разные страны. Тютюкин читал свои стихи, возник ажиотаж: его книг приобрели больше, чем на всех предыдущих мероприятиях, вместе взятых. Хотя у него в книжку пролезла пара стихов, не совсем подходящих к теме собрания.

Организаторы подарили нам по экземпляру брошюры «Трезвый взгляд», изданной тиражом 1000 экз. при поддержке Российской партии пенсионеров. Один из активистов, Алексей, имел тесные связи с этой партией, хотя до пенсии ему оставалось лет 25. «Партия пенсионеров – это партия будущего, – заверял нас он, – это партия всех поколений, так как все мы когда-нибудь станем пенсионерами!» Стихи про трезвость были различные (цитировать не буду).

Кроме лекций и разговоров, мы производили купание в Байкале. Здесь вода была теплей, чем на Западном берегу, а кроме того, тут была узкая тонкая коса из гравия – шириной несколько метров, и длиной метров триста. Эта коса отделяла Байкал от маленького тёплого озерца сбоку. В нём тоже можно было купаться. Сам же посёлок содержал, помимо монастыря, несколько сотен домиков и здоровую водонапорную башню, сделанную из дерева. Она издалека напоминала древнее сооружение, и мы потратили полчаса, ища к ней подходы, пока не убедились в том, что это водонапорная башня.

На фестивале познакомились с бурятской девочкой Алинко й. Ростом она была совсем небольшая, а по возрасту переходила в последний класс школы. Но очень активная. Мы подружились, потом виделись в Улан-Удэ, потом она ездила к нам в избу АВП, ну а через полтора года бурятская Алина переместилась в наш московский регион и пополнила многомиллионную весёлую толпу москвичей.

Так получилось, что из людей АВП, первыми на фестиваль заехали я, Демид, Татьяна и Тютюкин. Длиннюк подъехал на следующий вечер. Мы уже собрались сворачиваться и уезжать вечером в Улан-Удэ, но потом передумали – остались на вторую ночь на берегу. Да, вечером Тютюкин с трезвенниками ходили в местный ДК и играли в игру «КВН»; я не пошёл, так как не знал, как в неё играть, а команда с Тютюкиным получила приз.

Мы поднялись рано на рассвете, собрались (прочие трезвенники ещё спали) и пошли на автобусную остановку: здесь каждое утро отправляется единственный автобус до Улан-Удэ. Любопытно, что электрички в Бурятии дороже, чем в Иркутской области; а вот автобусы здесь, напротив, дешевле.

Ехали довольно долго (это оказался маленький «Пазик», подбирающий в деревнях всех желающих), и вышли в центре Улан-Удэ. Сразу пошли в монгольское консульство. Прикольно, что мы приехали из Посольска по посольским делам! Монголы занимали большой особняк в центре города, и принимали заказы на монгольские визы от всех желающих. Правда, вместо $25 – официальной гос.цены на монгольскую визу – нам пришлось заплатить примерно по $40: нам впарили какой-то комиссионный сбор (100 рублей), сбор за услуги ($5) и страховку ($6) . Мы не стали особо протестовать.

Потом осмотрели центр города Улан-Удэ. Я здесь был уже десять лет назад, по дороге в Магадан. С 1996 года бурятская столица не сильно изменилась. Разве что появилось больше магазинов и торговых центров. Самая большая голова в мире, голова В.И.Ленина, на главной площади, смотрела на нас, как и раньше, с бурятнским прищуром.

Алина, активная удэнская десятиклассница, присоединилась и гуляла с нами по Удэ -- и восхотела поехать с длиннюками автостопом (Игорь и Демид собирались съездить на полуостров Святой Нос, к северу от Улан-Удэ). У Алины не было рюкзака, а был лишь большой пакет, – но это её не остановило. Вечером трое (Алина, Демид и Игорь) выехали в свой святоносный поход, а двое (Татьяна и я) поехали электричками в Иркутск. Ночевали на вокзале станции Мысовая, наутро выехали электричкой на Слюдянку, а там оказался большой перерыв в «собаках» – и мы с Танюхой устопились в Иркутск.

Игорь и Демид благополучно съездили на Св.Нос, – и Алина никак не помешала им совершить восхождение на местное плато, она осталась внизу сторожить палатку. Вернулась она в Удэ в хорошем настроении, и это была не последняя наша с ней встреча.

Рано утром в четверг, 17-го августа, я покинул наш уже привычный, заселённый народом домик на улице Некрасова и направился пешком на пристань по прохладным иркутским улицам. Так началось моё «кругобайкальское» путешествие – не путать с походом по КБЖД.

Объехать вокруг Байкала точно по периметру – на транспорте невозможно. В большинстве мест вдоль берега Байкала проложены лишь тропы, а знаменитая Кругобайкальская железная дорога и другие авто и ж.д.магистрали касаются лишь некоторых берегов. Поэтому обойти Байкал можно только пешком. Летом – по горным тропам, зимой – по льду. В 1992 году это сделал обитатель Иркутска Эраст Бутаков, написавший книгу «за 73 дня вокруг Байкала».

Но можно обогнуть Байкал и не точно по берегу, а сделав большую петлю: из Иркутска в Братск, потом в Северобайкальск, Новый Уоян и спуститься на юг в Бурятию, оказавшись тем самым на восточном берегу Байкала, а потом уже понизу вернуться в Иркутск.

17 августа. Балдёжнейшая прогулка по Ангаре на «ракете» – не круизная, а настоящая, где до сих пор дорога = река, и местные деревенские на УАЗиках и мотоциклах приходят два-три раза в неделю встречать теплоход. Пользуется большим спросом: не туристы, а местные жители с кошёлками, сумками, мешками, коробками, телевизорами. Даже мешки с мукой везут. По берегам тянутся горы и лес; пароходное радио играет песни старых советских лет. Сёла – на высоких берегах Ангары. Хоть всё и подтоплено водохранилищем (при строительстве Братской ГЭС поднялся уровень воды), но берега всё равно высокие. А грунтовка спускается прямо вниз до воды, по ней бегают собаки, дети, люди, ездят мотоциклисты. К каждой пристани прицеплено 1-2 буксирных пароходика. Солнце.

– Внимание, пассажиры! – объявляет капитан по громкоговорящей связи. – По левому борту – гнездовье байкальских чаек! – (или уток, не помню уж точно). Все пассажиры переползают к левому борту. Что вредно и опасно для ракеты: она может наклониться. Но гнездовье быстро проехали, и пассажиры опять распределились равномерно.

В сёлах кассы нет, и пассажиры должны обилетиться внутри самого судна. Пока плывём, капитан объявляет:

– Кто ещё не купил билеты? Подходите в кассу! При выходе будет контроль!

Желающие купить билет выстраиваются в очередь к окошку кассы. На выходе каждый должен показать билет, но всё происходит в толпе и быстро, поэтому злонамеренные пассажиры могут проехать и без билета.

Пароход стоил примерно столько же, сколько автобус. (В отличие от ракеты Иркутск-Северобайкальск, используемой лишь туристами и очень дорогой).

Город Братск – молодой и современный, известен находящейся здесь Братской ГЭС. Построенная в годы СССР, она была в то время крупнейшей в мире; теперь китайцы опередили. Город разбросанный в пространстве, состоит из нескольких частей. Опрятный, цивильный, бичей не видно. Прибыл я туда уже вечером. Ночевать в городе не стал – выбрался электричкой до станции Вихоревка, где и стал дожидаться утра – когда здесь появится Долгая Электричка.

Самая дальняя в России электричка, Турма—Вихоревка—Лена, ползёт целый день, преодолевая целых 500 километров. Наконец, я оказался в Усть-Куте. Этот город с тройным названием (город Усть-Кут, станция Лена, порт Осетрово) растянулся на двадцать километров вдоль великой сибирской реки. Город показался мне (из окна электрички) убогим и запущенным – пятиэтажки с заколоченными окнами, пьяницы и грязь. На вокзале меня тут же обматерили алкаши, так что позитивного мнения о городе я так и не составил.

Пригородный поезд на Кунерму (посёлок Магистральный на полпути между Усть-Кутом и Северобайкальском) состоял всего из одного вагона, правда купейного. В двери его стояла улыбающаяся проводница и всем подходящим говорила:

– Вы всё равно не вместитесь! Особенно с рюкзаком... Поезжайте утром!

Но пассажиры лезли и лезли, просочился и я. Наконец, вагончик тронулся, пассажиры, стоя в проходе, продолжили свои занятия (пьянство и выяснение отношений). Проводница успешно продавала бухло. Несколько пролетариев подрались, один высадил вагонное стекло лицом другого. Крики, кровь, грязь, вопли проводницы... Милиционер, затесавшийся среди пассажиров, отважно просочился между дерущимися и лишил их той небольшой свободы движений, которой они обладали.

Пролетарии посёлка Магистральный почему-то не позвали меня в гости на ночлег (хотя в принципе могли бы), и я остался на ж.д.вокзале, где чуть не проспал утренний поезд на Северобайкальск.

Город на северной оконечности Байкала произвёл приятное впечатление (обратное Усть-Куту). Уютный, чистый, новый, интеллигентный. Большинству жителей 50-55 лет: это поколение БАМостроителей. Попутные водители тоже почти все такого же возраста. Стариков не видно. Отсюда я поехал уже по трассе.

Автодорога, идущая вдоль всего БАМа, на этом участке оказалась вполне проезжей грунтовкой (асфальт – только под Северобайкальском; мосты деревянные). Машин маловато, и все локальные. На полпути между Северобайкальском и Уояном местные водители присоветовали мне посетить горячие источники: местный курорт, называемый Джелинда (в трёх километрах от трассы). С большим удовольствием помылся в горячих ваннах (всем рекомендую) и пообщался с местной шпаной, -- ребята были весьма мной удивлены.

Во второй половине дня я прибыл в небольшой БАМовский посёлок – Новый Уоян. Оттуда шла дорога на юг – до села Кумора (65 км), куда я ехал аж на пяти машинах. Каждая машина казалась мне редким и последним чудом, но после появлялась ещё одна. Близ Куморы имеется поворот на юг – бывший БАМовский зимник. Когда-то здесь было оживлённое движение, были построены мосты через реки, а сейчас деревянные мосты прогнили, многие из них снесены половодьями. Как позже узналось, между Куморой и Улюнханом проходит летом, в среднем, 8 машин в месяц. И это лишь «Уралы». Отважные водители, рискующие сократить путь из Уояна на «материк»: напрямик до Улан-Удэ 670 км, а кружным, но более накатанным путём через Северобайкальск – более 2000 км!

Единственную машину за эту неделю, шедшую на юг, я прохлопал, пока разводил костёр у красивейшего озера Иркана и готовил себе чай. Хорошо, что мужики из Уояна посоветовали затариться продуктами: почти все 160 км до Улюнхана мне пришлось преодолеть пешком, а магазинов, разумеется, в лесу не было.

Идти четверо суток. Первый день я шёл и не видал ни единого человека. Лишь лес, горы, деревья, речки и ручьи. Ягоды. Следы медведей (но самих мишек не видно). Комаров и мошки почти не было – их погубили ночные заморозки.

Весь день я шёл до вечера и с удивлением понял, что это наверное единственный день, из 11.000 дней моей жизни, когда я не встретился ни с одним человеком! Всегда мы видим кого-то – в городе ли, в деревне ли, и даже в тайге, в горах или в пустыне мне встречаются люди, или я сам передвигаюсь с напарником или с несколькими друзьями. Но и единственному дню-без-людей не дано было завершиться: уже в сумерках, вечером, сзади послышался гуд машины – ехала машина-вахтовка, «Урал», а внутри неё было уже два человека, их рюкзаки и велосипеды. Конечно же, застопились. Ура!

Два француза, 25 и 28 лет, шли пешком из Магадана в Калькутту, уже три месяца (с 31 мая). Прошли всю Колымскую трассу, АЯМ, вдоль БАМа пришли в Северобайкальск. Там купили велосипеды – думали ускориться этим. Но дорога быстро прикончила велосипеды. Они ехали и шли вслед за мной, и вот их подобрала машина. Но ехала она не до Улюнхана, а совсем недалеко, километров несколько. Это были геологи, они сворачивали куда-то в лес, что-то там искать, нефть ли, не знаю.

– Здесь, на повороте, стоит хреновина, возле неё можете заночевать, – сказали водители на прощанье, и скрылись в тайге.

Действительно, среди моха, на берегу ручья, стояла и впрямь какая-то хреновина, не то будка, не то большой железный мусорный бак, – неведомо что. Спать в нём было бы грустно, и мы поставили палатки, развели костёр и разговорились – о том, о сём, о чём могут разговаривать международные бродяги на одной из глухих тропинок нашей бескрайней планеты…

Старший из французов, Кирилл, оказался весьма опытным путешественником. Например, в 2002 году он проехал на российской машине «Нива» от Парижа до Кабула, посетив по дороге Герат и удивительный минарет Джам; потратил на дорогу 530 литров бензина – и ни единой поломки! Два года после того он прожил в Афганистане. В 2004 году он из Кабула проехал через Панджшерское ущелье в Ишкашим (почти как я в 2005 году, только я автостопом, а он на машине); оттуда – до Сархада (в Ваханском коридоре Афганистана); оттуда – на ослах в Китай. Хоть у него и была китайская виза, но за незаконный переход границы его поймали и отвезли в тюрьму в посёлок Ташкурган. Оттуда – повезло – депортировали в Пакистан: пакистанская виза у него тоже была. На последующем получении китайской визы это не сказалось.

– У меня есть друг, – рассказал я, – он долго жил во Франции и написал книгу «Как жить в Западной Европе». Так вот, он пишет, что на западе жить очень скучно. Нет ничего нового, всё стандартно, люди похожи друг на друга, тоска, одним словом. Так ли это?

– Твой друг во многом прав, – ответил, подумав, француз, – действительно, у нас трудно сделать что-нибудь новое: всё уже есть. Всё уже существует. А вот в России, в Азии, в странах «третьего мира» можно сделать то, что другие не делают, и даже неплохо заработать на этом. Вот я, например, первым открыл такси-сервис в Кабуле. Сразу после войны, в 2002 году.

– Что ж тут такого? Во всех городах мира есть такси, и в Кабуле тоже.

– Это особое: телефон-такси. Обычные такси стоят один доллар – 50 афгани. А моё стоит от 350, и до 750. Но оно придёт по вызову, через пять минут, а не «иншалла» и не через пять часов, и дождётся вас на обратную дорогу. Хозяин компании иностранец – и поэтому мне верят; в такси есть GPS и рация; мы всегда знаем, где находится та или иная машина. Если авария, или например проколота шина, – водитель не имеет права выходить. Он вызывает бригаду ремонта. Приезжают четыре автоматчика и монтёр; пока слесарь меняет колесо, солдаты разгоняют любопытных. Моим такси пользуются иностранцы, а также женщины, которые едут куда-либо одни, например в гости, или в гимнастический зал. Обычные такси заканчиваются с последней молитвой, ночью никто не ездит; мои такси приезжают по вызову в любое время. У меня есть и грузовые такси – ехать в аэропорт, встречать груз: у меня единственного в Кабуле было тогда разрешение для доступа в аэропорт. Поэтому мои такси пользуются спросом, и за год я вернул все свои инвестиции ($200.000), а ещё через год продал свою компанию за хорошие деньги. Теперь в Кабуле четыре фирмы телефон-такси... Так что твой друг прав. На Западе меньше возможностей. Всё уже существует, всё уже занято, всё уже придумано.

Шли мы целый день, и французы со своими велосипедами никак не смогли меня обогнать: дорога была такая плохая, что идти им пришлось пешком, везя велосипеды. Пару раз они пытались вырваться вперёд, но потом я догонял их, а потом и обогнал вовсе. Уже потерял их из виду, как в один момент сзади послышался шум – долго и медленно в мою сторону ползла кузовная машина «Урал», и вот приблизилась: в кузове уже светились своими оранжевыми комбинезонами неудачливые велосипедисты-французы. Водитель предупредил, что провезёт нас всего несколько километров.

В кузове, помимо нас, ехали тяжёлые промасленные детали, пара мужиков рабочего вида, и пожилой охотник с бородкой, рюкзачком и чёрным помятым закопчённым котелком. Этому котелку было, наверное, лет тридцать. Охотник спросил меня, откуда взялись мы с французами. Я ответил.

– А я сам из посёлка, но не могу жить без леса. Как поживу дома, так болячки начинаются, это значит: пора в тайгу. Здесь я привык, здесь всё родное, здесь рыба, ягоды, охота. Да и комары тоже привыкли ко мне, принимают за своего. А вернёшься домой, опять мужики: давай выпьем! Я им говорю: я уже двадцать лет не пью, и не курю даже. Они мне сочувствуют: наверное, болезнь у тебя? Да нет, говорю, никакой болезни; просто – не хочу. А здесь, в лесу, мне хорошо одному. Посмотрите, какая красота здесь!

Машина медленно ползла по горной дороге, заросшей лесом с обоих сторон; ярко светило солнце, снижаясь в сторону заката; вдалеке большие зелёные горы, с вершинами, уже покрытыми снегом – удивительно, как быстро начинается тут зима: ведь ещё август!

Охотник открыл рюкзак и достал оттуда большой жёлтый кусок чего-то, оказавшегося самодельным сыром.

– Берите, берите, не стесняйтесь, вы городские, а я здесь, в лесу, найду себе пропитание. А сейчас мы на речке остановимся, оставайтесь с нами, переночуете, куда на ночь глядя тащиться? А место тут хорошее.

Так и вышло. Посреди леса, у речки Баргузин (в верхнем её течении), стоял старый вагончик. На него указывала ржавая табличка с надписью: «Место отдыха». Около вагончика стоял другой «Урал». У него не было передних колёс, и вместо них кабину поддерживала неустойчивая хитрая конструкция из пеньков и брёвен. Вокруг сломанной машины стояли некоторые потёртые жизнью водители и радовались приезду второй машины, с нами в кузове.

Оказалось, что обе машины перевозят кирпичи (по этой гнилой дороге!) из Улан-Удэ в сторону БАМа. Но одна из машин неделю назад сломалась: под тяжестью кирпичей на этой разбитой дороге переломился передний мост! К счастью, это произошло в удобном месте, прямо у речки в «Месте отдыха». Второй «Урал» ездил за запчастями. Теперь вся бригада, человек шесть, соединились вместе, и в ближайшие дни они собирались починиться – вручную, в лесу, с помощью деревянных рычагов поднимая многотонную машину!

Развели костёр, сварили суп, пообщались с водителями (я был переводчиком между ними и французами). Поставили палатки – я свою большую, а французы свои карликовые палатки. У каждого из буржуев было по одной маленькой однослойной палаточке, размером с гробик, в которой и одному человеку тесно. Рюкзаки и велосипеды они оставляли снаружи. Каждая палатка весила всего по 800 граммов, а стоила целых 350 евро. Я подумал, что спать в таких гробиках весьма тоскливо.

Августовская ночь в Забайкалье не должна быть особо тёплой. Но сейчас мне было непривычно зябко. Наутро я вылез – лужи и ручьи покрылись льдом, деревья, трава и велосипеды в инее! Французы, уже давно покинув свои «гробики», прыгали вокруг костра и (наверное) матерились по-французски, проклиная холодное сибирское лето. Ночью было –9.

Велосипеды не оправдали надежд, и французы мечтали от них избавиться. Как нам стало известно, водители «Уралов» через пару недель, починившись, отвезут свои кирпичи в Уоян и вернутся в Улан-Удэ. Интуристы надеялись спихнуть свои велики в кузов одного из «Уралов», и получить их уже в Улан-Удэ (за то время они дойдут до УУ пешком). Я удивился, но всё же перевёл водителям предложение французов. Те тоже удивились, но согласились. Тут ещё больше удивился я: ну и комбинация! Французы записали адрес и телефон водителя (он оказался не из самого УУ, а из какого-то посёлка), и – велосипеды были погружены! Сперва, правда, мы с французами долго перегружали кирпичи из сломанного «Урала» в другой, целый. И так согрелись. И избавились от велосипедов! Как ни странно, через пару недель французам удалось добраться до УУ, и получить велики обратно.

...Прошло четыре ночи после моего выхода из Куморы – и в один прекрасный момент перед нами возникла избушка – кордон егерей. Действительно, момент прекрасный – значит, скоро нас встретит цивилизация, дороги, машины, магазины и проч.

На кордоне два человека, сидят на въезде в сей Джергинский заповедник, с намерением собирать со всех входящих и въезжающих деньги за посещение. Живут они вахтовым методом, сменяясь каждые две недели. Сменная машина как раз сегодня утром ушла, и перед нами была свежая смена, только что приехавшая из посёлка Майский (где находится контора заповедника).

Французы, как оказалось, всю дорогу шли и мечтали о бутербродах и чае с вареньем. И на их радость, указанные лакомства у лесников оказались! Нас повели в домик угощать, а я подарил хозяевам книги по автостопу. Долго засиживаться не стали: я поторопился утащить французов, пока они не слопали все запасы варенья! Кроме того, я опасался, что лесники попробуют всё же содрать с интуристов некую сумму за посещение заповедника (иностранцам – в 10 раз дороже, чем россиянам!)

Поблагодарили егерей и пошли дальше. Метрах в 300-х широко разлился Баргузин, мы уже не в первый раз должны перейти его. Моста не было. Глубина 1 метр, ширина метров сорок, течение весьма быстрое и холодное. В сезон дождей вообще нельзя перейти, а сейчас – попробуем. Медленно и осторожно перешли реку, правда подмочили рюкзаки – и оказались в цивилизованном мире!

Здесь, на другом берегу реки, проходила вполне сносная грунтово-песчаная дорога, по которой (предположительно) раз в несколько часов проезжали местные машины. Поворот к реке украшал ржавый информационный щит с гербом РСФСР: «ЛЕСА РСФСР – общенародное достояние. Берегите лес!»

Под этим щитом я сфотографировал французов, и тут мы расстались. Иностранцы пошли направо, где (по словам егерей) в трёх километрах находились горячие минеральные источники; я – налево, где через 17 км ожидался посёлок Улюнхан, окраинный пункт бурятской цивилизации.

…До Улюнхана никто меня не подвёз (некому было). По сторонам дороги – луга, покосы, стога, а дальше – параллельные дороге вереницы гор со снежными верхушками. Здесь снег начинается уже на высоте 2000 м. А на песчаной дороге сидели тысячи кузнечиков-самок и откладывали в песок свои яйца. Солнце склонялось к вечеру, когда я прибыл в посёлок.

Улюнхан содержит примерно две тысячи жителей-бурят, из коих добрую треть составляют дети. Три магазина, еда довольно дорога: я купил хлеб, произведённом аж в Усолье-Сибирском, за 1000 км отсюда! Каждый вечер сюда приходит единственный автобус из райцентра – Курумкана; каждое утро он же отправляется обратно. Кроме этого ПАЗика, транспорта немного: можно потратить целый день, чтобы проехать автостопом 80 км от Курумкана до Улюнхана. Я решил дождаться утреннего автобуса, а пока заночевать в посёлке. Спросил в магазине, где здесь продают молоко; местная женщина сразу повела меня к себе; я наполнился молоком и попросил разрешения поставить палатку у них во дворе; мне не отказали. Изготовили ещё и кипятка по моей просьбе, хотя внутрь дома и не позвали. Весь вечер, уже после захода солнца, мою палатку навещали местные девушки, желающие со мной познакомиться и тоже уехать путешествовать по всему свету.

Утром я собрал палатку и отправился на автобус. Он пользовался ажиотажным спросом. Бабушки и дедушки провожали, как на фронт, своих внуков – те ехали на учёбу в город, после каникул. ПАЗик «под завязку» заполнился молодёжью, некоторые даже не влезли.

После Улюнхана я заметил исчезновение своей старой зелёной куртки. Видимо, я забыл её вчера, у лесников. Так завершилось её 6-летнее использование (в этой куртке я ещё ездил в заполярный Нарьян-Мар в начале 2000 г.).

В бурятских сёлах кипит жизнь, много детей, не видно ни одного гнилого дома; но чем ближе к Улан-Удэ, тем сильнее деградирует деревня. Русские деревни совсем спились в большинстве своём; кто мог из молодых – уехал в город. Дорога от Улюнхана до Улан-Удэ асфальтирована частично.

Вечером я добрался до бурятской столицы. Заночевал у Алексея, активиста-трезвенника. Кроме трезвости, он ратовал за Русь, за Русский Народ, численность которого прискорбно сокращается, генофонд которого портят мигранты, а лесные массивы – проданы китайцам. Он тщательно искал в мире Образ Врага, без которого жизнь была бы неполной. Я уверял, что можно жить и без образа врага, и что и монголы, и китайцы, и азиаты – друзья нам, а не враги. В таких разговорах прошло долгое время, и только за полночь мы завалились спать.

Наутро взял наши паспорта в монгольском посольстве и уехал на скоростной электричке в Иркутск. Кольцо вокруг Байкала завершилось.

Изба АВП оказалась в полной сохранности. Меня поджидали Игорь, Демид, Татьяна, и много другого интересного народа из России и других стран. Я долго рассказывал о своём путешествии; другие – тоже рассказали о своих. В эту ночь в избе АВП ночевало человек 18. Приятно, что наш дом кому-то пригождается!

На главной улице Иркутска – на ул.Ленина, 54 – обнаружилось необычное заведение: «Дом дружбы с народами зарубежных стран».

Я подумал: хорошая тема! Как раз мне нужно найти помещение, где выступить перед народом. Они, конечно, будут рады: ведь вряд ли у них кто-нибудь имеет живой опыт дружбы с народами зарубежных стран.

Пришёл туда. Меня приняла зам.директора. Я принёс и показал книжки и фотографии, объяснил: вот как раз можно провести мероприятие, как раз по вашей тематике, у вас же «Дом дружбы с народами зарубежных стран»! Расскажу про страны, как дружить с народами и т.п., причём для вас – никаких расходов.

Но Дом дружбы оказался подставным! Зам.директора занудно объяснила мне, что название это старое осталось с советских времён, а вообще это муниципальное заведение, устраивает лишь мероприятия под эгидой администрации города, и дружат они не с народами, а с чиновниками своей же Иркутской области, соседней Усть-Орды и других мест. Залы их большей частью простаивают, и лишь изредка там проводят свои встречи бюрократы из областной администрации.

Я всё же предложил начальнице подумать, оставил на посмотр комплект книг и вернулся через пару дней. Но ответ был такой же. Книжки ей понравились, но поддержать свою же деятельность, указанную на вывеске, чиновники не захотели. И ни с какими народами они не дружат, кроме китайцев, чья распродажа ненужных вещей проходила в это время в фойе. Вот тебе и дом дружбы народов!

В последний день лета к нам в дом приехал 100-й обитатель – Вадим Назаренко из Барнаула (в последние годы обитающий в подмосковной Поваровке)[1]. Приятно, что наш дом пользуется большим спросом. Вечером 1 сентября мы поехали на электричке встречать 11-летие нашей Академии на станцию Ореховая Падь, заранее выбранную нами по карте.

1 сентября лил дождь. Мы вылезли из электрички на пустынном полустанке и зашагали к Байкалу. В ореховой роще мы поставили свои палатки и развели некоторый костёр. Хотя я думал, что в такую погоду костёр необязателен и можно сразу лечь спать, – партия огнистов (в лице Юстаса, Татьяны и прочих неленивых) победила, и костёр, каша и чай всё же возникли. Мы были без Длиннюка: он остался в Иркутске ждать свою подругу Гульнару, с которой собирался приехать второго сентября утром.

Игорь Тютюкин из Тулы прибыл в Ореховую Падь заранее, но вымок под дождём и отправился в Иркутск, не дождавшись нашего приезда. Мы застали только его следы. Он же приехал в Иркутск, нашёл там отделение ГУИН (Главное управление исполнения наказаний), а там выявил заведующего библиотеками зеков Иркутской обл., и передал в подарок целый ящик своих книг. Теперь зеки Иркутской обл. наслаждаются книгами «Самоучитель счастья» и «Целебные стихи». А может быть и не наслаждаются: никаких отзывов почему-то не было. Может быть книги так и лежат нерозданными в сейфе ГУИНа. -- Я подумывал избавиться таким же образом от избытка автостопных книг (и приобщить зеков к автостопу), но к несчастью для заключённых, почти все книги, привезённые нами в Иркутск, были приобретены свободными людьми.

Наутро прояснилось, и 2-3 сентября стояла отличная погода. +22 – последним летним днём порадовал нас Байкал. Вода нагрелась до +10 !

Утром 2-го к нам приехал Длиннюк – как и ожидалось, с Гульнарой из Уфы. Она работала в это время стюардессой и прилетела в Иркутск на короткое время – всего на полтора суток. Особенность её в том, что она очень длинная – рост её составляет 183 см. Вместе с Игорем они ездили автостопом в Сирию и в другие местности. По поводу длинной пары я сочинил им однажды стих с такой (вымышленной) историей:

Так что Длиннюки приехали и всех удивляли своей длинностью.

Интересно, что за полтора месяца, проведённые нами в городе, никто из иркутян не присоединился к нам. Хотя весь город оклеен рекламками АВП, и на тусовки приходят какие-то люди (каждый раз разные), – на День АВП поехали только некоренные иркутяне. А точнее – обнаружилось тринадцать человек :

Игорь Коновалов (г.С-Петербург), именуемый Длиннюк

с 10-летним активным и жизнерадостным ребёнком Лёхой.

Третьего сентября утром Игорь поехал с Гульнарой в Иркутск – провожать её обратно в аэропорт. Больше времени с ёе летучей работой у неё не было.

Игорь проводил Гульнару, вернулся в дом (нас ещё не было) – а дверь заклинило! Наш дом, как всем известно, перекошен, вот и застряло всё – дверь, замок, ключ. Пытался выбить дверь – безуспешно. Дёргал ключ и сломал его в замке. Соорудил шаткую конструкцию, и при удивлённых взорах соседей взгромоздился в окно, выбил его и залез в тамбур. Окно в тамбуре он заставил картоном. Наружную дверь он открыл, но она теперь перестала закрываться. Пока подметал тамбур от стёкол – приехали и мы со дня АВП.

Через пару дней Демид топором изрубил косяк, и дверь опять стала закрываться нормально.

А сломанный Игорем ключ, как оказалось, был от другого замкá.

Таким образом, мы в доме создали дефект. Но в доме уже много и других дефектов. Одна ступень большой деревянной лестницы, по которой поднимаются к нам все гости – сломалась (интересно, под кем?) Я удалил эту ступень и сделал условный заменитель – мелкую ступенечку.

Хубс-Угла, Хубс-Угла!» – вот наша главная присказка последних двух недель. Нам предстоял 200-километровый поход по Западному побережью монгольского озера Хубсу-Гул. С лёгкой руки Демида озеро получило название «Хубс-Угол»: «хубс» по-арабски – «хлеб», ну а угол и есть угол, там нас должны хлебом кормить на каждом углу. Как оказалось вскоре – и не только хлебом!

Мы направились в Монголию вчетвером (Демид, Длиннюк, я и Татьянища). На время нашего отсутствия в Доме АВП оставалась Марианна из подмосковного Подрезково. Время было подгадано так, что всего дом АВП должен был находиться под её присмотром 13 дней. Вообще Марианна очень полезная, да к тому же и самоходная женщина!

А мы перед поездкой запаслись кучей еды. Мы не предполагали, что монголы будут нас интенсивно подкармливать, и взяли пищи на неделю из жирного расчёта 1 килограмм на человека в день. Или даже больше.

Игорь, Таня и Демид выехали из Иркутска автостопом в среду утром, 6 сентября. Я провёл вечернюю тусовку и пошёл на вокзал – чтобы догнать их, я сел в последний вечерний поезд на Слюдянку.

Подъезжая к Слюдянке – огромная луна над парáми Байкала в ночных облаках. Пока железная дорога из Иркутска подходит к Байкалу, уже за полчаса начинает проглядывать это озеро из-за гор и леса. И в Байкале отражается луна. Два года назад здесь обитала Ирина Хохлова, и у неё мы останавливались, и из-за неё Слюдянка была ещё более приятным и родным таким городом. А теперь я иду на вокзал.

Слюдянский вокзал – единственный в России, построенный из мрамора (его тут добывают неподалёку). Со времени прошлогоднего моего визита изменение: перед вокзалом появился новенький бюст Хилкова – министра путей сообщения России в 1900-х годах. Вокзал сей – популярное место ночёвки всех туристов, идущих, например, на Пик Черского или на соседние горы: в ночь на субботу они обычно занимают весь зал ожидания. А вот сейчас, в ночь на четверг, было почти пусто. Было два часа ночи.

В 5 утра из Слюдянки идёт автобус на Кырен. Утро выдалось снежное, ветреное, всё в снегу – я уже опасался, что навсегда. Из Кырена я продолжил движение автостопом, и – вот радость! – на повороте на Нилову Пустынь я увидел трёх своих друзей, как раз собравших палатку и выползающих на дорогу. Теперь поедем вчетвером!

Дорога в Монды – почти вся асфальтированная, но машин немного. Часа через два нас всех четверых подобрал грузовичок (в кузов) и доставил на границу РФ.

Российско-монгольский переход «Монды» находится на высоте 1830 м над уровнем моря. Круглый год здесь гуляет ветер. На границе было +3. Машин совсем нет. Переход работает только по будним дням и пропускает только граждан России и Монголии. Белорусам, китайцам и прочим нацменьшинствам тут проезд запрещён. Зато жители приграничных районов могут ездить друг к другу по внутреннему паспорту, безо всяких виз. Изредка (чаще летом) проезжают тут джипы состоятельных иркутян, едущих на Хубсу-Гул на отдых и на рыбалку.

Российская граница отняла примерно полчаса времени; монгольская – ещё час, потому что начальник погранцов долго искал наши имена в секретном циркулярном списке “Чеченин террористсын”. И лишь уверившись, что мы не чеченин террористсын, пропустил нас. За выездным шлагбаумом простиралась плоская степь, пыльная грунтовка, по сторонам торчали снежные горы, а на горизонте – блестела в лучах солнца поверхность озера Хубсу-Гул!

…Пошли пешком – машин не было. Дорогу иногда пересекали лужи и речки (со льдом). Население нам пока не встретилось: никакого города рядом с таможней нет, ближайший – Ханх, до него 20 км.

Каждый из нас впервые оказался в Монголии. Какова же она?

Монголия отличается от большинства других стран. Во-первых, она чрезвычайно малонаселённая. Во всей стране, площадью 1,7 млн.кв.км, имеется лишь 2 млн.жителей, из которых одна треть (700 тыс.) проживает в столице – в Улан-Баторе, а 300 тысяч в другом городе, Эрденете, и его окрестностях. В отличие от нашей Сибири, где народа тоже мало, но он сбит в крупные городки и мелкие посёлки – в Монголии население размешано почти равномерно, по одной юрте на несколько квадратных километров. Есть ещё немного посёлочков – областные и районные центры, с населением меньшим, чем любой наш захолустный райцентр.

Монголия – самая холодная страна мира, а Улан-Батор – самая холодная мировая столица. Конечно, в России есть регионы типа Эвенкии, где климат ещё хуже, но у нас это отдельный регион, а тут целая страна. Для вольных путешествий лучше всего подходит июль и август, днём может быть и +25 и +30°С. На юге, в пустыне Гоби – и жарче. В июне и сентябре может подмораживать, а остальные периоды в центральной и Северной Монголии – холодные ветра и снег. Вызвано это тем, что средняя высота над уровнем моря – 1600 м; на этой высоте находятся и весь Хубсу-Гул, и Улан-Батор. А вот моря (которое смягчает перепады температуры) здесь нет. Климат здесь – один из континентальнейших на планете.

Вследствие природных условий, не растят монголы почти ничего зелёного и вкусного. Ни яблок, ни груш, ни даже картошки почти нигде не имеется. Поля не пашут, мука – привозная с российского Алтая, только крошечные мелкие арбузики летом вырастают в пустыне Гоби, и те невкусные. Итак, ни огородов, ни полей у монголов не наблюдается.

Но страна сия – не голодная. Здесь очень много скота, и поголовье оного превышает численность населения монголов в несколько раз.

Хубсу-Гул – уникальное озеро, глубокое и чистое. На нём нет никакой промышленности. Длина озера – 130 км по прямой. На севере имеется посёлок Ханх, на юге – Хатгал. Дорога между ними (разбитая грунтовка) идёт лишь по восточному берегу озера. По западному берегу сплошной дороги нет: колеи для машин вскоре исчезают в болоте, потом идут конские тропы, потом исчезают и они. В России мы не нашли никого, кто бы прошёл этот западный берег.

Вся территория озера – национальный парк. На полпути от границы до Ханха стоят домики, в них обитает сотрудница нац.парка, собирающая с каждого посетителя 50 российских рублей “за регистрацию” и по 100 рублей “за посещение нац.парка”. (За машину отдельная плата.) Первый сбор мы заплатили, а на второй пожалели денег. После долгих разговоров (монголка притворялась строгой и неумолимой) мы покинули этот домик и обошли его по степи, невзирая на крики: “штраф! Штраф!” Ближе к вечеру тётка, завершив свою работу, проехала мимо нас на машине с пограничниками и весело помахала нам рукой.

Спустя три часа, внизу показался городок Ханх. В нескольких километрах от него нас подобрал УАЗик с костылями-граблями, это первый и последний наш автостоп на ближайшую неделю. За проезд 4 км. водители захотели денег, но мы им не дали. Вот и городок – население пара тысяч жителей, деревянные домики и заборы. Похоже на русскую или бурятскую деревню, но улицы шире и дворы больше, всё как-то просторнеее. Есть десяток продовольственных магазинов, часть из них уже были закрыты за поздностью часа. В одном из них разменяли деньги – рубли на тугрики. За 1000 тугриков тут просят 25 рублей. Товаров немного на полках – монгольский цай (чай) и печенье; российский майонез, шоколад, мука с Алтая и газировка, спички, ролтон и прочие жизневажные продукты. Некоторые товары из Китая, но больше всё-таки из России. Хлеба в магазинах нету – жители его пекут сами.

Юрт в Ханхе нет. Есть турбаза, куда ездят богатые иркутяне – рыбачить. Многие жители Ханха знают десяток слов по-русски, а некоторые и неплохо разговаривают.

Основная часть посёлка находится внизу, на берегу озера. Мы спустились туда. Зашли в другой магазин, посмотрели на его скудный ассортимент и пошли по берегу вдоль озера, из которого местные жители черпали воду для питья и хозяйства. Первые же встреченные нами люди и позвали нас в гости на ночлег.

Мы сперва удивились, и даже забеспокоились, не окажется ли вписка платной. Но потом оказалось, что это типичное проявление монгольского гостеприимства. Все обитатели степных домов и юрт рады позвать в гости проезжего, напоить его монгольским «цаем», накормить рисом, хлебом, молочными продуктами, или что там найдётся в доме. Хозяин нашего дома оказался бизнесменом – он привозил из китайской «внутренней Монголии» и вывозил в Бурятию плитки дешёвого монгольского чая, – и знал немного русский язык.

8 сентября вышли из дома в девять утра. Лёд на речках и лужах. Поднялись от берега озера, идём лесом. Где дорога – неясно. Вышли на мыс – увидели всю северную половину Хубс-Угла, как на карте. Видно на 50 километров. Виден и сам северный “угол” озера, и там – мелкие белые точки, наверное юрты (жаль, не взяли подзорную трубу). Надеемся дойти сегодня до угла. Внизу, по самой кромке воды, видна колея, где видимо раз в несколько дней проезжают УАЗики с охотниками. Пошли по ней.

Так началось наше недельное путешествие вдоль озера Хубсу-Гул.

Дорога несколько раз пересекала маленькие речушки, втекающие в озеро. Но маленькая ширина их нередко нас обманывала. Оказалось, что протоки шириной 1-2 метра имеют, нередко, глубину до 1 метра. Течение в них холодное и быстрое. Но вообще мы были в сухой сезон, и этим нам очень повезло. Мы специально выбрали самое сухое время года. Летом, а тем более весной, пройти по западному берегу пешком вообще нельзя. Нас и сейчас смущал один участок берега, по карте заболоченный; мы должны были пройти его завтра.

Время от времени нам попадались редкие жилища монголов – то домики, то юрты, одно жилище на несколько километров. В степи денежных отношений нет; как оказалось, монголы угощают путников радушно и изобильно. Монголы живут очень просто. Если у них деревянный дом в степи, то как правило там одна комната с железной печкой посередине. Зимой в жилищах, наверное, холодно. У каждой монголки несколько детей. Более крупные дети помогают в выпасе скота. Основной скот здесь – яки, как на Памире. Есть и лошади. В каждой юрте всегда много еды, но она однотипная: хлеб (который они пекут сами, но из российской привозной муки), молоко, кефир, масло, монгольский сухой сыр “антизуб”. Такой же сыр есть в Средней Азии. Твёрдостью и цветом он подобен зубу, имеет небольшую шарообразную форму.

Осень здесь прохладная. На лужах поутру виден лёд, но днём он тает, и тепература поднимается до +15 или даже +20 на солнце. Темература воды в Хубсу-Гуле – около +5. А под вечер нам пришлось форсировать бурную холодную реку; деревянный мост, построенный когда-то, был наполовину разрушен. Это была самая большая река среди всех, впадающих в Хубсу-Гул. Называлась она (если я правильно помню) Их-Хоро-Гол. Название это было на генштабовской карте, которую мы несли с собой (это была пятикилометровка). -- Потом из Хубсу-Гула эта вода попадает в реку Селенгу (единственная река, вытекающая из этого озера) и втекает в Россию, в озеро Байкал. Из Байкала эта вода вытекает уже Ангарою, и через пару тысяч километров становится притоком Енисея. Затем уже в Заполярье, за Дудинкой, у Диксона, эта вода в устье Енисея втекает в Ледовитый Океан. Итак, мы стояли, можно сказать, в верхнем течении Енисея, и думали, как удобнее перейти реку, не сильно намокнув.

Я прошёл по оставшейся части моста, спустился к воде по его обломкам и нашёл путь по большим камням на другой берег – так что хотя и промок, но самую малость. Потом моему примеру последовал Игорь Длинный. Демид пренебрёг мостом и решил идти вброд, сняв штаны. Дошла очередь до Татьяны Ивановны Мазепиной. Но её рост был меньше всех, и она почему-то избрала самое глубокое место, где глубина доходила до 1 метра.

Пока Татьяна искала брод, мы обнаружили, что на новом берегу стоит посёлочек из нескольких деревянных домов, причём пустых. Типа заброшенной турбазы. Мы думали в них переночевать. Но не успели мы изучить домики, как появился монгол – сотрудник национального парка. Сперва он пытался продать нам билеты в нац.парк, но мы отказались. Потом он заметил, что по другому берегу всё ещё ходит босиком грустная Татьяна Ивановна, ища мелкое место для брода. И он стал ей кричать (по-монгольски) и подавать знаки, показывая, где брод. Наконец перебралась и Татьяна Ивановна, мокрая по пояс (снизу). Монгол заявил, что ночевать в домиках нельзя. Почему нельзя – мы не сразу поняли, а он повёл нас куда-то. Уже темнело, мы прошли за сегодняшний день около 30 км и несколько устали. Но он, оказываеся, привёл нас к себе в домик – ночевать, питаться и сушиться, разумеется бесплатно. Он просто опасался, что мы замёрзнем в этих нежилых, неотапливаемых жилищах. Про билеты уже не вспоминал. Оказалось, он учился в Улан-Баторе, и оттого даже знал несколько слов по-английски. Тут же тусовался его брат, пастух, одетый в монольский халат-пальто (в отличие от первого, одетого обычным образом, по-европейски). При свете свечки мы там общались, в избушке, ужинали, потом уснули. Билетов больше нам не предлагали.

На другой день мы удалились от берега – здесь он делает петлю, образуя полуостров (типа Святого Носа на Байкале). Тропа шла через болото, пришлось снять ботики и шлёпать босиком. Тут опять встречались монголы со своим маслом, хлебом и сыром, очень хорошо относились к нам и удивлялись. Если ещё где-то раньше попадались колеи от машин, – то к вечеру все следы возможного автотранспорта окончательно иссякли. Скорость нашего передвижения упала из-за болота, вокруг уже стемнело, а мы топали по тропинке и никак не могли дойти до берега озера, потому что здесь тропа делала изгиб, как уже упоминалось. И, как назло, исчезли речки, воды нет, готовить не из чего! Пришли на озеро, и вот – нет воды! Не было на этом участке и монголов – что им делать без воды? Уже ночью, пройдя 30 км, мы миновали “нос” и поставили свои палатки в кустах, рядом с наконец обнаруженным ручьём. Развели костёр, долго пили чай, ели кашу с майонезом. Нам не страшен Хубсу-Гул, Хубсу-Гул, Хубсу-Гул!

Последующие два дня мы шли по бурелому. Здесь уже не было ни дороги, ни тропы, ни юрт; местные не заезжают сюда даже на лошадях. Склон, поросший лесом, круто спускается к воде. Трудно даже найти место для палатки. Шли то вдоль самой воды, по кромке прибоя, переступая через коряги и брёвна, то по склону, пригибаясь под одними упавшими деревьями и переступая через другие. Здесь на третьи 30 км ушло целых два дня. Можно было купаться в озере, но недолго – вода холодная! Игорь Длинный стёр свои длинные ноги и периодически заклеивал их.

Вчетвером было очень приятно и интересно идти. Впереди шагала, как ”пуля Хубс-Угла”, Татьяна Ивановна. Обычно она была видна только сзади и издали. Потом шли мы с Демидом и прихрамывающий Длиннюк. Было сухо и много дров, солнце, мох, ручейки и почти никаких комаров и других гнусов. Время для похода, конечно, выбрали идеальное: ручейки подсохли, а комары подмёрзли. Некоторые речки, впадая в Хубс-Угол, образовывали заливы – круглые хубсугульчики, диаметром от ста метров до километра. Эти заливы были мелкие с тёплой водой. Их отделяет от основного озера узкая галечная коса, шириной метра два-три. В середине косы имеется разрыв, дырка, через которую содержимое залива быстро и бурно вытекает в озеро. Эти дырки-протоки шириной в несколько метров, а глубина их – от полуметра до полутора. Заранее, видя заливчик, трудно понять, проходится там дырочка вброд, или же нет. Идти по галечной косе удобно и сухо, пока не встретишь протоку – и там уже приходится раздеваться, палкой проверять глубину, потом перейти на другую сторону, перенести вещи и там одеться. А идти в обход залива – неудобно, там болото кругом, нужно снять ботинки или чвякать, прыгая по кочкам.

Этих заливчиков нам по пути встретилось не меньше десятка.

Красиво, просто сказка! Всё такое жёлтое, где-то зелёное, золотая осень, солнце, нет ни дождя, ни комаров. И дрова везде в изобилии. Чудеснейший поход!

Затем опять появились следы людей, уже обитателей южной половины озера. Конская тропа. Здесь идти было уже проще, хотя часто попадались болота и броды через речки – к счастью, неглубокие, до полуметра. Вода в озере и в речках очень холодная (примерно +5), совершенно прозрачная, чистая, питьевая. И тут везде топлива сколько угодно! Хубсугул – уникальный район Монголии, где везде есть дрова. На большей части территории страны их нет, степь да степь, травянистые холмы да пустыня, единственный энергоноситель там – это кизяк.

Когда, наконец, в одном месте мы увидели полузаросшие травой следы машины, мы очень обрадовались, встали на колени и поцеловали Трассу! И хотя машины здесь ходят, судя по следам, в месяц раз, – это означало, что глубокие непроходимые реки и топкие болота дальше нам не встретятся. Там, где появилась “автоколея”, находились домики, в которых жили монголы, угостившие нас чаем и сыром. Эти домики используются также как гостиницы для богатых интуристов, приезжающих сюда на лошадях.

После этого нам стали изредка попадаться и сами интуристы (1-2 раза в день). Они приезжают из Улан-Батора в Хатгал, там нанимают лошадей и погонщиков и отправляются в путь. Лошадь стоит примерно $4 в день, погонщик примерно столько же. Берут они сразу много лошадей, например на двоих туристов берётся шесть лошадей: на одних едут сами клиенты, на другой – погонщик (плюс бывает ещё и переводчик или гид), на других лошадях едет багаж. Да и монголы рады впихнуть побольше лошадей богатым бездельникам, и едут они очень медленно – от силы 30 км в день, чтобы доставить больше удовольствия гостям, а себе – побольше денег (ведь оплата подневная). Весь караван стоит примерно 500 рублей в день, причём монголы помогут развести костёр, сварить обед и т.д.. Сам тур занимает 10-15 дней, а бывает и больше. Все интуристы были поражены, узнав, что мы прошли пешком с севера озера. Монголы на лошадях уверяли своих клиентов, что данный маршрут непроходим и невозможен.

Познакомились с одними интуристами, которые в 2005 году встречали на Памире нашего вологодского приятеля Книжника!

На шестой день прошли 21 км, на седьмой – около 30 км. Расстояния измеряли приблизительно, по карте. Километровых столбов здесь нет. Точно определиться сложно. Правда, в озере есть остров, Далайн-Модон-Хуйс, и мы могли вычислять направление на него. Сперва остров был южнее нас, потом “на уровне”, потом севернее, потом совсем скрылся на севере за изгибами местности. Интересно, как устроен этот остров? Живёт ли там кто? Кто попадёт туда, будет великим мудрецом!

Игорь с натёртыми ногами шёл уже нормально, потому что мы разгрузили его рюкзак, взяв себе майонез и другие тяжёлые вещи.

Последний день нашего пешего похода проходил уже по “цивилизованным местам”. Сюда (на джипах через Улан-Батор) приезжают интуристы, чтобы ловить рыбу. Сами монголы рыбу не ловят, у них есть скот, питаться им куда удобнее! Мы тоже рыбу не ловили – и так имели большие запасы пищи.

В южной четверти озера имеется гравийная дорога, туристские кемпинги. Здесь уже было не так интересно идти, как по глухим буреломным местам. Ноги быстрее устают. Под конец дорога отделяется от озера и идёт по сухой степи – последние 20 км были неприятными, так как воды в степи не было (правда, можно заходить на чай в юрты). Демид в последний день тоже натёр ноги и уехал автостопом в Ханх, вскоре его примеру последовал и Длиннюк – как только возникла подходящая машина. Мы с Татьяной отважно протопали последние километры и завершили наш пеший поход в большой деревне, именуемой Хатгал.

Перед входом в Хатгал мы остановились и обнялись, радуясь – 200-километровый поход вдоль озера Хубсу-Гул завершён!

В Хатгале оказалось несколько едален. Мы с Татьяной пошли лопать в избушку-кафе и потом выползли на дорогу – наслаждаться лежачим автостопом при отстуствии машин. По дороге, а вернее на дороге, мы и встретили наших друзей, Демида и Длиннюка. Машина Длиннюка ехала в Улан-Батор, но довезла его только до Хатгала, где и высадила. Других машин на юг за последние четыре часа они не обнаружили.

Спустя неделю после старта, вечером 14 сентября, мы прибыли в Хатгал – посёлок, расположенный на южном берегу озера. Здесь нам надлежало познакомиться с прелестями монгольского автостопа.

Большая часть территории Монголии не содержит асфальтовых дорог. Есть лишь трасса от российской границы до Улан-Батора, и дороги в Эрденет, Хархорин и несколько других городов. По всей остальной территории страны равномерно размазано 200,000 юрт, рядом с каждой из них проходит в степи машинная колея к какой-нибудь другой юрте. Колеи встречаются и расходятся, машины едут там и сям по степи, и нельзя найти точку, через которую ехали бы все машины в нужном направлении. Если солнечным днём забраться на холм, можно заметить, как в клубах пыли там и сям у горизонта едут машины, но если вы туда пойдёте, надеясь на “трассу”, скорее всего там машин больше не окажется, и следующие УАЗики поедут в каком-нибудь другом месте. Схожие трудности с автостопом мы переживали в Судане.

Машины в степях Монголии – в основном УАЗики, причём уже забитые монголами. В одной машине может ехать вдвое больше народу, чем предусмотрено. При этом многие ещё и ожидают денег за подвоз. Есть и бесплатные машины, и даже грузовики, но передвижение на них очень медленно. Передвигаясь автостопом бесплатно, можно рассчитывать на 100 км в день (вне асфальтовых дорог). При желании можно найти деньгопросную машину и сторговаться на предмет проезда; это значительно ускорит ваше передвижение.

УАЗики являются самым распространённым общественным транспортом, автобусов тут нет нигде, кроме как на асфальтовых дорогах близ столицы. Проезд из Улан-Батора, например, в Мурэн (600 км) стоит примерно 600 российских рублей и занимает 25-30 часов времени! Из каждого центра аймака (области) раз в несколько дней ходят “рейсовые УАЗики” по деревням. Но проще и интереснее идти по Монголии пешком, ориентируясь по солнцу, компасу или по телеграфным столбам, оставаться на ночлег в юртах, а увидев в степи облако пыли, бежать к нему наперерез: машина!

Из Хатгала нам нужно было добраться в “областной центр” – посёлок Мурэн. До него было 100 км. Соединившись на окраине Хатгала, мы прошли пару километров и стали ждать машину в степи, на одной из многочисленных колей. Рядом с нами “автостопили” двое туристов из Израиля. Машины изредка появлялись, но ехали в соседние юрты и стойбища. Наконец, из Хатгала приехал пустой УАЗик (водителю кто-то рассказал, что в степи сидят, ожидая машину, набитые деньгами иностранцы). Израильтяне предложили по 8.000 тугриков (170 руб), а мы – только по 5.000 (110 руб). Ехать в Мурэн на ночь глядя, ради нас, водителю не хотелось, и он увёз нас обратно в Хатгал – ночевать к себе (чтобы мы не уехали на ком-нибудь другом). Мы поставили палатки во дворе (евреи тоже); водитель вечером угостил нас чаем и плюшками. Жил он с женой и детьми в своём деревянном доме, не в юрте. Внутри – электричество, телевизор. Увидев, что у нас есть свои “юрты”, внутрь дома не потащил, и мы хорошо заночевали во дворе, но недолго: в пять утра подъём! А с рассветом он уже повёз нас в Мурэн, подсадив по пути ещё местную старуху. Большая старуха села на переднем правом сиденьи впритык к Демиду и стесняла его своим соседством.

Мурэн – “областной центр”, похож на наш посёлок сельского типа. Широкие пыльные улицы, за заборами – домики, а иногда и юрты. В центре – три “асфальтированных проспекта”, есть почта, интернет, столовые, несколько банков и даже баня! Из путеводителя мы узнали, что в этом городке живёт всего 28.000 человек – а ведь это центр огромного Хубсгульского аймака (области).

Татьяна и Длиннюк поскорее пошли на трассу – занимать места на выезде из города. А мы с Демидом тем временем нашли банк, обменяли деньги (не с первой попытки), посетили Интернет и баню (после долгих поисков с применением карты от “Lonely Planet”). В бане с нас хотели тройную цену, еле сторговались на билет по обычной цене. Пока помылись и постирались, пообедали в столовой, пошли на выезд из города – прошло часа три.

Транспортное сообщение со столицей оставляет желать лучшего. Машин очень мало, они или платные, или забитые битком, а обычно и то и другое одновременно. Есть “автовокзал”, где желающие уехать платят 30,000 тугриков (660 руб.), но нам он был не интересен, и мы прибыли на окраину города, где, по идее, могли ездить обычные грузовики и машины.

Машин не было видно. Зато обнаружилась заправка со столовой, в которой всё ещё сидели Длиннюк и Татьяна. Одни машины подезжали к заправке, заливали бензин и возвращались в город. Другие, прознав, что на выезде из города сидят богатые иностранцы, желающие уехать в Улан-Батор, подкатывались к ним специально, назначая большую цену, а денег у наших друзей почти не было. Зато времени было в избытке, они никуда не торопились. Автостоп в Монголии – весьма медленное занятие.

Пообедали ещё раз, и вскоре удача – появился целый караван КАМАЗов. Грузовики тут везут бесплатно, но очень медленно. Всё время ломаются. Мы подсели к монголам, кто-то из них даже знал немного по-русски. За городом асфальта не было, начались колеи в степи. Когда машины сломались (и было ясно, что поломки регулярны, и проезд до ближайшей асфальтовой дороги займёт дня четыре), наша четвёрка разделилась. Мы заранее обдумали, что если будет платный извоз, то мы с Демидом, как спешащие, согласимся (мне надо вернуться в избу, а Демиду – в китайское посольство в Улан-Баторе). Так и вышло. Мимо пылил УАЗик, мы его застопили, и, сторговавшись за полвоину “госцены”, покатили в сторону до Улан-Батора. Оставшиеся Таня и Длиннюк поехали на бесплатных и медленных КАМАзах и отстали от нас на несколько дней.

(Мы, конечно, могли их проспонсировать, но те предпочли автостоп.)

На УАЗике тоже ехать приходится небыстро. В путеводителе “Lonely Planet” указано, что маршрутка-УАЗ из Мурэна до столицы идёт 30 часов (600 км). Я двиился на это: как можно ехать, скрючившись в УАЗике, 30 часов по монгольским трясучим дорогам? Оказывается, это нормально, мы тоже ехали 30 часов. Дороги в степи неопределённые. Сам наш водитель не знал, куда ехать, в хитросплетении колей и следов от машин. Ночью запутались, подъезжали к юртам, водитель что-то кричал, спрашивал дорогу, оттуда сонные люди отвечали, или молчали, лаяли собаки. В одном месте нашлась специальная придорожная юрта-гостиница. Уже часа в четыре ночи мы к ней подъехали. А ехали мы достаточно комфортно – кроме нас с Демидом и водителя, в УАЗИке ехал лишь один новый монгол с многими чемоданами, который и заказал этот рейс, и причём хорошо говорил по-русски. И вот мы завалились в эту придорожную юрту и спали до рассвета. Ночлег тут оказался платным – не помню уж сколько, по-моему рублей по десять с человека. Наутро дорогу стало лучше видно, и водитель продолжил путь, ориентируясь по солнцу, по другим машинам и по телеграфным столбам, а в середине дня выехал на асфальтовую дорогу, весьма разбитую. К столице мы подъехади очень поздно, около полуночи.

За поздностью часа не рискнули никого будить, а монголы в гости нас не позвали. Поставили палатку и заночевали в последний раз в полевых условиях, у самой столицы. Как оказалось, в этом городе нас уже ждали литовец Юстас и Владислав, известный под титулом «святой отец», потому что долгое время он работал батюшкой в центральном соборе города Курска, и даже организовывал там лекции по автостопу. Через некоторое время Владислав уволился из батюшек, принял ислам и стал чаще путешествовать, и даже совершил паломничество в Мекку.

Они вписались на квартире у русского геолога, Митхата, который хотя и родом из Башкирии, но живёт (по работе) то в Австралии, то в Улан-Баторе. Наутро мы позвонили по телефону, который нам был известен, и прибыли на вписку в цивильный советский многоэтажный дом, с горячей водой и с лифтом, и сразу почувствовали контраст с могольской степной провинцией.

Улан-Батор – явление исключительное. Здесь сосредоточено (по моей приблизительной оценке): 40% населения страны, 97% всех интернет-кафе, 95% всех машин-не-уазиков (в провинции одни уазики!), 90% всех монгольских денег, 100% всех троллейбусов и лифтов, но менее 1% всех юрт.

Огромный контраст. Это не Москва и остальная Россия: Москва, Ангарск, Тула, Иркутск и другие города во многом схожи. А вот Улан-Батор, по сравнению с Мурэном и Хатгалом – это особый мир. Думаю, многие жители УБ никогда в жизни не покидают его!

Из всех городов СССР, в которых я был, УБ больше всего напомнил мне Караганду. Среди степей, размерами схож, такая ж монголоидная публика и надписи кириллицей, изредка понятные. Небольшой центр парадных улиц, советский стиль во всём, но уже с некоторым налётом буржуйности – магазины, банки, торговые центры, сигареты поштучно и жвачка Stimorol пожвачно. Вместо семечек – грызут кедровые орешки. Памятники ВИЛу, героям соц.времени, но есть и музей политических репрессий и памятник «отцу демократии» – низкорослому мужичку по имени Зориг. Он выступал против власти коммунистов, а в 1996 году (уже в эпоху демократии) был убит. Кроме того, пышно расцвёл культ Чингисхана. Его портрет сделан на склоне горы на окраине города; его лицом украшены крупные купюры, а также календари, открытки и один из сортов водки.

Товары тут не все местного производства. Мука вся привозная с Алтая, кетчуп – из Хабаровска, минеральная вода «Кука» – читинская. Шоколад “Alpen Gold” из подмосковного Покрова (в 1,5 раза дешевле, чем в Москве!), соусы и приправы – из Польши, зелёный чай – из Китая (вернее, из китайской Внешней Монголии), мороженое – из Новокузнецка (но есть и своё). Ириски “Золотой ключик”. Майонезы из Иркутска и из Южной Кореи. Цены на всё невысокие. Фирмам-производителям выгодно сбыть излишки своего продукта в Монголию даже за полцены. Вот и везут всё за 3-5-10 тысяч километров.

Старики помнят несколько русских слов, иные могут и общаться по-русски. Молодёжь 15-20 лет уже русского не знают, говорят: «Хэллоу, мистер!». Одеты цивильно. Денег не просят.

43% монголов – по официальным данным – кочевники. Они могут приткнуть свою юрту где угодно, даже приехать в Улан-Батор и поселиться в юрте во дворе какой-нибудь многоэтажки. Но обычно всё же так не делают (где в городе скот пасти?) Те юрты, которые всё же стоят на улицах столицы, внутри являются не только жилыми юртами, но и ларьками по продаже айрага (конского молока) и других продуктов.

На улицах столицы, да и нигде в Монголии, документы никто не проверяет.

Окружают Улан-Батор промзоны, пригороды и степи.

Я провёл в УБ полтора суток, но так и не дождался Татьяну и Длинного – они прибыли в монгольскую столицу уже после моего отъезда. Но нужно было ехать в Иркутск, чтобы принять у Марианны «вахту» в Доме АВП и проводить очередную тусовку (Марианна и так уже почти две недели была хранительницей избы). Утром рано я покинул квартиру гостеприимного Митхата, попрощался с ним, с Юстасом, Владиславом и Демидом – и поехал на ж.д.вокзал на троллейбусе.

Ах, было грустно со всеми расставаться! Демида я увидел потом только в мае 2007. Тут он заказал китайскую визу, неделю ждал её, получил и отправился в Китай. После он поехал в Лаос, потом в Тайланд, где и залип на всю зиму, работая гидом для русских туристов на курорте Патаййя. Потом он летом 2007 годв вернулся кратковременно в СНГ и после опять уехал в Патаййю, и не проявлялся уже почти два года. Мы вновь встретились только в мае 2009 года, когда Демид приехал в очередной раз.

Юстас тоже уехал на зимовку: в Китай, Лаос, Тайланд, Бирму, Индию, Пакистан, и через Афганистан и Таджикистан приехал в Киргизию через год, в новый Дом АВП.

Подошёл поезд Улан-Батор – Сухэ-Батор. Посадка в него происходит панически. Все лезут, как будто это последний поезд в мире. А внутри не так много людей. Уютно, не грязно и не переполнено. И не мусорят на пол, в отличие от соседнего Китая, а проводники убирают. В вагоне не курят. Продают еду. И кипяток продают, он здесь за деньги (50 тугр. = 1 руб.), а не бесплатно, как в России. Я, правда, сделал вид, что не понимаю, и наливал себе кипяток даром. Сам поезд недорогой – 3300 тугриков (75 рублей) стоит проезд от Улан-Батора до границы с Россией. Километров четыреста, ехать целый день.

Граница с Россией ночью закрыта. Пришлось ночевать на вокзале ст.Сухэ-Батор. Ночлег на вокзале тут не популярен. Даже пришёл милиционер, проверил мой паспорт и ушёл. А наутро я отправился в селение Алтанбулак (недалеко от Сухэ-Батора), где есть автомобильный погранпереход в российскую Кяхту.

На границе – в прозяблом тумане – уже столпились машины, в очереди на переход. В одну из них меня и зазвали – маршрутка везла в Россию целую группу таджиков, киргизов и узбеков. Вот чудо-то!

Первая гипотеза у меня такая: таджики, узбеки и киргизы, заработав на стройках в РФ много денег, ездили в турпоездку в Монголию и вот возвращаются обратно. Но это было не так.

Вторая гипотеза: таджики, киргизы и узбеки направляются на заработки в Сибирь, проезжая попутно через Китай и Монголию, чтобы не давать бакшиш казахским и российским ментам по дороге. Но и это было неверно.

Третья моя мысль: наверное, они “челноки”. Это уже оказалась более близкая к истине мысль. А реально было вот что: сии жители Средней Азии были на заработках в Чите. А находиться в России без визы можно только 90 дней. Поэтому каждые три месяца они ездят сюда, в Кяхту – за 1000 км! – чтобы “отметиться” на границе, съездить в первый монгольский городок Алтанбулак (этот приграничный пункт для них безвизов) и вернуться на другой день в Россию, получив новый въездной штамп. Так они легализуются на новые 90 дней! Попутно они перевозят через границу по паре ботинок и кожаных курток, чтобы хоть частично окупить своё дальнее путешествие.

Вот шедевр бюрократической глупости! Ради получения бумажки – “миграционной карты” – каждые три месяца предпринимать такое дальнее путешествие! 2000 километров – только ради одной бумажки! Я спросил, почему они не ездят за “продлением” в Забайкальск, на китайскую границу – там же ближе, всего 400 км. Оказалось, до последнего времени ездили, но недавно китайцы перестали их пускать к себе (видимо, прознав, что покупательная способность их невелика). Вот и ездят в Монголию, каждые три месяца! Так с ними я и переехал в Кяхту, откуда я довольно быстро добрался до Улан-Удэ.

И вновь я здесь – уже третий раз в бурятской столице!

Но не стал задерживаться – скорее поехал в Иркутск. Второе моё “кольцо” – на этот раз вокруг озера Хубсу-Гул – завершилось. Марианна была на месте, изба успешно сохранилась под её контролем, транзитных гостей почти не было – с похолоданием поток туристов поиссяк.

Для согревания квартиры Марианна подселила пару местных неформалов.

Один из них, Женя, организовал в избе квартирный концерт, как уже упоминалось. Он появлялся иногда.

Другой, Кирилл, прожил в нашей избе почти полтора месяца. Это был довольно крупный ростом человек, местный иркутский автостопщик лет двадцати, поругавшийся с родителями и иногда работающий сторожем.

Через пару дней Марианна уехала в Москву. А у нас появился новый постоянный жилец – Дима Овчинников из Ижевска, любитель узкоколеек и вообще железных дорог и самоходных походов. Он прожил в избе АВП до самого её закрытия, свыше 50 дней. Также прибыл и Владислав курский – прибыл он из Монголии на самолёте. Просидел он в Улан-Баторе долго и безвылазно, объясняя это тем, что я его накормил просроченным айрагом. Даже шуточный стих он сочинил на эту тему. Вот наконец действие айрага прошло и он вернулся в Россию. Мне же этот айраг никак не повредил.

Владислав засиживаться не стал и вскоре улетел в Москву. Также через несколько дней прибыл из Улан-Батора Игорь Длинннюк, и тоже вскоре уехал на Москву. А мы с Димой и с иногда возникающими неформалами остались в избе – проводить тусовки и мероприятия и поджидать Татьяну из Монголии. А она там решила погулять до самого последнего дня действия визы, все тридцать дней. И была очень довольна. Молодец, самоходная женщина.

После возвращения в Россию Таня даже написала повесть про Монголию и издала свою книжку (Татьяна Мазепина. «Что рисуешь? – Монголию». Вышло потом и второе издание. Ищите на тусовках АВП в бумажном виде, в турмагазинах, или найдите текст в Интернете.)

А для меня Монголия уже завершилась. Всего 13 дней, а точнее даже 12 суток. Но какие интересные 12 суток! На всю жизнь остались воспоминания о нашем походе по этой замечательной стране.

– Вы оскорбили, вы унизили наш город! – громко возмущалась строгая молодая дама. – Вы назвали наш город провинциальным! Вы расхвалили Ангарск – город, построенный зэками, и оскорбили Иркутск – последнюю, между прочим, легитимную столицу России!

…Несколько месяцев назад эта дама приобрела и прочитала мою синюю книгу «Автостопом по России», где, в частности, упоминалось и первое посещение мною Иркутска (в 1996 году). Жил я тогда три дня на вписке в соседнем Ангарске, а в Иркутске был с кратким визитом, и, конечно же, моё первое впечатление о городе отличалось от того, что думала о своей родине обиженная дама. Обитательница «Последней Легитимной Столицы России»!

Откуда взялся у Иркутска сей столичный статус? Легитимным правителем России был царь, а после него – Учредительное Собрание. После того, как оно собралось, оно на другой день было разогнано большевиками (в 1918 г). Комуч – комитет (разогнанных) членов учредительного собрания – собрался в Омске и нарёк Верховным Правителем России (легитимным, по версии дамы) адмирала Колчака. (Мне кажется, что кворума в этом Комуче не было, т.е. всё же собрание было не очень легитимным). Отступая под воздействием Красной Армии на восток, он достиг Иркутска, где и находилась его «столица» некоторое время.

Тут его предали союзники и выдали большевикам. Вскоре он был расстрелян (в 1920 году), а в наши дни его сделали, можно сказать, комучеником, и в честь сего адмирала на ж.д.вокзале Иркутска повесили мемориальную доску – страшный сон коммунистов! Вот, а с 1920 г. все прочие столицы РФ – нелегитимные.

– Здесь у вас тоже дезинформация! – продолжала дама, листая книги на витрине. – Издание «Вольной энциклопедии» 2006 года, а там всё ещё написано про «Шпиль»! Какой такой шпиль? Уже четыре года на месте шпиля стоит памятник Александру Второму! Иркутск, заметьте, единственный город, где восстановили памятник царю!

Действительно, указанное место – «Шпиль» на набережной Ангары – был сооружен изначально как памятник царю, официальному инициатору постройки Транссибирской магистрали. В годы Советской власти царя убрали, и царя заменили на шпиль (в честь первостроителей Транссиба). Несколько лет назад шпиль обратно заменили на царя. Но в свежем издании «Энциклопедии» забыли внести поправку. И про столичный статус Иркутска не написали. (Исправьте у себя в Вольной Энциклопедии, издание 2006 г, на странице 156.)

– Вы зря называете их книгами, это ведь брошюры[2]! В своих брошюрках вы дезинформируете читателя, и оскорбляете нас, коренных иркутян. Вы не знаете даже элементарных вещей! Например... А ответы на все вопросы мы сами знаем, у меня автостопный стаж не меньше, чем у вас!

Дама пришла на тусовку в сопровождении своего мужа-журналиста. Он тоже обличил меня в незнании «элементарных вещей». Но я не обижаюсь. Ведь незадолго до них, на другую тусовку, пришли два 75-летних общительных старичка. Один из них (его звали Виктор Ледяев, маленький седой дедуля) сказался вообще самым умным из ныне живущих людей. Он изобрёл собственную физическую теорию, которую назвал Моя Модель Мира – сокращенно МММ. Про Ледяева я расскажу ниже, а пока вернусь к даме.

Отругав меня за всё на свете, дама и её муж-журналист поспешили уйти. В начале октября они ехали в Монголию, снимать фильм про барона Унгерна.

– Что это за барон Унгерн, – спросил я их-уходящих, и так вновь напоследок обнаружил своё дикое невежество.

– Ах, он даже этого не знает, – страдальчески переглянулись патриоты иркутских земель. Барон Унгерн, как я потом узнал, в 1919 году проник из Прибайкалья в Монголию, объявил себя реинкарнацией Чингисхана, объединил вокруг себя некоторых поверивших в него монголов, но был через год предан, выдан большевикам, перевезён в Советскую Россию и казнён в Новосибирске в 1920 г. Только исключительно тёмный человек может не знать такие вещи.

Вероятно, этот барон был последним легитимным правителем Монголии, «преемник и реинкарнация» Чингисхана.

На этом я завершу описание иркутского патриотизма. Да, действительно, десять лет назад я лишь мельком осмотрел «последнюю легитимную столицу России». Но сейчас у меня в распоряжении было несколько месяцев, чтобы изучить её получше. Итак, чем же отличается последняя легитимная столица России Иркутск, от других российских столиц, более известных, но менее легитимных?

(Патриотам Иркутска просьба не читать! Данное сравнение весьма субъективно и обусловлено внешними факторами!)

В целом, значительно меньший уровень шума и меньше техногенных звуков вообще. А самые распространённые иркутские звуки в радиусе 30 метров от нашего дома следующие. Во-первых, звук сплющиваемых пивных жестяных банок (соседи снизу, дворники, собирают жестяные банки, плющат и сдают их). Звук льющейся воды (писающие пьяницы не смогли дойти 15 метров до туалета). Собачий лай. Нехорошая ругань и выяснение отношений пьяниц.

Центр Иркутска застроен (как уже клеветнически замечалось мной в книге «Автостопом по России») деревянными перекошенными избушками. В среднем им лет по сто. Полусгнившие, некоторые – вросшие в землю, перекошенные, населённые пьяницами, вялыми стариками, квартиросъёмщиками-узбеками, пришибленными чем-то детьми и другими пассивными элементами общества. Причём окраины (где живёт 90% народу) – обычные многоэтажки с нормальными людьми. Но центр – этакая бич-деревня в городе, которую, по большому счёту, давно пора бы снести и застроить многоэтажками.

По деревянности Иркутск похож на соседний Улан-Удэ. А вот Ангарск, Чита или Новосибирск – города многоэтажные, совсем другого характера. Избушки в центре там не размножены.

Вечерняя и ночная жизнь в Иркутске почти не развита и выражается, в основном, в пьянстве и разборках. В 22 часа перестаёт ходить транспорт. Это, кстати, ещё нормально: в некоторых российских городах последние автобусы отправляются в 21, в 20 и даже раньше. Во Владивостоке городской транспорт вымирает ещё раньше.

Но мне было непривычно, что после 22 часов в центре города не остаётся ни автобусов, ни нормальных вечерних людей. Алкаши, маты, редкие подозрительные компании людей недоброй внешности.

Всем понятно, что в Иркутске нет метро, автобусы в виде ПАЗиков называются «маршрутками», а электрички и поезда ходят только в две стороны – на восток и на запад.

На площади Кирова – на Главной Площади – уже 20 лет гнил огромнейший парадный недострой, так называемый «дом на ногах». На берегу Ангары, уже почти готовая, торчит недоделанная «высотка» этажей на 12. Самые парадные места города заняты долгостроями века.

В Иркутске значительное число улиц с односторонним движением. Большинство главных проездов в центре города (на обеих сторонах Ангары) – односторонние. Поэтому маршруты автобусов с непривычки странные – кольцевые.

В Иркутске обнаружен всего один подземный пешеходный переход (на остановке Волжская).

В Иркутске и области не растёт никаких фруктов! Яблоки, груши и всё остальное везётся из Китая или из Средней Азии. Поэтому все фрукты дороги. Еда вообще дорогая, нет ни одного вида местной дешёвой еды (кроме хлеба).

6) Дети и взрослые. Малолетние обитатели Иркутска, встречаемые нами, выглядят не очень счастливыми, но забитыми, прокуренными. Нередко можно встретить их попрошайничающими. Имеющих какие-нибудь свои собственные интересы, увлечения – таких весьма немного. Также и взрослые – более медленные, чем москвичи, менее довольные жизнью, чаще пьянствующие, чаще не удовлетворённые своим местом в жизни и не предпринимающие никаких телодвижений, чтобы своё место в жизни найти и обустроить. Медленнее захватываются всем новым, менее способные к экстравагантности, к необычности. Больше ориентирующиеся на массу, на «как все», и «я что – хуже?», и «куда все – туда и я». Менее способные на самостоятельное мышление и на выделение себя из толпы. Почти никогда не способные противопоставить себя массе, коллективу. Больше времени посвящающие приобретению разных ненужных вещей.

Парни, намеренные пойти в армию, в Иркутске встречаются в несколько раз чаще, чем в Москве, Новосибирске, Питере.

Неудивительно, что те немногие люди, что ощущают себя «белыми воронами», чувствуют, что они не такие, как все, – или усердно мимикрируют под общую массу, или перелетают в Москву, Питер, Екатеринбург, Новосибирск и другие крупные «живые» города.

Кстати, о детях. В нашем квартале водилась целая тусовка не очень сытых детей. В жизни их преследовали разные неприятности. Один из детей, Кирилл, 12 лет, довольно тощий и со следами ожогов на руках и организме. «В школе меня кипятком облили, – рассказал он. – Старшие взяли на кухне ведро кипятка и начали меня поливать. Я вырвался, убежал, они за мной, я спрятался под стол, они на меня всё ведро и вылили. Потом два месяца лежал в больнице.» Живёт Кирилл с родителями-алкоголиками в деревянном доме без окон. Окна когда-то были, но их очень давно выбили, поэтому их закрыли ставнями. Но в доме не темно – жгут круглосуточно дармовое электричество.

Второй, очкастый Юрка, в свои 14 лет был коротышкой (правда, достаточно накачанным коротышкой). Познакомились во дворе. Я решил подарить ему книжку «ПВП», но тот отказался – оказывается, не умеет читать. Из школы его давно выгнали, как не поддающегося обучению. По-моему, у этих детей в детстве отбили все желания делать что-то, стремиться к чему-то.

– Когда вырастешь, что ты в жизни будешь делать? – спрашиваю я 14-летнего парня.

– Хочу много денег. И джип. Буду ездить на джипе: вж-ж-ж-ж! Ж-ж-ж!

У нас дома было много халвы – я нашёл дешёвое оптовое место, где халву продавали ящиками (по 5 килограммов). Поэтому когда дети приходили к нам в гости, они первым делом набрасывались на халву. Правда, ничего другого сладкого обычно дома не было. За один поход к нам дети (в количестве 5-6 штук) съедали килограмма полтора халвы, а может и побольше.

Чем больше детей было, тем больше они порождали шума. Но это не иркутское свойство, а общее свойство всех детей и некоторых взрослых.

17-20 сентября в Иркутске проходил Байкальский экономический форум, на который съехались самые важные чиновники как из Сибири, так и из самой далёкой Москвы: Фрадков, Греф и прочие. Поскольку мы жили в центре города, то и стали очевидцами подготовительных работ, которые предшествовали такому важному мероприятию.

Самая главная часть подготовки – это заборы! Всё таджикское и киргизское население города было мобилизовано на строительство длиннющих деревянных заборов из отличной доски, вдоль улицы Рабочая и всех других улиц, по которым должны проехать машины с начальством (например, по пути из аэропорта). Множество километров заборов! Множество километров таджиков! Пилили, рубили, вкапывали и забивали, и потом ещё красили этот забор в зелёный цвет. Таким образом, все наши бич-дома, покосившиеся избы, тусовки пьяниц и заваленные мусором дворы стали отгорожены от улицы Великой Таджикской Стеной, два метра в высоту.

Наш проходной двор перестал быть проходным. Люди, пытающиеся перейти мимо нашей избы с одной улицы на другую, утыкались в забор и возвращались. В нашей бане почти перестали возникать навозные кучи (их оставляли мимо идущие граждане). Но возник и недостаток: ходить за водой теперь мы стали дальше, и на другую улицу, так как ближайший проход к колонке загородили.

Фасады домов, выходящие на «парадные улицы», тоже покрасили – но не в зелёный цвет, а в коричневый. Причём красили только те стороны, что видны с улицы. За несколько дней все соседние дома обросли лесами, жёрдочками и подставками, на которых стояли жители Средней Азии и активно всё красили. На парадных улицах перестилали асфальт. В самых тяжёлых случаях срочно сооружались рекламные щиты. А наши рекламные объявления, висящие на главных улицах, напротив, сдирали.

Мы боялись, что обгорелую часть избы, которая была видна с улицы, спилят или снесут вовсе. Но ограничились зазабориванием. Даже самые гнилые развалюхи, в которых уже никто не жил – не ломали. Только красили и заборили. Большой недостроенный «дом на ногах» на главной площади весь завесили белыми и голубыми флажками, а также повесили большие рекламы: «Байкальский экономический форум».

В других районах города проходило то же самое. Но это касалось только тех улиц, где могли проезжать чиновники. Остальное всё осталось по-прежнему.

И вот чиновники приехали. Я в эти дни отсутствовал в городе (ещё не вернулся из Монголии). Но представляю это так. Едут на машинах, смотрят по сторонам: аккуратные зелёные заборы (глухие и высокие), за ними – деревянные разукрашенные домики, точнее, только крыши этих домиков. И так весь центр. А губернатор, наверное, похваляется своей «потёмкинской деревней»:

– Вот, всем этим домам по 100-150 лет, а стоят как новенькие!

– Да, – отвечают (наверное) чиновники, – да у вас настоящий историко-архитектурный заповедник! Вы, главное, это не сносите. Пусть стоит ещё 200 лет!

А в это время, отделённые двухметровыми заборами, сидят на своих перекошенных крылечках бич-граждане, старички да молодые алкоголики, разливают по стаканам стеклоочиститель (или другую жидкость), выпивают, плющат ногами найденные алюминевые банки, безуспешно травят клопов и разбирают на дрова непокрашенные части своих собственных архитектурно-заповедных домов. В этих же домах живут узбеки и таджики, они оперативно успели всё покрасить, убрать строительные леса и подставки, получить премию от работодателей и уже отправить её в свой родной солнечный край оперативным банковским переводом.

Через пару дней чиновники уезжают, а на память городу Иркутску остаётся Великая Таджикская Стена. До сих пор стоит.

27 сентября, как окзалось, – Всемирный день туризма. По этому поводу меня позвали выступить перед молодёжью в колледже, где изучают туризм (пляжно-гостиничный). Я прибыл. Было 8 парней и 27 девочек. По плану, ещё должен был выступить Владимир Петрович Брянский, маститый старый турист, байкаловед, автор нескольких советских книг о Байкале. Я предупредил хозяев, чтобы В.П.Брянский выступал первым, так как после меня собрать внимание публики будет невозможно. Но, к несчастью для него, – старик опоздал. Пришлось начинать мне. Я очень перетормошил всю аудиторию, сказал, что пришёл нарушить их пустые надежды. Ибо в колледже туризма учат не туризму, а непонятно чему. Богатые родители устраивают своих глянцевых дочек в колледж, чтобы потом запихнуть их работать в турфирму. Там они будут собирать деньги с людей, которые мечтают искупаться в бассейне в Хургаде или полежать на пляже в Тайланде. Сказал, что есть разные виды туризма: 1) «туризм брезентовый», которым занимался в 1960-е годы г-н Брянский (его как раз привели), когда берут рюкзак, палатку и байдарку и идут в лес; 2) туризм пляжный – что рекламируют турфирмы, и за что берут деньги, экскурсионно-отдыхательные туры, и 3) вольные путешествия, о которых я и собирался рассказать.

Вольные путешествия – это такие путешествия, в которых человек проводит большую часть своего времени (например, более 15 суток в месяц) в обществе людей, для которых это (общение с ним) не является оплачиваемой работой. Правда, моё определение никто не понял.

Рассказывая о вольных путешествиях, я развеселил и напугал одновременно всю аудиторию. Но нужно было дать слово и старшему поколению. И вот пожилой В.П. стал неторопливо рассказывать, как в 1961 году он ходил на гору Мунку-Сардык…, девушки слушали его вполуха. Я растормошил и старика, втянув его в словотрёп. Поражённые студентки, по окончании речей, даже не сумели взять бесплатно газету «Вольный ветер», что я решил им подарить в честь Дня туризма. И, как смогли, смылись.

Библиотекарши и В.П. были очень удивлены тем, как я разрушал все их стереотипы. А когда одна из тётушек сказала, что у них в колледже есть и отделение парикмахерского дела, я обозвал сие фуфлыжной профессией. Спросил, нет ли у них отделения педикюрного мастерства и других ерундовых дел. Возможно, некоторые другие люди мысленно думали так же, но никто им сих слов раньше не говорил. На прощанье работники колледжа подарили нам печенья, конфет и куски от торта, которые мы отнесли в избу АВП и съели на тусовке.

На весь колледж туризма нашёлся один понимающий человек – Василий. Он и организовал моё скандальное выступление. Вася появился в доме АВП после моего возвращения с Монголии, и с тех пор приходил на многие тусовки в избе АВП, ходил с нами в походы.

В июле 2007 г Василий всё-таки доехал до Москвы, и привёз с собой своего брата – картёжника и курильщика. Потом он привёз его в Петербург, но пользы от этого было мало. Василий собирался приехать к нам в Киргизский дом АВП, но так и не добрался, а вернулся с братом в Иркутск. Все последующие три года Вася проработал барменом, разливая вины и водки богатым пьяницам в баре при какой-то гостинице. Причём денег получал за это не так уж и много. Как неразумно бывает гробят люди свою неначавшуюся молодость!

Русская земля рождает разных непризнанных гениев, которых никто понять не может. Вот один такой у нас и появился. Знакомьтесь – Виктор Петрович Ледяев, 74 года (в 2006 году), небольшого роста седой дедушка в очках и без бороды. Он открыл, что все в мире физики и математики неправы, и изобёл свою модель мира, которую никто не понимает. В поисках умных людей он пришёл и к нам, и не один – в обществе с другим колоритным старичком. А точнее так: второй, бородатый, старичок и привёл безбородого Ледяева. Бородатый также имел своё учение – о Боге, и назвал его «Отеизм» (не атеизм, а именно Отеизм). Но в чём его суть, понять невозможно, тем более что рассказывает бородатый очень медленно и запутанно.

А вот Ледяев уже вовсе замучался рассказывать (ведь никто не понимает), и поэтому изготовил на ксероксе небольшую книжицу, размером с ладошку. Страниц сорок. Издание называется «Периодическая система лептонов Ледяева». В книжице собраны разные статьи на околонаучную тему, написанные Ледяевым в разное время и по разным поводам. Вот некоторые заголовки:

Математика – наука ложная! - Вопросы физикам.- Ошибки учёных!!! - Будущим физикам.- О кресте многомерном! - Философия жизни и смерти. - Ау!!! Ищу братьев по разуму!!! - Защита прав потомков. - Что делать? - Деньги и антиденьги. И т.д.

Одну заметку, а именно – репродукцию письма Жириновскому, считаю интересным привести полностью. Эту заметку можно считать обращением не только к самому Жириновскому, но и к другим людям. Может быть, среди читателей моей книги найдётся кто-то, кто станет последователем Ледяева? Читайте, вникайте. Итак:

Москва-103265, Охотный ряд, дом 1, Заместителю председателя Госдумы РФ ЖИРИНОВСКОМУ.

Здравствуйте, уважаемый Владимир Вольфович! Давно собирался написать Вам, но опоздал: 27.03.06 г. Вы сами исповедовались. Короче, Хакамада обозвала Вас клоуном. Я скажу больше: весь мир – цирк, все люди – клоуны, только каждый в своём жанре. Клоунам цари и короли позволяли говорить горькую правду. А всех остальных приучали к сладкой лжи, что мы и пожинаем сегодня.

Теперь о себе. 74 года безуспешно ищу единомышленников[3]. Последняя моя соломинка утопающего – это Ваша философская интуиция. Ради поиска единомышленников я с трудом устроился дворником, чтобы ездить за границу и распространять свои статьи, потому, что у нас признаётся всё, только пройдя через заграницу.

Преподаватели физфака ИГУ обвинили меня в том, что я поставил себя рядом с Эйнштейном. На самом деле я поставил себя выше Эйнштейна, Планка и Бора, вместе взятых. Бор открыл дискретность, но объяснить её смог только Планк и то только для микромира. Эйнштейн создал для мегамира две теории относительности континуальные, так и не поняв дискретность времени. Эйнштейн искривил только одно пространство – гравитационное. А я искривил все четыре трёхмерных пространства: электрическое, магнитное, гравитационное и инерционное, вложенное в одно четырёхмерное пространство-время. Планк вычислил не все предельные значения физических величин, а я – все. Как видите, этим трём «китам» науки далеко до меня. Равен мне только Менделеев: он открыл Периодическую систему химических элементов, а я – Периодическую систему лептонов. Выше меня по фундаментальным знаниям только Циолковский: он первым понял, что Земля есть колыбель человечества. Вторым понял я. Остальные все дебилы.

За эти слова коммунисты упрятали бы меня в психушку. А демократы сочтут только клоуном. В августе или в сентябре я снова поеду через Москву и хотел бы поговорить с Вами если не лично, то хотя бы по телефону. Сообщите, пожалуйста, Ваш телефон.

28.03.2006, Виктор Ледяев; Иркутск-664031, а/я 60; email: ledyaev32@mail.ru, т. (3952)22-55-74; http:\\homepages.baikal.ru/ledyaev

Из всех “вождей”, кому писал старичок Ледяев (а писал он Ельцину, Путину, Зюганову и даже Анпилову) только лишь Жириновский ответил ему, и вот как (я думаю, что это стандартный ответ ЛДПР всем пишущим):

Федеральное собрание Российской Федерации. Заместитель председателя Государственной думы. № 1.7/21-04/7128. 16.05.2006

Уважаемый В.П.Ледяев!

Я получил Ваше обращение. Ваши доводы и предложения рассмотрены и приняты во внимание. Я, как и Вы, понимаю всю плачевность положения народа, доведённого до отчаяния нищетой и отсутствием видимого выхода из сложившейся кризисной ситуации. Хочу сказать Вам, что мне небезразлична судьба каждого жителя России, особенно незащищённых слоёв населения. ЛДПР неоднократно вносила и вносит предложения, которые реально позволили бы улучшить положение простого народа. К сожалению, депутаты других политических партий блокируют принятие подлинно народных законов.

Благодарю Вас за оказанное мне доверие и Ваши добрые слова в мой адрес, за Ваше участие и неравнодушие к судьбе России. Для меня очень важно знать мнение избирателей, я ценю Вашу поддержку.

Желаю вам успехов и крепкого здоровья!

С уважением, В.Жириновский.

Посетив тусовку АВП, Ледяев и здесь не нашёл никаких понимающих людей, уверившись в том, что все на свете – дебилы (кроме Циолковского). И сидел тихо. Второй – бородатый – расспрашивал меня про зомби: правда ли, что колдуны в Африке воскрешают покойников, делают их своими рабами и используют для сельхозработ? Я сказал, что наверное нет. Бородатый приходил ещё несколько раз после этого и опять спрашивал про зомби и говорил про свой “Отеизм” (что это такое, я так и не врубился). Ледяев тоже ещё раз потом пришёл. Но мы, все дебилы, так и не поняли его учения. Лет через десять он скончается, и периодическая система лептонов Ледяева окажется забытой навсегда.

А вот некоторые коллеги Ледяева более успешны в распространении своих физических теорий. Вспоминаю, как на одном из ежегодных слётов движения «Космопоиск», в Подмосковье, образовался бородатый старик лет 65-ти. Он открыл, что все тела на свете не притягиваются друг к другу, а, наоборот, расталкиваются. И только потому мы ещё не отлетели от Земли, – что на нас давит сила отталкивания всего Космоса: звёзды, планеты, астероиды, все нас вталкивают в Землю. Но стоит только сделать космический корабль очень большой величины, размером с гору, как он оттолкнётся от Земли и улетит в Космос. Поэтому и Тунгусский метеорит так и не был найден: метеориты не падают на Землю, а выпрыгивают из неё, как пузыри. Нашёл старик и экспериментальное подтверждение сему: некоторые помнят (даже я читал об этом в газетах летом 1991-го года), что вблизи города Сасово Рязанской обл. произошёл взрыв, типа НЛО. Ночью это было. Образовалась на месте взрыва воронка. Я поленился ехать смотреть (на двух электричках надо было ехать), а старик не поленился, съездил, измерил воронку – тысячи кубометров грунта исчезли в никуда! Значит, они оттолкнулись от Земли и улетели. Закон Всемирного тяготения – большая ошибка учёных.

И, в дополнение: когда я уже редактировал этот рассказ, мне в руки попалась другая книга, по физике: В.Л.Янчилин. Тайны гравитации. (М., Новый центр, 2004.) Там подробно и популярно объяснено, в чём ошибки Эйнштейна и теории относительности, и какие опыты нужно провести, чтобы проверить выводы и гипотезы автора. Толково написано, дело за опытами. Вот у кого бы нужно старичку Ледяеву поучиться. Послал ему эту книгу по почте – пусть берёт пример с коллег. Хотя, конечно, Ледяеву, чувствующему себя умнее Эйнштейна, Планка и Бора, вряд ли захочется читать очередную «ложную» книгу.

В доме АВП предотвратили кражу. Человек (турист из Улан-Удэ) пришёл с гитарой на тусовку. Гитару оставил в тамбуре. Потом, когда шла общая беседа, приползли два соседа снизу. Один пролез в толпу и уселся в середине, от него несло алкоголем. Второй стоял в это время в дверях. Так как соседи мешали мероприятию, пытались неудачно шутить и улыбаться девушкам, пришлось их вынести. Они оказались лёгкими – сперва одного, потом другого я взял в охапку и отправил за дверь. Но они что-то не хотели уходить; потом убрались. Когда же все стали расходиться – хлоп! Гитары нет. Стали искать и не нашли. Спустились вниз, в каморку бичей-дворников: там среди всякого сора сидел на стуле парень-пьяница, сын соседей, рядом лежала гитара. Забрали и вернули владельцу.

Соседи наши снизу – буряты из Усть-Ордынского округа. Муж с женой, лет по пятьдесят, но выглядят старше, мужик ходит с палкой, лица пропитые. С утра до вечера они заняты тем, что торчат во дворе и давят ногами железные банки из-под пива (их они находят на улицах). Затем собирают их в мешки и несут сдавать. Потом покупают спиртосодержащие вещества, и с 11 утра уже начинают разливать – во дворе, если тепло. К ним порой присоединяются другие дворники, все в оранжевых жилетках. Или другие соседи без жилеток. Пьют, греются на солнце. Опять давят банки (сколько же банок – сотни!) Тётка отходит, идёт в ларёк, возвращается. Начинается брань, что-то не поделили. К вечеру брань усиливается. Под нами в каморке, уже ночью – нередко крики, мат, кажется, что убивают кого-то. Но нет, это нормальные семейные отношения. Сыну их лет двадцать с небольшим (это он гитару украл). Сперва летом его не было, потом появился. Говорят, уже сидел. Поэтому летом и не было его.

Ночью порой за окном слышен шум дождя. Но это не тропические струи, а мочевые. Граждане-пьяницы идут в туалет, но не в силах добраться до заветного очка (или опасаясь упасть в него, из-за темноты), отливают прямо во дворе. Пару раз использовали вместо туалета нашу баню, пришлось отмывать.

В сам туалет бросают пустые бутылки, пластик, всё, что не смогли почему-то сдать. Всё это плавает. Уровень опасно повышается. Раз в месяц приезжает дерьмосос. Вставляет большую трубу в выгребную яму, нажимает рычаг – уровень в яме понижается. Вдруг – забилась труба, пластик-пакеты-банки, плавающие, попали в шланг. Рабочий матерится, вытаскивает шланг из очка во двор, поворачивает рычаг в другую сторону – с фырканьем из трубы выпукивается дерьмо, выскакивают банки, пластик, задерьмованные пакеты, разлетаются по двору. Всё благоухает. Труба прочищена, можно качать дальше. За раз усасывает около трёх кубометров.

Бичи-дворники не всегда жили в каморке этажом ниже. По словам хозяйки, сначала они, приехав в Иркутск, обитали в дровяном сарае. И только потом, устроившись в дворники, получили «муниципальное жильё» – комнатушку в избе (которая есть официально муниципальный многоквартирный дом). Мужик – ветеран Афганистана, у него есть даже медаль, он её надевает по особым случаям, выходит во двор и красуется. Почти никогда, по-видимому, они не работают. Или делают это незаметно, как-то раздваиваясь, так что каждый тёплый день их можно увидеть во дворе. А в холодные дни – внутри сидят. Пьют.

Подарил им брошюру «Трезвая Бурятия». Не помогло. Пьют.

Книги по автостопу, подаренные мною, однако, читают. Не разучились, значит, грамоте.

Один раз – смотрю, во дворе стоит старая машина, вся разбитая. Номера усть-ордынские. Сосед – сам не свой. Оказывается (по его словам) – его, блин, машина. Разбил по пьянке. Откуда он взял машину – неизвестно, ведь зарплата у них по 1500 руб + пустые банки.

Весь двор, куда ни глянь, сплошная пьянь. Есть один ребёнок на весь двор – трёхлетний Кирилл, скучный и утративший интерес к жизни ещё в самом начале оной. Ещё несколько парней 12-17 лет, которые всё лето торчат во дворе, пьют, курят, ругаются между собой. Вольными путешествиями не интересуются. Хотя, прохожу мимо, спрашивают:

А ещё однажды на тусовке АВП украли велосипед. Кто-то из иркутян приехал в Дом АВП на велике, и поставил его в тамбуре. И велосипед (средней стоимости) исчез совершенно бесследно. Кто его упёр – неясно. Жертве ограбления (девушке) пришлось топать домой пешком или изучать на практике методы автостопа. Других покраж на нашей территории не было замечено.

На выходных, 30 сентября – 1 октября 2006 г, ангарская туристка, Юля Катастрофа, зазвала меня в поход с туристами из городского ангарского турклуба. Это их ежегодная вылазка, где собирается максимальное число людей – человек по сорок. Турклуб существует уже давно, ходят люди разного возраста – от 14 до 60 лет. Ходят они в сентябре, на ежегодный сбор, в одно и то же место, на красивую излучину реки Иркут, находящуюся в лесу. Уже около тридцати лет у них одна и та же «фирменная» ежегодная стоянка.

Встречались уже в утренней электричке в субботу. Доехали, и пошли пешком. В пути разделились на две порции – 10 быстроходных и 30 тихоходных. Потом, пройдя разными маршрутами, вновь соединились, уже подходя к нужному месту (многие туристы уже там были в прошлые годы и место знают).

За два дня мы прошли всего около 40 км. Каждые два часа ходьбы был 2-3-часовой привал с обедом. Взяли с собой столько еды, что на четыре дня хватило бы. И после каждого привала, когда было уже невмоготу питаться, выбрасывали до третьей части пищи: не могли уже ни унести, ни съесть.

Солнце освещало оранжево-зелёную тайгу. Последние комары, разбуженные нами, вылетали из травы и моха. Подошли к нужному месту стоянки – перед нами, глубоко внизу, извилистой полосой медленно протекал холодный Иркут. Долго спускались вниз по склону, поставили палатки в лесу возле реки, принялись опять резать, мыть, готовить супы.

Люди этого похода, в большинстве своём являются обычными людьми, и только пару раз в год проявляют такую свою маленькую необычность: ходят в поход. Впрочем, без выпивки и тут не обошлось. Вечером, в разговорах у костра, я растормошил всех присутствующих своими странными словами и рассуждениями. Все, должно быть, удивлялись: что за бородатый быстроходный человек среди нас?

Потом туристы, по своей традиции, стали петь всякие песни вокруг костра. Возраст поющих – от 20 до 50 лет. Поколение студенческое плюс поколение советское. Как обычно, пустые слова, «любовь и облом», природные темы, плюс классические известные песни. Пристали и ко мне.

– Я, конечно, могу спеть, но во-первых, я без гитары, и вообще на гитаре не играю. Во-вторых, вам может не понравится, потому что на вас не похоже.

Но приставали активно, и я тоже спел – устроил-таки «провокацию».

Туристы совсем притихли, даже нетрезвые. Больше меня петь не просили.

Наутро, после очередной готовки и завтрака, поднялись на склон в одном месте, откуда был красиво виден изгиб Иркута, и жёлто-зелёная тайга, и туман в долинах. Руководитель похода – ему около 55 лет – старый неторопливый турист, и людей он водит в походы лет тридцать. Знает уже все примечательные места. И вот мы пошли в то место, где две скалы, облокотившись друг на друга, образовали как бы избушку. Это место ангарские туристы нашли ещё в 1970-х годах, и «облагородили» – сделали очаг, заделали некоторые щели, чтобы ветер не дул. Вышел гибрид таёжной избушки и пещеры. Там опять встали на обед, готовили еду, ели, треть выкинули. Поднимались на окрестные небольшие скалы. Вдалеке видны были снежные горы – хребет Хамар-Дабан, и гора Мунку-Сардык, возле которой мы проезжали, едучи в Монголию.

В процессе похода я распространил многим людям 20 книг «П.В.П.», и несколько «Вопросов». Вечером, сделав круг, дошли до станции Подкаменная.

Ждали там электричку. Пристанционный посёлок Подкаменная содержал тысячу жителей и два магазина. На одном из них висел плакат:

Тут как раз подъехала женщина на «Ниве», остановилась, вышла и сняла этот плакат.

– Это вы день пожилого человека проводили? – спросил я.

– Нет, но мы ей на дом отвезли подарки, от администрации посёлка.

Вот, оказывается, пос. Подкаменная имеет свою администрацию и даже культурную жизнь! А вскоре, уже в Иркутске, к нам в избу пришёл в гости местный турист, по кличке Дервиш: он, оказывается, работает специалистом по интернету и компьютерам в этом самом посёлке!

А я погрузился с ангарскими туристами в электричку, и мы поехали, вяло разговаривая и спя, и расползлись по своим домам.

Город Иркутск славен своими торговыми традициями. Летом 1996 года, по дороге в Магадан, мы с Андреем Винокуровым пару дней продавали в иркутских электричках книгу «Практика вольных путешествий». Именно тогда – у того издания было два соавтора, я и Денис Петров, – у меня один из пассажиров спросил: «А Кротов и Петров – это псевдонимы? Книга-то жидовская!»

Спустя более чем 10 лет «книге под псевдонимом» было суждено вернуться в иркутские электропоезда. Виной тому был голод, одолевший нашу избу к концу августа. Деньги активно проедались, а продажа книг на тусовках пока не компенсировала расходы. Я долго ленился и даже, совершая поездки, до 1 сентября книгой не торговал. Но когда мы поехали отмечать День АВП на станции Ореховая Падь, – я взял с собой 35 «ПВП» и продал их все в одной-единственной электричке.

С тех пор началась моя торговая деятельность. Не сразу удалось разобраться в системе иркутских электричек; как и в Москве, для этого потребовалось некоторое время. Но вернувшись из Монголии, я уже знал, в каких электричках едет книголюбивый контингент. В пятницу вечером и в субботу утром туристы (почти одни и те же) едут в электричках на юг, в сторону Слюдянки – в походы, пешие, горные, а зимой и в лыжные. Вечером в воскресенье они же (правда, уставшие, сонные, а порой и нетрезвые) возвращаются обратно. В понедельник утром в Иркутск едут студенты из Ангарска, Усолья, Черемхово и других рабочих городков, но чтобы успеть перехватить их, надо встать в 4 утра и успеть на первой утренней электричке выехать в сторону Ангарска (это северное направление). В пятницу с 16.00 и позже студенты и работяги едут по своим городкам (на север). Правда, среди работяг много пьяных, агрессивных или просто сонных. Большинство же едут, пьют и играют в карты, а в тамбурах – курят. Обитают работяги в пригородных тёмных тоскливых посёлках, где жить довольно скучно.

В другие рабочие дни (со вторника по четверг) поток работяг и студентов тоже есть, но в меньшей мере. Ещё в тёплое время есть старушки-дачницы с внуками; в холодное время – уже без внуков, в меньшем количестве, едут на пустынно-холодные, тоскливо-продуваемые дачи, закрыть замороженные грядки и увезти последние картошки.

Как только я узнал структуру пассажиропотока, тут же книги стали неплохо продаваться. 25-30-35 книг вполне можно сбыть в одной многолюдной электричке. Правда, за день трудно пройти больше двух электричек, так как в противоположную сторону они почти всегда идут пустые. Зато какие преимущества! Почти нет конкурентов – только тётки с ангарским мороженым и старушка с газетой «Прибайкальская электричка» за 5 р., редко ещё музыканты. Совсем нет «бригады» – торговой мафии, что мешает работать вольным продавцам под Москвой или Питером. Милиция не приучена сбивать деньги с торгашей (за отсутствием торгашей) и занимается лишь выявлением курящих, пьющих и писающих в тамбурах, таковых находится довольно много, особенно по вечерам. Да и контролёры не особо вредят, только удивляются. Так что всего за несколько походов все наличные запасы книг «ПВП» в Иркутске иссякли, и мне из Москвы прислали новые.

В электричках ездит ограниченное число людей, и вскоре меня начали узнавать. Однако, пользы от этого немного. Проходишь по электричке – удивляются, но ничего не покупают. Через полчаса иду обратно – сообразили, решились, хотят купить. А вот под Улан-Удэ народ ещё более заторможенный. Еду в ноябре из Улан-Удэ, продаю книги – удивляются, не понимают, что нужно обкниживаться, а, может быть, жалеют денег (я продавал по 20 руб.). Но у меня была с собой пачка газеты «Центральная» из Улан-Удэ, на первой странице – мой портрет и статья про автостоп, решил продать и их:

– Дорогие люди! Кто ещё не приобрёл что-нибудь почитать, купите улан-удэнскую «Центральную газету» со статьёй про меня! Цена – всего два рубля. Газета, правда, не сегодняшняя, августовская.

Газету стали ажиотажно разбирать, я поднял цену до трёх, а потом до пяти рублей.

– Улан-удэнская “Центральная газета” со статьёй про меня! Цена – пять рублей!

Расхватали всю пачку. Сидят, читают. Подходят два милиционера:

– Из Улан-Удэ, еду в Москву. А продавал газету про себя, только кончилась уже.

Милиционеры растерялись на волшебное слово “В Москву” и ушли. А через полчасика подходит ко мне старушка с сумками:

– Молодой человек! А вы мне поможете выйти на следующей остановке? Я вот прочитала статью про вас, и поняла, что лучше вас мне никто не поможет…

Я помог выгрузиться старушке, и она учапала в свою деревню.

Рома Печёнкин позднее привёз в Иркутск свои флажки, которые он продаёт повсюду, например на Грушинском фестивале. Однако, ходить по электричкам с ними опасался. С большим трудом удалось его растормошить, и 5 ноября – в день нового российского праздника – он начал распространять флажки и собрал почти тысячу рублей. Пассажиры удивлялись ещё больше – как расширилась торговая мафия!

Думаю, лет через пять, с учётом восточной заторможенности, некоторые активные иркутяне догадаются, что в электричках можно продавать ещё что-то, кроме книжек, мороженого и газеты “Прибайкальская электричка”. И будут там, как и у нас под Москвой, толпы продавцов с шоколадом, зонтиками, носками, ручками и батарейками, и “своя бригада”, а милиционеры догадаются, что можно собирать с торгующих деньги. Ну а пока – свобода! Занимайте торговые места!

В центре города, на улице Свердлова, в 200 метрах от нашей избы, обнаружился еврейский религиозный центр. Я решил зайти к ним, узнать побольше о религии евреев. Зашёл в «приёмную», типа офиса. Пара стульев, столик, на стенке – календарь с призывом «Возлюби своего ближнего, как самого себя», какие-то еврейские газеты на столике. Из другой двери ко мне вышел маленький мужичок лет сорока в бороде, шапочке и толстых очках. Мой визит ему не понравился. Я сел, мужичок стоял передо мной и делал вид, что вообще мне тут делать нечего, он очень торопится, но так и быть ответит на мои вопросы, так как сразу прогнать посетителя неприлично.

– Скажите, – начал я, – а то, что называют «Ветхий завет» и ваша Тора – это одно и то же?

Мужичок рассердился (возможно, приняв меня за агента православной церкви) и торопливо заговорил:

– Молодой человек! Мы вообще никому не хотим ничего доказывать! У нас религия только для евреев! Мы вообще не вмешиваемся, кто там чего… А то, что называют «новый завет», это вообще непонятно что, пришпандорили к нашим священным книгам. Вообще все эти вопросы подробно освещены у нас на сайте.

– А скажите, что будет с представителями остальных религий после смерти, попадут они в рай, или нет?

– Мы этого не знаем, повторяю: у нас религия только для евреев! Вам, всем остальным, достаточно соблюдать семь заповедей сыновей Ноя. А у нас – 613 заповедей, мы их и стараемся соблюдать. А что у остальных народов, это нас не касается! Пускай они сами с этим разбираются!

– Вообще, мусульмане нам ближе, чем христиане, которые изобрели троицу – непонятно что! Но Мухаммад для нас не пророк, так как пророками мы называем только тех, которые есть в нашем священном писании. И этот Мухаммад – сколько зла он принёс, сколько крови! Всё подробно об этом есть у нас на сайте.

Я вспомнил, сколько крови пролили (см.Библию) пророк Моисей, Иисус Навин, Давид и др., про оптовое истребление язычников, целыми городами, десятками тысяч, всех и женщин, и детей – настоящий геноцид, и жрецов вааловых, … – но ничего не сказал. А тем временем из другой двери появился другой мужичок, молодой, но крупный и толстый. Вероятно, он хотел позвать старшего на обед, т.к. за дверью проглядывался накрытый стол с виноградами, фруктами и другими вкусностями. Увидев посетителя, он остановился и дослушал конец разговора.

– А вот ещё вопрос, скажите: Иисус Христос придумал нечто такое, чего не было в иудаизме его времени, или же он говорил всё то же, что и тогдашние раввины?

– Нет, ничего он нового не придумал, всё то же было в нашей традиции, – ответил мой собеседник, не замечая, что молодой и толстый в тот же самый момент ответил тоже:

– Всё придумал новое, ничего такого у нас не было!

– А где можно прочитать перевод Торы? – напоследок спросил я.

– Молодой человек! Всё это есть в Интернете. Все вопросы, которые нам задают, уже тысячу лет как отвечены и лежат у нас на сайтах. Вот запишите себе: www.rabbi.ru. А теперь – до свидания!

И два еврея скрылись в комнате с виноградами, а я покинул религиозный центр евреев и вернулся в научный центр АВП.

На самой окраине Иркутска есть такое место, где город плавно перетекает в дачный посёлок. Этот посёлок называется, как ни странно, Сергиев Посад, о чём и гласит официальная табличка. Но это не подмосковный Сергиев Посад, и Троице-Сергиевой лавры там не видно; вместо неё, в этом посёлке расположен иной духовный центр – новейший храм кришнаитов.

Храм довольно велик, там есть и собственно молельный зал с фигурами Кришны и Прабхупады, а есть и кухня, и жилые помещения. Некоторые особо уверовавшие кришнаиты там и живут, другие же приходят только на мероприятия. Подробно изучать этот храм я не стал, зато этим занялся Ромка Печёнкин, который, кажется, увлекается всеми существующими религиями. Регулярным прихожанином кришнохрама является Василий из Иркутска, но как его кришнаизм совмещается с барменской деятельностью – осталось мне неясным. Просит ли он Кришну благословить и отведать наливаемые им вино и водку? Неизвестно.

Активные кришнаиты в городе особо не попадаются. Зато несколько раз летом мне встретился проповедник от секты Муна. Это было так. Иду я по местному «Арбату» (ул.Урицкого) и вижу, что аккуратный студентообразный парень лет двадцати стоит на стуле посреди «Арбата» и обращается к толпе примерно с такой речью.

– Мы все хотим жить лучше. Но у нас в жизни много проблем. И дома, и на работе, и в семье мы встречаем непонимание, разделение. И хотим, чтобы этих проблем не было. А они появляются! И дома, и в семье, и на работе. А ведь каждый мечтает о правильной жизни, о хорошем доме, и об идеальной семье. Почему не всё так идеально? Как найти идеальную семью? Каждый задаёт себе подобный вопрос…

Человек двенадцать, собравшись вокруг, вяло слушали оратора, не понимая, к чему он клонит. Если же кто-то порывался перебить, некто строгий ему отвечал из среды собравшихся:

Это был невидимый «секьюрити», следивший за всем этим процессом. Я задержался, думаю – послушаю, что за учение? Как мне вскоре стало ясно, парень принадлежал к секте «Преподобного» Муна, а собравшиеся заинтересованные слушатели, большей частью, были тоже последователями Муна. Данное выступление было тренингом – учиться говорить перед народом, который тебя не особо слушает. Я перебил оратора:

– Ну, желаю тебе и через десять лет так же активно проповедовать, – улыбнулся я и вручил ему свою рекламку. – Приходи к нам на тусовки АВП.

– А я вас знаю! В прошлом году в поезде Москва—Владивосток…

Но охранник перебил меня и дал возможность парню дочитать лекцию. И тут я вспомнил! Наш «вагон АВП» Москва—Владивосток. В районе Новосибирска по поезду ходил мунский проповедник – это и был он. Я показал ему фотографии, подарил книжку «134 вопроса». А теперь его, оказывается, перебросили в Иркутск – на целое лето, набираться проповеднического мастерства!

( На тусовку он так и не пришёл. Видимо, мунитам запрещено приходить на чужие тусовки, во избежание чуждого влияния. А может быть, он сверил у начальства фамилию Кротов, и те строго запретили ему связываться со мной. Ведь наверняка некоторые старые муниты из руководства ещё помнят, какой скандал этот вредный Кротов произвёл в московском отделении мунитов в далёком 1993 г. Тогда была испорчена целая учебная группа, человек тридцать! Весь многомесячный мозгопромывочный процесс пошёл насмарку после моих выступлений, завершившихся доказательством, что Мессия (второго пришествия) родился в Кызыле точно в 1945 г.н.э. Причём доказательство это было основано на мунитских текстах и на мунитских вычислениях ! )

…Через пару недель я опять увидел его толкающим речь с табуретки на «Арбате». А потом встретил другого. А потом уже стал узнавать эту табуретку: если в Иркутске по улице Урицкого идёт человек с табуретом и в компании других молодых людей, значит, он скоро станет на этот табурет и будет проповедовать учение Муна. Хотя слово «Мун» в такой лекции не звучит ни разу. Им наверное положено так тренироваться.

А Свидетели Иеговы – самая активная конфессия в области. В электричке и на улице, на вокзале и во дворе к вам могут подойти проповедники – как правило, в виде двух женщин 50-65 лет. Иногда поодиночке. С небольшими листовочками, брошюрками, или с журналом «Пробудитесь!» за 2000 год. «Здравствуйте! Возьмите, пожалуйста, почитайте,» – скажут они вежливо. Во многих городах у них имеются свои филиалы; в Усолье-Сибирском они откупили, по слухам, целый кинотеатр. Интересно, что у Муна – в основном, студенты; а вот Свидетели Иеговы – больше пенсионерки или дамы предпенсионного возраста.

Иркутская мечеть находится на улице Карла Либкнехта, почти в центре города. Здание ещё дореволюционной постройки. Мечеть всё время чинят: бесконечный иркутский долгострой.

На праздник Ураза-Байрам мечеть побила все рекорды посещаемости. Несколько тысяч человек пришл туда, заняли весь молельный объём (оба этажа) и расстелили вокруг, на площади и на улице, картонки, газеты, и даже доски и железки со свалки. Такая тусовка татар, таджиков и узбеков, сидящих на земле вокруг мечети под хлопьями мокрого снега, могла удивить всех случайных прохожих. К счастью, праздничный намаз длился недолго.

Мечеть – редчайшее место в Восточной Сибири, где у меня однажды спросили паспорт! (Мы пришли с курским Владиславом незадолго до вечерней молитвы, и сторож, заподозрив нас во вредной сущности, проверил наши паспорта и предупредил, что ночевать в мечети невозможно. Мы и не собирались это делать, хотели поговорить с имамом, но того не было на месте.) Второй случай проверки паспорта был в администрации городка Шелехов (но об этом см.ниже).

Кроме Иркутска, мечети есть ещё в Ангарске (используется одна, и уже строится другая); в Тайшете, Братске, в Черемхово (одна избушка, плюс строится вторая); и в других городах области.

Буддисты в Иркутске не заметны. Буддийского храма у них нет (как я понимаю, во всей области). А вот в соседней Бурятии буддизм – почти официальная религия. Ну, вернее, там две религии – буддизм (ламаизм) и христианство (православие).

В один из дней был намечен религиозный диспут. Участники: А.Кротов с мусульманской стороны, иркутские активисты – с православной. Фактически диспут начался на концерте, который был устроен в избе силами местных неформалов. И там один волосатый человек, а также девушка Лена, взялись доказывать мне истинность Православия. В качестве аргументов были выдвинуты такие странные вещи, как наличие (якобы) Ноевого ковчега на Арарате, и исхождение Благодатного огня на Пасху в Иерусалиме. Как такие факты (сами по себе весьма спорные) могут доказывать истинность той или иной религии, осталось мне неясным. В общем, решили запастись побольше разными аргументами и собраться на диспут в начале октября. Лена собиралась привести главный аргумент – своего отца, православного священника.

В назначенный день собралось человек 18. Разговор, правда, носил не очень конструктивный характер из-за некомпетентности иркутских защитников православия. Однако, всем было очень интересно и весело. Никто из православных в избе не смог назвать 10 библейских заповедей, и только один знал православный Символ веры (а священник, которого хотели привести, не пришёл). В качестве доказательства троичности Бога приводился случай с приходом трёх дядек в гости к Аврааму. Приведённый мною контраргумент, строчка из псалма «Я сказал – вы боги, и сыны Всевышнего – все вы», перепутала все православные мысли. Так что до истины за несколько часов так и не докопались, решили продолжить 16-го октября.

В понедельник 16 октября было завершение религиозного диспута. Православных осталось мало, а точнее – остался всего один активный защитник сей веры. Но и тот проявил свою некомпетентность, а все непонятные явления в Библии он объяснял дефектом перевода или вмешательством инопланетян (как, например, вознесение на небеса Ильи-пророка: похитили его НЛО-навты!) Другие пришедшие, 10-13 человек, оказались ещё менее подготовленными. Таким образом, диспут сошёл в нуль. Мы совместно съели кастрюлю супа и общались уже на вне-диспутарные темы.

Православно-музыкальная девушка Лена не пришла на второе мероприятие: наверное, отец-священник запретил ей посещать наш «совет нечестивых», чтобы не было ей повода усомниться в истинности учения отца своего.

Так завершилась религиозная тема в нашей избе. Продолжения не было. Но то, что мы всё-таки не переругались и не поколотили друг друга – уже большое достижение, этого, как его… межконфессионального диалога!

В четверг, 12 октября, в день рождения Димы Овчинникова, я пошёл торговать книгами в электричке. Читаю речь, тут в кармане звонит телефон:

– Алло, это А.Кротов? это звонят с такого-то ТВ. Мы прочитали о вас в газете «СМ-номер один». Хотели бы снять про вас сюжет! Можно это сделать сегодня?

– Ну, приезжайте в 15.00. А что за газета? Принесите, покажете!

– Газеты у нас нет. Мы прочитали свежий номер в Интернете.

Я рассказал, как найти нашу избу, и продолжил торговлю. Но через час звонит телефон вновь:

– Алло, это Академия Вольных Путешествий? Это звонят с другого какого-то ТВ. Мы хотим снять о вас материал!

– Да, в «СМ номер один»! (СМ – сокращение от «Советская Молодёжь».)

Договорился с ними на 16.00. А сам заинтересовался, что за популярная такая газета? Приехал на вокзал и купил её в ларьке. На всю первую полосу было:

Антон Кротов, известный автостопщик, президент Академии Вольных Путешествий, приехал в Иркутск на четыре месяца. В съёмной квартире в центре города король автостопа, великий гуру всех бродяг страны еженедельно собирает своих адептов и пропагандирует разгульный образ жизни. Он утверждает, что человеку доступен весь мир и каждый может совершить кругосветное путешествие, не имея за душой ни гроша. Дети бросают учёбу, уходят из дома, исчезают на месяцы, доводя своих родных до полного нервного истощения. (Продолжение на стр.9).

ГУРУ ЛЮБИТ САХАР, ПЕЧЕНЬЕ, ГРЕЧКУ и ЭКСКРЕМЕНТЫ.

Явочная квартира автостопщиков напоминает обиталище цыганского табора. Небольшая комнатка набита людьми: девочки с фенечками, мальчики с горящими глазами, дамы пенсионного возраста… Стульев не хватает, многие сидят на полу возле большой картонной коробки с надписью: «Для пожертвований. Дарите сахар, чай, печенье, гречку и другую еду.

С появлением новых гостей коробка наполняется. Рядом с коробкой стоит большая кастрюля-скороварка, полная чая. Все черпают из неё кипяток кружками и прихлёбывая, смотрят в рот Кротову, который без устали травит байки о путешествиях.

Любимая тема великого гуру – фекальная. В своих рассказах о странах и континентах он обязательно упоминает об экскрементах, чем вызывает бурный восторг у молодёжи, застрявшей в пубертатном периоде…

ПУТЕШЕСТВЕННИК ПРИЗЫВАЕТ К ПРАВОНАРУШЕНИЯМ.

Всем, кто приходит на тусовки, путешественник предлагает совершить административное правонарушение, а именно: расклеить объявления по городу. О том, что за это можно получить административное взыскание, гуру, естественно, умалчивает…»

Статья оснащена фотографиями с такими подписями:

1. «Антон Кротов проводит инструктаж иркутских любителей автостопа.»

2. «В Иркутске Антон Кротов собирает аншлаги. На встречи с ним приходит не только молодёжь, но и люди пенсионного возраста.»

3. «Король автостопа продаёт свои книги, при этом предоставляет малоимущим скидки.»

4. «Гуру любит сахар.» (на фото – объявление на стене комнаты, что очень нужно принести на тусовку сахар. Несмотря на такие призывы на русском и английском языках, сахар почти никто не приносил – редко килограмм в неделю; а потребляли значительно больше).

5. «Карта путешествий великого гуру автостопа».

6. «Всем своим слушателям Кротов предлагает совершить административное правонарушение – расклеить объявления по городу.» (На фото – моё объявление с нашим телефоном. По нему, видимо, и звонили ТВ-журналисты.)

«Дети действительно разбегаются. Юля Катастрофа собралась в Непал. Говорит, что может уехать насовсем.

Почитал газету, посмеялся, домой притащил, а тут скоро и телевизионщики нагрянули. Снимали, расспрашивали, не успели они свернуться – уже стучатся вторые ТВ-люди. Первые завершили, собрали свои светильники, шнуры и камеру, и тут же вторые собирают и устанавливают своё оборудование. Так нас за один день сняли и показали два ТВ. А как же много обсуждений появилось в Интернете! Вся Россия (точнее, её туристско-автостопная прослойка) неожиданно вспомнила о том, что АВП сейчас находится в Иркутске, и все принялись нас обсуждать. Даже и зимой в Москве – позвоню кому-нибудь из старых знакомых, с кем давно не виделся:

– А ты знаешь, мы тут летом 4 месяца жили в Иркутске…

Загадочная Юлия Улыбина, побывшая один час на тусовке АВП, неизвестно по чьему заказу породила такую статью. О ней потом узналось, что её профессия – писать подобные статьи; вспоминали, как она наехала на толкинистов, объявив их зловещей сатанинской сектой, и прочее.

Интересно, что в той же газете «СМ-номер один» за два месяца до того уже была про нас статья, но хорошая (обычная), но никто на неё так активно не реагировал, в Интернете не цитировал и по случаю на неё не ссылался. А вот статью Улыбиной прочитали все.

Висела эта газета в «Союзпечатях» своей лицевой стороной, я даже хотел сфотографироваться рядом с ларьком газет, но не успел: пока ходил за фотоаппаратом, газеты с горячими новостями расхватали.

Неожиданно прославилась в СМИ и Юля Катастрофа из Ангарска, одна из «разбегающихся детей» (кстати, Юле больше 30 лет, она уже была в Тибете, Непале и Индии). Теперь все стали спрашивать её: «Ты что, и правда собралась навсегда в Непал?» Вот она, сила печатного слова!

Кроме указанной газеты (опубликовавшей про АВП два материала), по одной статье про нас напечатали ещё шесть СМИ: иркутский выпуск «Московского комсомольца» и иркутская «Жизнь за всю неделю»; ангарские газеты «Время» и «Свеча»; улан-удэнская «Центральная газета», которую я потом продавал в электричках; и журнал «Total-Sport» №7, вышедший уже после нашего отъезда и присланный мне по почте. Наверное, были статьи и в других газетах, но они мне в руки не попадались.

Наши 2500 объявлений, расклеенные по всему городу, смущали конкурентов и держателей рекламных щитов, на коих наши объявления нередко оказывались.

– Алло! С вами говорят из фирмы «Городская афиша». Вы повесили ваши объявления на наших рекламных щитах! Предупреждаем, чтобы этого больше не было! Иначе будете платить штраф!

– Алло! Это говорят из фирмы «Иркутскэнерго». Вы наклеили свои объявления на наши распределительные ящики! Просим вас этого больше никогда не делать!

– Алло! Это говорят из фирмы «Городская афиша». Ваши объявления опять появились на наших рекламных щитах! Мы вам делаем последнее китайское предупреждение!

Конечно, вешая объявления, приходится порой выбирать разные места, где они были бы видны людям. Но несмотря на учение журналистки Юлии Улыбиной, – статьи «Расклейка объявлений по городу» нет в российском Кодексе об Административных правонарушениях. Конечно, мы старались не сильно портить чужие афиши; а свои вклеивали в пустые места, между чужими объявлениями. Ну, и кроме коммерческих рекламных щитов и электроящиков, в городе было немало столбов, заборов и других поверхностей. Здесь их сдирают не так быстро, как в Москве. Это в столице тысячи дворников каждое утро сдирают сотни тысяч объявлений, наросших за сутки на дверях подъездов и на автобусных остановках. Тут же многие объявления могут висеть месяцами – мы порой встречали рекламу старых, прошедших ещё весной концертов и мероприятий.

А что вообще рекламируют в Сибири, помимо концертов, подработки и курсов чего-нибудь?

Вот, например, шмотки. На заборе – большое объявление формата А4:

Рукописное объявление, синей ручкой на этикетке из-под видеокассеты VHS:

«Нашедшего серп около дома № 50 Ипподромная, прошу вернуть за вознаграждение. Т.54-30-35.»

«Александр, приезжайте за поддоном для холодильника. Т.22-40-30.»

Я тоже подавал бесплатные объявления, но никто по ним не позвонил.

Огромное количество объявлений с проститутками. Особенно пестрел ими Ангарск, во время нашего визита. Там же – «требуются девушки». В одной электричке мы нашли целую газету с объявлениями проституток. Восемь страниц шлюх.

Распространение печатной техники, принтеров, ксероксов и ризографов сильно увеличили число объявлений, вырастающих ежедневно на поверхностях городов России. Лет 20 назад, когда объявы могли быть только рукописными, много ли кому чего объявишь? А сегодня в огромном потоке объявлений, который ежедневно попадается на глаза горожанину, – увидишь что угодно. Предлагается всё, и отдых на Ольхоне, и проститутки, и шкафы, и имиграция в Чехию, и унты и телогрейки, и тусовки вольных путешественников. Среди такой прорвы объявлений мы можем выделиться – количеством, размером, видом, местом наклейки и содержанием объявлений. Стараемся, как можем.

– А зачем он тебе? – отвечаю я, мне бывает интересно узнать мнение о себе и остаться до поры неопознанным.

– Да вот, – отвечает мужик, – я его объявления тоже клеил, а он мне денег не заплатил!

Я уж не стал говорить, что я и есть Кротов, или что тот Кротов – другой Кротов, – только посочувствовал неудачливому мужику и пошёл клеить дальше.

В одной газете прочёл письмо (примерно) такого содержания:

Я лет десять не бывал в Иркутске. Живу в селище. Приехал в город на ж.д.вокзал и обомлел. Сколько китайцев! Одна треть!! Или монголов – не знаю, кто уж они там. Куда смотрит правительство? Китайцы заселяют землю!!» (приведено в сокращении).

Автор письма зря был напуган. Оказался на вокзале перед отправлением поезда «Иркутск—Улан-Батор» или «Иркутск—Забайкальск» (это город на китайской границе), увидел китайцев или монголов и испугался. А где же им быть, как не на вокзале? Ну ещё на рынке, на «шанхайке». Китайский рынок есть в каждом городе, будь то Иркутск, Ангарск или, например, Сургут. Но вне вокзалов и рынков их ничтожно мало, да и то на поверку оказываются не китайцами, а бурятами из Улан-Удэ или Усть-Орды.

«Вопрос в редакцию. В 82 квартале напротив милиции вот уже четвёртый месяц прямо на улице живёт человек. Он безногий инвалид, бомж. Слёзно просит о помощи. Кто это может сделать? Лариса Алексеевна.

Ответ. Уважаемая Лариса Алексеевна! Вынуждены ответить честно и прямо: никто. В городе нет ни приюта, ни ночлежки, ни социальной гостиницы для таких граждан. Был случай, и он попал на страницы областных газет, когда милиционеры завернули безногого, беспаспортного, бесквартирного инвалида в кусок полиэтилена и вывезли на стихийную свалку. Можно сколько угодно возмущаться их бессердечием и цинизмом, но вопрос между тем открыт: а куда они должны были его везти?…

…Подохнешь на улице – это по сегодняшней жизни не литературное выражение, а константация факта. Такое вот дело.» («Время», 19.10.2006)

«В Иркутске исчезнут маршрутки по 5 рублей!» – это значит, что останутся только по 6. Какой важный и трагический факт! Уже и сейчас одни маршрутки по 5, другие по 6, есть и по 7, и по 8.

В Ангарске есть Музей Часов. Это первый в России музей часов; второй, как многие знают, находится во Владимире. Ангарский музей создал некий местный энтузиаст Курдюков (1908-1985). Он коллекционировал часы, и чинил их, и собрал около тысячи часов. И все они шли. Он предложил городу создать музей часов, на основе его коллекции, и до конца своих дней чинил все эти часы. Потом он умер, но музей продолжает работать. Но некоторые часы уже не идут, т.к. нет уже такого мастера, который бы познал все их механизмы. Часы все механические.

Заехали в Ангарск вдвоём с Димой из Ижевска, с вечера, и пошли в гости к Юле Катастрофе. Той самой, которую прославила газета «СМ—номер один». Юля показывала нам свои фоты с Тибета, Непала и др., а я – свои.

Музей открывается в 10 утра. Пока он не открылся, поглядели Ангарск: странный памятник Сурку (ростом 0,5 метра), «аллея любви» со стылыми холодными скамеечками для любви, и др. Наконец, музей открылся. Его сотрудники ходили и подтягивали гири на часах, заводили пружины. Всё вокруг тикало. А есть и такие часы, которые можно заводить только раз в год: их завода хватает на 400 дней и даже больше. Многие часы были сделаны в XIX и в XVIII веке; более старых почти не бывает. Часы есть настольные, напольные, миниатюрные и даже деревянные. Какой-то часовщик научился делать такие дубовые часы: все части из дерева (колёса, шарниры, стрелки…) и только одна пружина – стальная.

А самые большие часы, к сожалению, не работали. Это были здоровые такие часы в 1 кубический метр в форме вокзала, сделаны в конце XIX века. Там, в этом вокзале, ходили паровозики, вагончики, перемещались кондуктора, телеграфисты, стрелочники, пассажиры и носильщики. Мастер, который соделал эти часы, ухлопал на них 6 лет. А потом возил по ярмаркам и показывал народу: каждые 15 минут часы выдавали целое представление. Все фигурки людей и поезда приводились в движение одним часовым механизмом. Люди платили 20 копеек, чтобы посмотреть на это чудо. В 1950-х годах часы попали в город Иркутск и их выставили в городском парке. Но в стране социализма оставленные без охраны часы испортили хулиганы, и они сломались, фигурки все разворовали. Когда открылся музей, останки супер-часов отдали на починку, их удалось восстановить, и они сейчас якобы работают. Вся эта история была изложена на пояснительных табличках к часам. Но факт работы часов не подтвердился. Мы спрашивали сотрудников музея, но те отмазывались, говорили, что часы не действуют. Может быть, опять сломались, и мастера нет. А может быть, часы работают, но плохо, или как-то неустойчиво, и их включают только к приезду VIP-делегаций.

После музея часов Дмитрий поехал в избу, а я встретился с местным активистом по имени Спартак. Он любит организовывать всякие мероприятия, и вот решил сделать вечер АВП в городе Ангарске. Он договорился с ДК Нефтехимиков – в самом центре города, что там будет лекция 17-го октября. Тут же напечатали объявлений и посетили разные СМИ. Удивительно, что в Ангарске есть аж 4 телекомпании, на 300 тысяч жителей. Не думаю, что по телевизионной рекламе кто-нибудь придёт: лучше всё же расклеить объявления бумажные.

А на лекцию в Ангарске пришло около ста человек.

На выходные 7-8 октября был назначен первый иркутский самоходный поход.

Встреча была назначена утром в субботу в утренней электричке на Слюдянку. Мы ехали до станции Большой Луг, а участников похода проявилось семь человек. Мужского населения было четверо – Дима из Ижевска, иркутяне Лёха и Василий, автор этих строк А.Кротов, и трое разговорчивых женщин – Алла, Ольга и Наташа. Эти дамы (им было примерно по 40 лет) стали постоянными участниками всех наших мероприятий. Кроме АВП, они интересовались и всеми другими «сектами». Поэтому поход наш был интересен разговорами. Обсуждали Анастасию, Порфирия Иванова, НЛО, евреев и всё другое могущественное, невидимое и необычное.

Из Большого Луга мы через лес вышли к трассе Иркутск—Чита, пересекли её и попали в деревню Моты. Там, оказалось, жил знакомый иркутских тёток, путешественник и бард (его звали Вадим) со своей женой Алёной и мелкими детьми. Многие люди в наши дни мечтают бросить город и переселиться в деревню, а некоторые и на практике пытаются это сделать. Чаще всего это получается такая дача: человек тусуется и летом живёт на даче, а деньги добывает из города. Наш новый знакомый раньше слышал о нашем существовании, и видел объявления про АВП, развешанные в Иркутске и даже на ст.Большой Луг, но зайти на тусовку ни разу не собрался. И тут мы сами к нему зашли, сварили кашу и чай и подарили книги по автостопу. Он был весьма рад нашему нежданному посещению.

Покинув Моты, мы пошли дальше. Обсуждая возможности деревенской жизни, и её предполагаемые полезности. Есть такой писатель, под псевдонимом Мегрэ, который написал целую серию книг на эту тему. Первая книга – «Анастасия» о следующем: на севере Сибири он якобы познакомился с женщиной Анастасией, которая живёт в природе, без цивилизации, и поучает его (а через него – и всё человечество) вернуться к сельской жизни. Нужно каждой семье взять по одному гектару земли, посеять там кедры (которые, согласно Мегрэ, обладают особыми энергетическими свойствами) и другие растения, создать там «родовое поместье» и жить экологично и природно, как наши предки 10,000 лет назад, которые были (по мнению Анастасии) очень передовыми и мудрыми людьми. Потом мы всё забыли, и теперь знания веков передаются опять в мир через Анастасию, Мегрэ и его книги. Подробности обо всём этом можно найти на сайте www.anastasia.ru.

За разговорами, мы пришли в посёлок Шаманский, где путь нам преградила река Иркут. Через реку не было автомобильного моста, но был паром. Интересное свойство этого парома: не было у него мотора, а работал он от весла! Между берегами реки был протянут железный трос, к нему паром был прицеплен, чтобы его не снесло быстрое течение. У парома было одно большое весло, повёрнутое под углом 45° к течению. Вода, ударяясь в это весло, придавала движение парому, на котором перевозились пассажиры и машины. Паром поочерёдно приставал то к одному, то к другому берегу, а чтобы изменить направление движения, достаточно было изменить угол наклона весла. Этим и занимался паромщик. Все мы чрезвычайно удивились на такую систему («экологически чистый транспорт»), раньше никогда такой не видели!

Перевезясь на другую сторону реки, пошли пешком по грунтовке. В лесу уже лежал снег. Дамы начали отставать, но потом, к счастью, их подвезли местные жители на «УАЗике». Начало темнеть, и мы поставили палатки возле леса. Воду топили из снега, поэтому чай был с прибавлением хвои и прошлогодних листьев.

Наутро продолжили путь в сторону Савватеевки. Машин попутных уже не было, и поэтому дамы безнадёжно отстали. Мы же остальные к обеду достигли финиша похода и уехали автостопом в сторону Ангарска. Вечером были в избе в Иркутске, и как оказалось – нас там уже ожидала Таня-Татьянища, вернувшаяся вчера вечером из Монголии. Таня провела в Монголии целый месяц и успела выехать оттуда в последний час действия своей месячной визы (6 октября). Теперь, вернувшись в избу АВП, она натопила печки – начался зимний отопительный сезон!

Татьяна недолго ещё пробыла у нас в Иркутске. Она всё спешила домой, в Брянск, где планировала провести зиму в деревне, и избе, принадлежащей её родственникам (в Брянской области). Подобно вчера посещённым нами жителям посёлка Моты. В своей деревне Таня бывала и раньше, в летнее время. Таня думала, что в городе одни проблемы, жизнь здесь недобрая и неправильная, и нужно заниматься сельским хозяйством. Я предполагал, что долго в деревне она не пробудет, и вернётся в Москву. Так оно вскоре и получилось.

Но про её устремления к деревенской жизни у меня сочинился стих (с выдуманным сюжетом). Приведу его здесь. Думаю, Танюха не обидится.

Так идеи деревенской жизни бродят в головах у многих людей. Я тоже в 1992-93 годах интересовался этим вопросом, думал поселиться в какой-нибудь нежилой деревне и жить сельским хозяйством. Но потом не стал, лениво оказалось и сложно это. И большинство моих знакомых, которые рассуждают о зелёной жизни, ею потом не занимаются, остаются жить в городе. Ведь в городе жить проще! Ведь в своей жизни современный человек использует тысячу вещей, которые сделали для него миллион разных людей. Никто даже в деревне не будет отказываться от фабричной одежды, от орудий труда, от связи, фонариков, денег, документов, обуви, компьютера, различной электроники и вещей из металла. Альтернатива этому – жить, как в Эфиопии, ходить пешком, жить в хижине и жечь дрова, но никто не хочет этого. И даже эфиоп предпочитает ходить в фабричной одежде, а не самошитой. А так как нам нужны вещи, на которые мы крепко «подсели», нам удобнее жить там, откуда эти вещи проще доставить, т.е. в городе. Там, где весь миллион людей живёт рядом, и где эти вещи берутся. А жить в деревне, тем более – в глухой, очень запарно. Ладно ещё в Мотах; а где-нибудь в тайге – ещё труднее. И чем там заниматься? Шкурки соболей добывать? Так, кстати, охоту на животных тоже запрещает учение анастасизма. А выращивать картошку и возить её на плоту в город на обмен – никому не хочется.

Впрочем, у нас есть один друг, Миха, который сперва когда-то интересовался анастасизмом, а потом придумал собственную идею и-таки поселился в глухой деревне, в Калужской области, приобрёл там землю и дом. Это большая редкость. Пожелаем ему удачи в его жизнедеятельности. Он уже несколько лет обитает в сельской местности, иногда впрочем заезжая в Москву.

К югу от Слюдянки, среди множества невысоких гор, имеется одна, на вершину которой заходят тысячи людей каждый год. Эта гора – высотой 2090 м. над уровнем моря или 1550 м над уровнем Байкала – самая высокая точка района. Она называется пик Черского, по имени исследователя этого края.

Так как подъезд сюда простой и быстрый (на электричке до Слюдянки), а подъём простой пешеходный, то летом и зимой каждый день сюда поднимаются туристы. Больше всего их выходит из Слюдянки в субботу. Они идут пешком 6 часов до метеостанции, ночуют рядом с ней (там порой возникает целый палаточный лагерь), а в воскресенье заходят на пик и спускаются обратно до самой Слюдянки. Вечером в воскресенье туристы возвращаются на электричке в город.

Вот и мы решили посетить пик Черского, совершить самоходный поход. Длинный с Демидом и Татьяна покорили его в летнее время, а мы пошли в середине октября. Было нас семеро – я, Печёнкин, Василий и Лёха из Иркутска, плюс три иркутянки. Утром выехали на Слюдянку, днём прибыли туда и пошли наверх. В Слюдянке было ещё тепло, но чем выше, тем становилось холоднее. Верхняя половина горы была засыпана снегом, по которому шла глубокая тропа.

На половине дороги – о чудо! Имеется отель! Там можно приобрести чайник кипятка (30 р.), сходить в баню (100 р.), поесть, переночевать. Но мы не стали останавливаться и уже на исходе светового дня дошли до метеостанции. Там все ночуют, потому что рядом имеется единственный на всей горе колодец.

Метеостанция – три домика. Два используют метеорологи, а третий является платной впиской (50 р.). Дамы поселились в домике, а мы разгребли снег и поставили палатку. Долго в темноте собирали из-под снега всякие палки и разводили костёр. Огонь получился хилым, и мы с трудом изготовили себе чай и пропитание, потом завалились спать.

Наутро – оставили рюкзаки на метеостанции и пошли наверх налегке. По дороге заблудились: снегом за ночь занесло тропинки. Пока искали, другие туристы протоптали тропу заново и так указали нам правильный путь.

Потратили два с половиной часа и поднялись на пик. На горе гуляет ветер, стоит треножник, крест, разные памятные знаки, памяти ветеранов Афганистана, памяти погибших альпинистов, туры из камней, и табличка с каким-то текстом (судя по всему, его водрузили сюда некие сектанты.) С вершины виден Байкал, а также другие горы. Удивительно, но в районе вершины и на метеостанции работают мобильные телефоны!

В районе вершины есть другие достопримечательности: озеро Сердце (в форме якобы сердца, в данный момент замёрзшее) и водопады (тоже наверное замёрзшие). Смотреть их лучше, конечно, летом.

Обратно спустились быстро – часов за пять мы добрались до Слюдянки. Думаю, что отель на полдороги и платный ночлег на метеостанции – это лишь первые ростки будущего туристского промысла. Учитывая количество людей, которые сюда поднимаются (в основном летом), – можно предсказать, что скоро склоны горы обрастут кафешками, гостиницами, хелперами, носильщиками, гидами, платными туалетами и предлагателями услуг. Так произошло уже во многих странах мира со многими горами. Так, вероятно, скоро будет и здесь.

Да, в платном вписочном домике метеорологов я оставил объявления про Дом АВП в Иркутске. Из-за чего на меня потом грубо наехали нетрезвые туристы в электричке: как ты мог оставлять свои … объявления в общественном зимовье? Ну, к наездам я привычный, не стал даже никак отбрехиваться. Оставил, так оставил.

В среду 25 октября у нас в доме погас свет, в 16 часов. Мы не стали нервничать, подумали – наверное, в городе или в квартале какая-то плановая авария. Но свечи купили. В 19 часов началась тусовка, но света у нас так и не было – а внизу у бич-дворников был свет. Оказалось, бич-дворники воруют ток с улицы Некрасова, а наша квартира подключена к осветительным столбам на ул.Рабочая. Но в чём неполадка, мы не знали. Провели тусовку при свечах. Книг покупали мало, так как их во мраке не было видно. Кто-то из женщин приволок огромный самопечённый торт. Очень вкусный. Было человек 35. Некоторые, подойдя и увидев, что света в окнах нет, решили что тусовки сегодня не будет, и разошлись…

В четверг 26 октября мы перешли на дровяной режим. Заднюю, горелую часть избы рубили на дрова. Нарубили недельный запас. Хозяйка, сдававшая нам дом, сказала, что этими частями дома можно топить. Мы так и делали. Теперь готовить надо на печке! Печь жрёт огромное количество дров, при этом квартира нагревается, ходим почти голые, как в бане. В доме +30 – рекордные показатели! Купил запасы свечей. Приходил муж хозяйки, ничего не наладил, но решили вызвать монтёра.

Приезд монтёра растянулся на три дня, и три дня мы жили на дровах и при свечах. Вот она, наша столь обсуждаемая «Зелёная жизнь»!

Когда, наконец, приехал электрик, оказалось, что он прописан в этом же доме с нами, но редко появляется. Пришёл, значит, чинить, спрашивает:

Электрик удивился, но нашёл поломку и всё починил, причём бесплатно, как соседям.

Уже даже жалко, что ток удалось починить. Правда, в избе свет починился, а в коридоре – нет. Но я вынес в коридор свет – из розетки, при помощи очень длинного и подозрительного шнура, содранного с обгорелой части дома и обклеенного скотчем. Этой проводке лет 50, а то и больше.

В один из “тёмных дней” мы с Ромой Печёнкиным сходили в библиотеку – там выступал старый художник Сергей Прокопчук (1937 г.р.), он рисует Монголию, и показал свой чёрно-белый фильм 1971 года, про неё же.

Самое дешёвое в России электричество стоит всего 36 копеек за киловатт-час, в 6 раз меньше, чем в Москве! Причём за него ещё и не платят. Нам в ящик бросили, по ошибке, жалобу на соседа, что не платил за электричество уже десять лет – с 1997 г.

Сие электричество поступает из Братской ГЭС, где себестоимость его – вероятно, самая низкая на планете. Даже монголы сейчас решили тянуть ЛЭП к себе в страну из Иркутской области, а не из более удобной и близкой им Бурятии.

Также Иркутская область содержит самые дешёвые в России электрички. И самую долгоедущую в СНГ электричку тоже можно найти здесь. Чуна—Вихоревка—Лена – вот самый длинный в Союзе маршрут электропоезда, перевозящего немногочисленных пассажиров на 500 км за целый день пути (с 6 до 18 часов). Итак, Иркутский регион можно назвать электрической столицей России. Но об этом почти никто не знает, или не обращают внимания.

Вечером в пятницу 27-го октября в нашей избе образовались очередные вписчики – трое (м+м+ж) из Чунского района, селище Лесогорск (неведомое мне), 19, 18 и 17 лет. Они сперва поселились в Иркутске, поступив в музыкальное училище, а сегодня решили бросить навек холодный сей край и уехать жить в Сочи. Для этого они приобрели ж.д. билеты Иркутск—Москва и Москва—Сочи и наутро, 28 октября, поехали отсюда навсегда, строить новую жизнь с чистого листа. Как мы, значит, из Москвы в Иркутск, а они наоборот, из Лесогорска в Сочи. Сей град ассоциируется для них с неземным раем. Может быть, осенью и хорошо там быть музыкантом где-то на улице, но зимой в Сочи тоже зима, ну +10. И вписывают плохо (скажу, как человек, в Сочах бывавший). Разумеется, никогда раньше в Сочи они не были, да и в Москве тоже.

Я пожелал им удачи. Правда, они уже здесь начали ссориться по пустякам. Интересно, что получится из их затеи.

А темнеет здесь рано: зима! В вечерних электричках – пролетарии с пластиковыми стаканчиками, разливают, играют в карты, писают между вагонами. Торгуя в электричках, вышел вечером на станции Мегет. Ну и дыра! Место ночного сна пролетариев, работающих в соседних Иркутске и Ангарске. В 20.00 уже ночь и зима непроглядная. Вокзал уже оказался заперт на ночь. На последней ночной маршрутке уехал в Иркутск. Занесло же сюда людей – какая беспросветная хмарь. В 5-6 утра – подъём и на работу в город (это их я вижу, сонных, если прохожу по электричке с книжками). Вечером с бутылкой и картами обратно. Я захожу в тёмно-пьяный вагон электрички вечером… одни квасят, другие лежат уже на лавках.

– Добрый вечер, товарищи люди! Всем, кто ещё трезвый, я предлагаю полезную книгу…

– Это чё, наезд? – могут дёрнуть за рюкзак, за полу куртки, силятся что-то сказать, но алкоголь тормозит их соображение. Есть, однако, и нормальные лица. Кто-то даже на тусовки АВП приезжал, из мегетских. Что их занесло в этот Мегет, в этот Лесогорск? Бросить всё, эту сибирскую зиму, уехать в Сочи! Вот верх мечтаний – солнечно-радужный край, пальмы и мандарины, море… Заветная мечта.

«А на какие шиши я там буду жить?» – подумает иной ангарчанин или мегетчик. Но некоторые, вижу, решаются, как обитатели Лесогорска. Молодые, пока не разучились мечтать. А в 40 лет уже куда как труднее оторваться.

Развалины и недострои советских ангаров и комбинатов.

Тёмные избяные улицы, гарь, дым из труб (даже в центре Иркутска).

Редкие вечерние огоньки алкогольных ларьков и игровых автоматов – да!

Звон разбиваемых бутылок. Маты, драки и разборки.

Вымирающие селища – промышленные мелкие городки советской эпохи, вымирающие вместе с развалинами заводов, колхозов и предприятий СССР. При этом – ухоженные, многолюдные бурятские деревни, с целыми несгнившими домами, с заборами, с детьми. Очаги туристского процветания – Листвянка, Хужир, КБЖД, окрестности Байкала, наводнённые тур.индустрией. Местные «сочи».

А вот ещё был случай. Тогда снег ещё не выпал. Я из избы пошёл за водой, смотрю: два мужика положили на асфальт третьего, лицом вниз. Тот не кричал почему-то. Двое вытянули шнурки из его ботинок, и связали ему руки за спиной. Я продолжительно набрал воду, пошёл домой, а потом ещё раз за водой: интересно же, что с мужиком. Тот всё ещё лежал на асфальте, между колонкой и мусорными баками, лицом вниз. Другой стоял рядом (караулил?), а третий, как мне показалось, звонил по сотовому телефону шагах в трёх. Все прохожие мимо проходили, не удивляясь; милиции не было. В центре Москвы уже приехали бы менты. Интересно, что связанный не кричал и не вырывался. Наверное, они его шмякнули об асфальт ещё до моего прихода, чтобы не шумел.

Я тоже решил не вмешиваться. Был у меня в жизни один негативный случай, когда в Москве на улице я стал свидетелем убийства. Так я тогда очень аккуратно к делу отнёсся, даже (как полагается) записал вид и номер машины, на которой уехал убийца, и тут же звонил несколько раз в милицию 02, но там до пятнадцати гудков никто трубку не брал. А когда через пару часов менты приехали сами и я имел несчастье сообщить, что был свидетелем, так меня затаскали по милициям (писать протоколы, составлять фоторобот), а тем временем убийца избавился от машины и сжёг её (она, оказалось, была угнана). Через долгое время меня стали таскать опят по милициям и по опознаниям, причём два-три года это длилось, никого через три года я не опознал. Может быть убийца растолстел и повзрослел, так не просто же узнать. Поэтому я, как и все прохожие, решил не связываться, а минут через десять, когда я третий раз пошёл за водой, все три дядьки, включая пострадавшего, уже куда-то исчезли.

28 октября, в субботу, был проведён ещё один самоходный поход. Идею похода подкинул Дима Овчинников, любитель железных дорог. Он предложил пройти пешком по железнодорожной ветке Черемхово—Свирск. Там раньше было пассажирское движение, но несколько лет назад оно было отменено. Что ходит по этой ж.д. – было нам неизвестно. Всего пешая часть маршрута составила 24 км.

Сам Д.Овичнников незадолго перед походом простудился и не пошёл в свой же поход, хоть я ему и говорил, что пешие переходы – лучший путь к оздоровлению. Участников было пятеро: я, Лёша, Печёнкин, Наташа Фомина и Лариса, – всё известные нам люди. Остальные иркутяне, хоть и было им заранее сообщено, в поход не пошли.

До Черемхово доехали на электричке, попутно торгуя книжкой «ПВП». Я подталкивал Романа к тому, чтобы он научился торговать чем-либо. Он стремался, ходил по вагонам с товаром, но молчал с кислой физиономией. Разумеется, у него ничего не брали, даже не понимали, что он продаёт.

Приехали в снежно-солнечно-весенний Черемхово, город угольщиков-шахтёров-пролетариев (70 тысяч жителей). И пошли пешком вдоль ж.д. на Свирск. По сторонам – пейзаж «20 лет после Третьей мировой войны». Всё сломано, разрушено, не достроено, брошено, выкинуто и заросло высокой сохлой травой, присыпано ярким белым тающим снегом. Шахты, терриконы, один из них высотой и формой напоминает Эльбрус. Остатки шахт, рудников, карьеров, складов, зданий. Одна шахта ещё работает. Вымирающие селения с остатками полуразложившихся пролетариев, старых и спитых, когда-то работавших на этих шахтах. Конец всему. И над этим – яркое, как мартовское, солнце, отражённое миллиарды раз в снежинках и льдинках.

Странно, что пролетарии, в начале XX века, были таким передовым классом (или считались оным), движущей силой революций (якобы). Способны ли современные пролетарии к какой-то самоорганизации? Видимо, они утратили веру в своё светлое будущее, в своё возможное счастие. Столько лет строили счастие, а вот что получилось. Самый передовой класс, «класс-гегемон»!

Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей... И своих бутылок... И телевизора... И облезлой квартиры на последнем этаже пятиэтажки с вечно текущим унитазом, ругливой женой и сыном-двоечником... И магазина с круглосуточной водкой под окном... Пролетарию нечего терять...

Промокнув от снега, мы часа за четыре подошли к предместьям города Свирска. Было нас пятеро. Увидели редкое чудо – маневровый тепловозик тащил нам вослед один вагончик с контейнером. Стопить его не стали. И тут на переезде нас поджидает УАЗ-буханка, и совершенно добровольно и бесплатно везёт нас в центр городка. Пожилой дядя, лет двадцать отработавший на одном местном заводе, но ещё не спившийся (редкость).

Город Свирск выглядит вполне сносно, хотя с годов 1980-х не чинен. Оживляет его река Ангара, леспромхоз, и пара недовымерших фабрик. В городе два бара; столовых нету; бары – только для алкашей. Мы зашли в один из баров, заказали чай и достали свои булки. Тут же нас изгнали из бара, сказав: вход со своими продуктами запрещён! Кипятка тоже не налили и даже не продали. И ведь не было избытка посетителей: всего двое «клиентов» там было, кроме нас. Я едва удержался, чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Пришлось кипятить чай на газовой горелке, на продуваемой улице.

Потом разъехались. Одни – автостопом на Иркутск, а я – в Черемхово. Думал сперва – поеду ещё в городок со смешным названием Зима, но не поехал, так как промочил ноги. Решил остаться в Черемхово и посмотреть его.

Селение Черемхово возникло лет триста назад, как пункт на Сибирском тракте. В XIX веке тут открылись угольные шахты, местный уголь был самый дешёвый, но к перевозке в Центральную Россию невыгоден, из-за удалённости. В 1920-х сюда отправили раскулаченных граждан, и памятник им стоит на привокзальной площади. Сам вокзал – большой, полутёмный, холодные железные сиденья с ручками системы «антибич».

В городе имеется мечеть, она оказалась домиком в частном секторе. Зелёная избушка с заколоченными окнами, работает только по пятницам, ключ только у одного человека, который отсутствует. Я постеснялся искать этого человека и в мечеть не попал. Строится и другая мечеть, в центре города, но то место я не нашёл.

Зато обнаружил библиотеку. Спросил, есть ли у них карта города (поксерить) и выслушал от библиотекарей одновременно 4 взаимоисключающих версии:

2) Город у нас секретный, поэтому такими вещами не интересуются.

3) Все карты города скупила фирма «Такси 222», ни одного экземпляра больше нет.

4) Карта города хранится в особом кабинете, ключ от коего унесла уже ушедшая домой сотрудница.

Посему вместо карты города я получил на посмотр толстые книги о том, как героично черемховцы добывают уголь с 18… года до сих дней, и как они сражались в ВОВ.

Улицы все грязные (погода виновата), дома есть избяные, а есть пятиэтажки; некоторые окна заколочены. На одной улице, недалеко от библиотеки, вывешен на стенде-щите «гимн» Черемхова:

Этот щит с гимном – на фоне пятиэтажки, окна досками заколочены. Н-да, из этого Черембаса надо делать ноги, это какой-то новый большой Мегет! Вот моя версия гимна, которую я состававил тут же:

На одной из главных трасс обнаружен Черембасс.

Изб гниющие обломки, пьют и предки, и потомки,

Черемхово – триста лет. С юбилеем, спору нет!

29 октября Печёнкин и Дима из Ижевска отправились на митинг. Незадолго до этого, на тусовке, какой-то человек агитировал всех малоимущих пойти на этот митинг, где обещали дать по 100 руб. Поэтому Рома с Димой и пошли митинговать, благо идти три минуты – действо проходило на той же площади Кирова, где и все прочие митинги. Я же предпочёл поторговать в электричках, а на площадь пришёл бесплатно – пофоткать. Жалкое зрелище! Сотня или две молодых людей размахивали флагами всех партий: «Единая Россия», «Родина» и «Союз правых сил», непримиримые в словах, соединились в действе (собрав желающих получить по 100 руб.). Кроме флагов этих партий, были плакаты типа «Такой-то – вор!», «Губернатор, наведи порядок», «Ангарскцемент – в чистые руки» и проч. На сборно-разборной сцене (было обещано выступление рэп-группы) двое полупьяных артистов пели песни по случаю – дурацкие. Я ушёл. Вскоре митинг завершился, и участники, покидав флаги всех трёх партий в одну коробку, ушли, получив по 100 рублей за 1,5-2 часа гражданской активности.

Вот такие дела. Аж три партии – левая, правая и государственная – в организаторах, город обклеен афишами, выступают местные певцы (отвратные), и всё же даже в выходной день на главной митинговой площади города собрали всего две сотни человек! Несколько ТВ-журналюг поснимали это дело. Покажут в новостях. Вот и всё.

Четвёртого ноября – в День Единства и Примирения – на площади было ещё менее людно. Лишь несколько парней в синих передниках «Единая Россия» предлагали всем желающим заполнить и отправить (через них же) поздравительную единоросскую открытку. Я воспользовался случаем и написал с десяток открыток, пока запас оных – как оказалось, небольшой – вовсе не иссяк.

Седьмого ноября – бывший красный день календаря – на этой же площади собрались старички-анпиловцы, числом около ста человек. Они бродили с красными флагами, а с фургона пожилые их вожди выкрикивали потускневшие от времени лозунги, толкали речи. Среди старичков затесались несколько молодых людей, продавцов газеты «Лимонка». Старушки же продавали «Молнию» и местные красные газетки. Такое ощущение, что все друг друга знают и встречаются дважды в год – 1 мая и 7 ноября. Рома, владелец флажков, надеялся продать коммунякам красный флаг, но оказалось, что у всех уже есть, так что даже предлагать некому было.

На заборе одиноко висел небольшой «забытый», «ничейный» лозунг:

«ПУТИН и его команда связаны с сатанинской системой, уничтожающей своих граждан! СОМНЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ!»

Однако, таскать с собой такой озорной лозунг старички побоялись. Вдруг сатанинская система (в лице милиционера) уничтожит их присутствие на митинге вместе с лозунгом?

2 ноября в город Иркутск приехала Тётя Катя, со своим мужем Виталиком, и привнесла струю активности в наше болото. Потому что к этому моменту все проживающие в доме, кроме меня, стали заболачиваться. Дима из Ижевска подцепил все болезни мира, кашлял, и ночью мешал спать гражданам, а днём тоже спал, но не кашлял. Рома Печёнкин, ещё не научившийся торговать книжками и флажками, пребывал в страхе, боясь, что ему вскоре придётся делать это (продавать книжки или флажки). Ещё два человека, часто обитающие у нас в доме – иркутяне Женя и Кирилл – тоже ни в какой деятельности не были замечены. Все активные люди из Иркутска посваливали с наступлением холодов, транзитный поток вписчиков уменьшился, и воцарилось безделье, безденежье и отсутствие вкусной еды в доме. Типичный Иркутск.

Тётя Катя сразу стала наводить всюду свой стиль жизни. Вообще, откуда она взялась, эта тётя Катя? Она ездила с нами в Поездатый Новый год 2004/2005 до Владивостока, и в одном этом поезде продала массу книг по автостопу, на две или три стоимости билета. А в электричке Владивосток—Находка она продавала Ромы Печёнкина флажки, и так много, сколько сам Рома не продал по всей дороге от Владивостока до Москвы. Вот такая умелая продавщица была Тётя Катя. Сама она родом из Белоруссии, из г.Ельск, но живёт в Подмосковье и работает, продавая всё на свете в электричках Рижского направления. А в свободное от торговли время ездит автостопом в разные стороны – в Абхазию, на Урал и прочие местности.

Я думал, что Тётя Катя в Иркутске тоже будет продавать что-либо. Но она проявила другие свойства – домохозяйки. Ежедневно она стала готовить супы и другие вкусные продукты. Торговать она опасалась, думая, что местные милиционеры её тут же арестуют (хотя, как уже упоминалось, милиция тут не злая). Пару раз она сходила торговать, но в пустых электричках ей казалось слишком пусто, а в полных – слишком многолюдно. Хотела съездить на остров Ольхон, но узналось, что на трассе холодно, и она не поехала. Поэтому в промежутках между супами она лежала за печкой и давала всем ценные указания, как нужно жить. Пыталась всех спасти, накормить, вылечить от болезней (действительных и мнимых), бурлила своей запечной активностью и изредка продавала приходящим свои «волшебные каменья» и другие товары.

(Вам будет трудно отделаться от неё, не купив.)

Однажды в ноябре к нам пришли «оздоровители». Есть такая группа лиц – «лечение без лекарств». «Семь волшебных слов», которые вылечат от всего. Они проводят свои семинары у себя в Иркутске, но если вы соберёте 10 человек, они и к вам придут на дом и проведут экспресс-обучение (и попытаются продать свои книги по дополнительному развитию методики). Так вот, решили и у нас провести. Всё равно у нас и путешествия, и секты, и диспуты, и концерты. Пришли оздоровители, тёти (не очень пышущие здоровьем) и с ними – уже известный нам старичок с «отеизмом». И рассказали, как оздоровиться. Но только попытались продать свои книги, как на женщин набросилась Тётя Катя с каменьями. И вся наличность, какая была у оздоровительниц – рублей шестьсот – всё перешло в карманы Т.Кати, а им достались эти бусы. Только по пять рублей на маршрутку оставила им Тётя Катя, пожалела их. А книг по оздоровлению так и не удалось им продать.

Ещё особое свойство – Тётя Катя любит тепло и хочет, чтобы дом всегда был натоплен. Поэтому то одна, то другая печка ежедневно топились, и все ленивые обитатели дома были вынуждены (по указанию Т.Кати) брать топор и идти заготавливать дрова (претворяя, таким образом, заднюю часть дома сперва в щепки, а потом в дым и золу).

Полночь. Дима Овчинников спит на полу в спальнике. Из-за печки, или из кухни, появляется Тётя Катя.

Дима (недовольно-ворчливо): – Ну что, что, Тёть-Кать?

Тётя Катя и её муж Виталик (не такой суетливый) прожили в Доме АВП до самого его закрытия (16 ноября). В Иркутске им понравилось, они решили приехать сюда и в другой раз, как-нибудь летом. В этот раз, увлечённые топкой дома и изготовлением супов, они почти не покидали Иркутск – лишь один раз съездили в Слюдянку, и другой раз – в Шелехов, на лекцию АВП.

Вечером 4 ноября делегация АВП выехала из Иркутска на съезд трезвенников в Улан-Удэ. Нас было пять человек: Дима Овчинников, Вася из Иркутска, дамы Наташа+Лариса из Иркутска и я. Поездка в Улан-Удэ на электричках – мало того, что обходится всего в 90 рублей, но она и многократно окупается продажами по дороге. Я продавал «ПВП», «Дорожные байки», «Китай» и на закуску ещё и флажки, которые одолжил у Печёнкина. А на обратном пути – ещё и улан-удэнскую «Центральную газету» со статьёй про самого себя, о чём я уже и писал. Данное путешествие вновь уверило меня в возможностях вольной торговли, о которой я в столице уже забыл лет пять назад – по причине московской сытости, моей занятости и лени, столичной «бригадности» и ментовства.

В 1996 году, продавая книгу «ПВП» в подмосковных электричках, я подсчитал, что Россия может поглотить до 300.000 экземпляров этой книги. Но на 80.000 электричное дело встало, так как все люди (включая меня), что торговали в электричках, бросили это занятие. Но возможности всё ж остались, вот мы их и подъедаем.

Фестиваль-съезд трезвенников оказался скучным бюрократическим мероприятием. По замыслу организаторов, изначально предполагалось, что фест будет длиться день или два, а на нём будет человек 500 (принудительно согнанных, в большинстве своём, из институтов и школ), а перед молодёжью выступят: 1) святые отцы (православные), 1а) возможно, буддийские святые отцы (регион обязывает), 2) бюрократы и чиновники, 3) бизнесмены и спортсмены, 4) А.Кротов, – и призовут всех к здоровой жизни, при большом скоплении СМИ. Но чем ближе к открытию, тем больше комкалась программа – не находились ни зрители, ни выступающие, ни деньги на зал. В результате трезвенники достали зал только на два часа (в библиотеке) и согнали человек 100, половина мест остались пустыми.

Несмотря на строгий приказ говорить мало, не более двух минут, – выступления чиновников заняли почти всё отведённое мероприятию время. Началось всё со священника, который должен был быть велеречивым просто по своему статусу и профессии. Чиновники, последовавшие за ним, говорили также нудно и долго и ни о чём, можно было заснуть, и каждый видел, что трезвость – очень скучная штука. На меня осталось совсем немного времени. Продажа книг тоже была преплохейшая – даже свободная цена не ушла, хотя обычно книги «за любое пожертвование» исчезают вмиг, оставляя после себя горсть металлических монеток. Да что там свободная цена! На мероприятии раздавали книги Жириновского – совсем даром. «Последний вагон на север», «ЛДПР», «Рожать!» и что-то ещё, и аудиокассеты с песнями и выступлениями Жирика, так и их не брали даже даром, остались сотни две единиц. И газета «Центральная» со статьёй про меня, тоже осталась (даром не брали, зато я все подобрал напоследок).

После фестиваля поехали к организатору на вписку. Там было голодно (только майонеза полбанки и полкило винограда). Но мы сами приобрели в магазине всяких вкусностей, отъелись, отогрелись, а наутро пустились в обратный путь. Тётки поехали стопом; также по трассе поехал Вася из Иркутска с удэнской девушкой Алиной. Мы с Димой поехали обратно электричками, удачно поторговали и посетили в городе Бабушкин очень маленький и интересный краеведческий музей. Полный книг, фоторепродукций об истории строительства Транссибирской магистрали. Весь музей в одной комнате.

В «собаке» Мысовая—Слюдянка ехали лыжники – в одном вагоне взяли 13 книг, а в другом – все оставшиеся. Газеты, жаль, уже закончились. Я подумал – не поторговать ли Жириновским (его нерозданные книги я прихватил с собой), но всё же решил так не делать (а то ещё сочтут меня за агента ЛДПР, каковым я не являюсь).

Город Шелехов, южный пригород Иркутска, связан с ним автобусно-маршруточным и электричечным сообщением. Маршрутка (всего за 15 руб.) отправляется каждые двадцать минут от здания цирка, в пяти минутах ходьбы от избы АВП. Шелехов полезен тем, кто едет автостопом на Восток (Слюдянку, Читу, Хабаровск…) – доехал на маршрутке до конечной, а там уже и трасса. А так, на местных автобусах, из города выбираться сложно. От Москвы до Шелехова – 5203 км (по железнодорожным километровым столбам).

Шелехов – не похож на Иркутск, он напоминает Ангарск, но уменьшенный. Современный (без избушек, все дома в 4 этажа), чистый, ухоженный, квадратная планировка по кварталам, как и в Ангарске. Построен он комсомольцами 1950-60-х годов, а главное заведение – завод алюминия. Видимо, он и приносит процветание городу. Большие алюминевые серп и молот на главной площади, маршрутки “Газель” (а не корейские микрики, как в Иркутске, где и повернуться негде), есть даже свой велоклуб.

Я решил провести лекцию в Шелехове и с этой целью пришёл в центральную библиотеку. Зашёл к директорше, подарил книги, показал фотографии, договорился о лекции. Директорша была в восторге. Назначили лекцию на 14-е ноября (вторник).

Но вот незадача: через пару дней, только я собирался съездить в Шелехов и расклеить объявления, так мне звонят уже оттуда. Вся расстроенная, звонит директорша библиотеки: прознав про лекцию, ей сделали большой втык в администрации города, мероприятие запретили, да ещё и наехали. “Что за лекция? Что за А.Кротов? а что, если после лекции все поедут автостопом??” Всё понятно, еду в мэрию разбираться.

Зав.культурой города Шелехова – оказалась полной суровой женщиной.

– Здравствуйте, я Антон Кротов, писатель, который хотел провести лекцию у вас в библиотеке.

– Так, первым делом, молодой человек, предъявите ваши документы!! – отвечала она. (Интересно, что сама Бурлакова В.А., в свою очередь, никаких документов мне не предъявила.) Я достал паспорт.

– Вообще в Москве, а последние 4 месяца в Иркутске проживаю, путешественник я.

– Регистрации в г.Иркутске нету. Да и зачем она мне нужна? – удивился я. Я уж забыл, кто когда в последний раз у меня спрашивал регистрацию.

– Как это зачем? – ответила машинально Вера Алексеевна и задумалась, ища ответ на столь ясный вопрос. – …Хм… Ага, вот например вы заболеете, кто вас здесь будет лечить?

– Вообще, медицинский полис действует на всей территории Российской Федерации, – отвечал я, доставая из ксивника московскую медицинскую пластиковую карточку, – и я рад, что вы так беспокоитесь о моём здоровье. Но! Я пришёл по другому вопросу!

И мы перешли к вопросу. Показав различные фотографии, статьи про себя, книги и проч., я вскоре убедил зав.культурой, что человек я проверенный и безопасный. Подарил пару книг и вернулся в библиотеку, где директорша ждала меня с грустным выражением лица. Впрочем, как только узналось, что неприступная зав.культурой дала добро на проведение лекции, директорша утешилась. И я приступил к расклейке объявлений по сему небольшому городку.

За несколько дней между расклейкой и самой лекцией кто-то, правда, успел подсунуть библиотекарше похабную статью “В Иркутске открыто проповедуют бродяжничество”. Об этой статье я уже говорил выше. Поэтому отнеслись к нам всё же настороженно. Лекцию произвели. Было человек двадцать, включая нас; после лекции мы пошли на чай к одной из шелеховских женщин.

Та женщина имела дочку, лет двадцати, и эта дочка (ещё до знакомства с нами, летом) отправилась “покорять Москву”. Прибыв в стольный град на фирменном поезде Иркутск—Москва, она поселилась (провинциальная “звезда”) в самой дешёвой гостинице за 500 руб. в день (ещё и больших трудов стоило найти такую гостиницу), и искала работу с жильём (попутно раздавая деньги направо-налево всяческим “агенствам по поиску работы”, “агенствам по найму недвижимости” и проч.). За неделю “звезда” потратила все деньги, накопленные дома за год, и не обрела ни работы, ни жилья, и вот вернулась обратно в град Шелехов. Мама её, после сего, стала проявлять интерес к автостопу и к научным методам. Наилучшим консультантом здесь выступила Тётя Катя, которая вместе с Виталиком, мной, Димой и Печёнкиным прибыла на лекцию в Шелехов.

Обратно ехали в поздний час на электричке. Прощайте, город Шелехов, библиотека, серп и молот, зав.культурой, дети-попрошайки и звёзды-покорители столиц! Будем надеяться, что наше посещение Шелехова принесло кому-нибудь пользу.

11 ноября я решил посетить пос.Листвянка, посмотреть – что там изменилось с 1996 г., попрощаться с Байкалом. Летом мы уже были в Листвянке (после похода по КБЖД в июле), но тогда не стали задерживаться. А сейчас меня позвала в Листвянку Елена Коренева, журналистка из местной газеты “Жизнь” (та самая, которая написала: “поселились в доме, напоминающем Пизанскую башню…”). Хотел ещё посетить барда Евгения Кравкля, подарить книги по автостопу.

Летом 1996 года мы с Андреем Винокуровым впервые прибыли в Листвянку. Тогда там были обычные домики. На улице паслись коровы, вдоль Байкала торчали редкие сараюшки. В километре выше главной улицы жил, на берегу речки, бард Евгений Кравкль в палатке. В этом месте он планировал создать культурное место. И вот прошло десять лет, и видно, что это ему удалось: на месте палатки стоит деревянный дом, рядом на участке – другой домик, попросторнее: “Авторский театр песни на Байкале”. Здесь летом по субботам и воскресеньям проходят концерты бардов и его самого. А сейчас, зимой, Кравкля не было: он уехал на гастроли.

Вокруг – уже не лес, а другие дома и дачи. Листвянка разрослась и ввысь, и вширь. А вдоль набережной – шикарные терема, каких и под Москвой редко встретишь. Дворцы, похожие на кремовые торты. Имеется клуб дайвинга, и одетые в маски аквалангисты при нас лезли в посыпаемую снегом байкальскую воду.

– А вам что, холодно? – удивились они и погрузились.

Магазины и гостиницы выстроились вдоль всей единственной транзитной улицы посёлка. Всего длина Листвянки – около четырёх километров. Прошли пешком, все залепляемые снегом, весь посёлок от восточного до западного края.

Как нам сообщили уже раньше, – художник Пламеневский, которого мы посещали десять лет назад, – умер. Его картинная галерея сгорела, оправдав фамилию своего создателя. Пропали и его картины.

На западной оконечности посёлка, возле Байкальского музея, живёт Елена Коренева из газеты “Жизнь”. Мы посетили её. Интересно, конечно, жить в Листвянке, но приятнее всего летом. И, наоборот, зимой, когда озеро замерзает, и через него ходят лыжники, туристы, проходят всякие байкало-ледяные фестивали. Байкал встаёт весь целиком в начале января, а вскрывается в начале мая. Но место, где из озера вытекает река Ангара, никогда не замерзает, и говорят, что даже в самые суровые морозы в этом месте имеется полынья.

Приехали из Листвянки в 16.00. Ехали медленно, на КАМАЗе. Уже темнело, валил снег.

Последний раз по этой трассе. Когда буду здесь ещё раз? Помню, мы с Андреем Винокуровым ехали здесь, из Иркутска в Листвянку, в 1996 году летом. Байкальский тракт. 1996 год. 2006 год. Как много вместилось в эти десять лет!

Десять лет. Поездка в Магадан и возвращение; “Гонки мудрости” Москва—Салехард; Кавказ, Нагорный Карабах, Иран и Средняя Азия; Иран-Пакистан-Индия; пеший поход из Надыма по Трансполярной магистрали; августовский дефолт 1998 г.; заточение в Батумской тюрьме, Турция, Сирия, Иордания, Египет и волшебный Судан и возвращение; Казахстан, Киргизия и моджахедский Таджикистан 1999 г; путешествие в заполярный город Нарьян-Мар; Трансафриканская экспедиция 2000-01 г – из Украины и Болгарии, через Ближний Восток, Судан, Эфиопия, Кения, Танзания, Замбия, Ботсвана, Намибия, Ангола… Зимняя Тура – центр России, пятидесятиградусные морозы; открытие Афганистана летом 2002 г.; Новый год в Иране с Антоном Весниным; Третья Африканская Экспедиция, эфиопская тюрьма и улетание с Ильёй Алигожиным из Аддис-Абебы в Москву; путешествие по Китаю с Демидом; три поездатых Новых Года: 2004 – Ухта, 2005 – Владивосток и полутормесячное возвращение обратно; тогда и было в Иркутске принято решение вернуться вновь и поселиться в Сибири… И ещё один Афганистан – 2005; поездатый новый год 2006; семьдесят пять фестивалей в разных концах страны; сотни лекций в шестидесяти городах; сотни тусовок и мероприятий; сорок самоходных походов; множество изданий книг – своих и чужих; тысячи встреч, контактов, гостей и вписчиков – 130 постояльцев в одном только Иркутске, а сколько в Москве – тысячи и тысячи! Первые мои цветные фотографии я напечатал из поездки Москва—Магадан, четыре плёнки тогда отснимал, а сейчас у меня больше 16.000 фотографий из разных поездок, из разных стран; три паспорта, полные виз; тысячи городов и сотни тысяч километров позади, и кольцо завершается, и опять я здесь – и опять скоро покину Иркутск – и что будет завтра? А что будет через десять лет? Десять лет!

Рома Печёнкин в этот день планировал свой рассказ о религиозно-философском учении своего гуру Александра Печёнкина. Подготовил и развесил объявления, штук 120. Я подумал, что никто новый не придёт, кроме уже регулярно приходящих на тусовки людей, и сказал, что если хотя бы два человека новых придут, то я куплю Роме торт. Подъехали к городу – позвонил Ромка, сказал, что торт не нужен, но для начала лекции ждут нас с Димой, ибо народу не густо.

Ну вот, мы и подъехали. Как и ожидалось, в избе – знакомые всё лица. Тётя Катя с Виталиком, наши регулярные посетители Наташа с Ларисой, ну и дедушка – друг Ледяева – со своим странным учением “Отеизм”. Как мы с Димой прибыли, Рома начал пересказ философского учения своего гуру. Излагать его не буду, чтобы не вышел пересказ пересказа. Потом все вместе пили чай.

В начале ноября по Иркутску появились объявления:

Внимание!

12 ноября 2006 г.

в 11-00 на стадионе «Труд»

состоится День дружбы

между Иркутской областью и

Республикой Таджикистан.

В программе: концерт, выставка,

национальные блюда.

Вход бесплатный.

Объявлений было совсем мало, но вдруг организаторы распространили информацию по своим каналам? (Так оно впоследствии и оказалось.) Я решил пойти – поторговать книгами, и по возможности толкнуть речь.

Когда мы подошли пораньше, почти никого не было на огромном стадионе. Потом начали подходить люди, почти одни таджики. Всего собралось около 800-1000 человек. Русских из них – несколько десятков, видимо мужья/жёны таджиков, и несколько старушек (любопытных на все бесплатные мероприятия) и мы (были впятером). Таджики установили несколько прилавков с пловом, фруктами и лавашами, а также со своей литературой; расстелили татами для борьбы, приволокли стенды с таджикской официальной газетой (видимо, скучной), проявились и важные люди в пиджаках, таджикские лица и изредка – русские. Начало было объявлено в 11.00, а реально начали в 12.30, затянули по-восточному.

Мы сели за одним из столов. Торговля моя не пошла (расходился лишь плов у таджиков), а вот с речью повезло. Перед началом я подошёл к ведущей (русской) и попросился в состав выступающих, и меня записали (о сущности моей не догадываясь, что моя речь будет необычной).

Сперва начали выступать чиновники, частью лысые, и деятели таджикской дружбы (таджики). Из русских бы некий зам-зам-зама мэра по межнациональным отношениям. Он, например, сказал:

– Народы России и Таджикистана вместе живут и строят светлое будущее…

(Подумал, что народы России живут, а таджики в это время – строят.)

Выступил также имам мечети. Он был в парадном халате. Оказалось, что его величают даже Муфтием Иркутской области и чуть ли не всея восточной Сибири. Муфтий говорил не очень долго, видимо спешил, да и не знал, что сказать.

Также были всякие концерты-песни-пляски. И борьба на татами. Официальные лица периодически разбавляли это дело скучными речами о том, как хороши президенты Эмомали Рахмонов («Богом Данный Эмомали Рахмонов!!» – сказал один из выступающих) и Путин.

Потом позвали меня. Я вылез на сцену к микрофону (такое количество людей уже не охватывается просто голосом, хотя я читал без микрофона лекции на 300 и 600 человек). Стараюсь говорить медленно и ясно, потому что это звучит по окраинам большого стадиона. Таджикского народу собралось, я вижу, немало.

– Добрый день, друзья! – сказал я. – Я путешественник, много раз был у вас в Таджикистане. Хочу поблагодарить вас за вашу удивительную страну, за ваше гостеприимство. За ваши горы, за ваши фрукты, и конечно же за ваш народ. Самый гостеприимный во всём Союзе. Низкий поклон вам!

А ещё. Я хочу попросить у вас прощения, за наш русский народ. За наших ментов, которые у вас постоянно спрашивают регистрацию, собирают штрафы и взятки…

(Громкий тысячеголосный вой и крики отовсюду).

– …Которые заставляют вас регистрироваться, и каждые девяносто дней ездить на границу в Кяхту за новым въездным штампом… За наших чиновников, за наше отношение, которое вы встречаете повсюду в России. За всю нашу бюрократически-ментовскую страну. Мне стыдно за это. Простите нас!

Мои неожиданные слова поглотились в овациях всего стадиона. Российские чиновники уже сбежали, сказав своё бюрократское слово по бумажке, поэтому обошлось без скандала. Ведущая слегка вспугнулась.

– И ещё, я добавлю. Народы многому учатся друг у друга. К сожалению, русские научили пить все соседние народы. Даже в горах Памира, нередко, жители угощаются водкой по «панджо» (50 грамм). Это привычка нехорошая. Перенимать её у русских не надо!

После этого опять выступали борцы и певцы, устроили викторину и лотерею. Викторина была с очень простыми вопросами (с какими странами граничит Таджикистан? И подобные). В ходе викторины я выиграл электрический чайник для избы. А таджики, продававшие там же всякие фрукты и сладости, стали заваливать меня бесплатными виноградами, бананами, хурмой, булками, лавашами, соками и всем тем, что продавали они тут же рядом на стадионе. Подарков оказалось так много, что даже впятером (я, Печенкин, Дима, и т.Катя с Виталиком) мы это съесть не смогли и остатки унесли домой, вместе с электрочайником. Всё действо длилось долго, до 18 часов, так что в середине я успел и домой сходить, помыться (в душе «Бодрость» посреди занесённого снегом двора).

Электрический чайник послужил нам целых трое суток (13, 14 и 15 ноября), а на четвёртый день (16-го) по причине нашего отъезда был подарен нашей любимой Ирине Хохловой. Пусть останется в память о таджикско-иркутской дружбе.

Да, книгами по автостопу на русском языке и флажками Печёнкиина – на стадионе никто не заинтересовался. Большим спросом пользовались плов и пирожки.

В один из дней ноября один из нестарых бич-соседей привёл к нам в дом абсолютно некондиционного, пропахшего спиртом и мочой гражданина с разбитой в кровь рожей.

– Вот, помогите ему! Он с Молдавии, работал здесь, кинули, денег не заплатили, домой уехать не может, вот ещё и малолетки избили! – и подталкивает ко мне сего типа.

– С Молдавии, домой? С такой рожей тебя автостопом не возьмут, поезжай на электричках. Ближайшая электричка на Черемхово в 16.00, дальше сядешь до Зимы, дальше разберёшься, – я подарил страдальцу книжки «Практика В.П.» и «Все электрички России». – Давай шуруй на вокзал, через час твоя электричка, а через две недели будешь дома!

– О, 16.00 – это рано, – отвечал бич, – мне ещё документы надо на фирме забрать.

– Давно. Пять месяцев уже как. Кинули меня, деньги не заплатили, без дома, без денег, без работы… – грустил он.

– Пять месяцев?? Пять месяцев?? – поразился я. – Пять месяцев деньги не платят, а ты ещё и документы не забрал? За пять месяцев не только на электричках, но и пешком до Молдавии можно было бы дойти, и рожа целее была б! То, что тебя побили – это тебе знак. Не надо больше торчать здесь, в Сибири, зима надвигается! Зима тут – не молдавская! Бегом за документами! И на электричку! Следующая – в 19.00.

– Не, пешком не могу: меня же избили, ногу повредили. А скорую не могу вызывать, боюсь: вдруг не будут лечить, ведь у меня и прописки местной нет.

– Чего ж ты ждал? На электричку! За документами на фирму и на вокзал, домой! Молдавия ждёт! Домой! – и я выпроводил соседа с бичом по скрипучей лестнице во двор.

– Эх, я думал, что ты человек, – ответствовал мне сосед, – а ты, оказывается, … … …! – произнёс он цепочку нецензурных слов. И они ушли. Ничего, кроме книжек, я им не дал. А они надеялись.

А чего они ждали? Хотели, наверное, получить с меня денег и потратить их на выпивку. Может, второй и впрямь с Молдавии. Но как можно ждать – столько времени ждать? И что он делал? Попрошайничал и пил?

…В этот же день, вечером, Дима Овчинников заметил «молдаванина» пьяным в компании бичей-пьяниц-соседей.

Пьянство здесь – повальное явление. Вот на днях я сидел на автостанции, ждал автобуса. И тут меня узнал один мужик, что приходил на днях на тусовку и приобрёл книгу Зубцова, 134 вопроса и ПВП. Увидев и узнав меня, он долго что-то нудно говорил, потом исчез и вернулся через пять минут – принёс мне продовольственный набор в дорогу: пирожок и бутылку пива! Я сказал, что бутылку не возьму. Он забрал её, ушёл (наверное, выпил сам – не вернул же назад в магазин) и вернулся ещё через десять минут с кексиками.

Последний день в Иркутске был снежным. Накануне ночью мы развешивали новые плакаты – следующего содержания:

Объявления вешали в труднодоступных местах, довольно высоко, вооружась деревянной лестницей. Так что дворники будут бессильно плеваться, пытаясь их содрать. Некоторые объявления прицепили на высоте четырёх метров. Там они будут висеть долго, пока дождь, снег и другие явления природы не устранят наши последние следы пребывания в городе. Я надеюсь, что это произойдёт не скоро. Если года через полтора мне доведётся вновь появиться в Иркутске, пройду по центральным улицам – может, наши афиши ещё останутся?

В последний день помылся напоследок в нашей уличной «бане». Погода, конечно, не летняя. Но зато будем помнить, что душ «бодрость» действовал до последнего дня.

На прощальную тусовку набежала масса народу – более пятидесяти человек. Я объявил распродажу всего нажитого и нетранспортабельного имущества. Всё, что у нас забыли или оставили гости, все книги, купленные нами в «Букинисте» и уже прочитанные, все ненужные вещи были выставлены на продажу по сниженным ценам (от одного-двух рублей за предмет). Железная табличка «Остановка первого вагона» со станции Ореховая Падь; зелёный армейский спальник; пенка и подпопник; книги Ленина, Бухарина, Горбачёва, Есенина и Джека Лондона, тёти-катины лечебники, телефонная книга города Иркутска и даже пластмассовое ведро были успешно распроданы (ведро приобрёл Виталий, муж тёти Кати; остальное досталось местным жителям). Все были довольны; общались, прощались и долго не расходились.

Ближе к ночи прибыл последний, 130-й наш вписчик – Дима «Siberia» из Красноярска.

Примерно в полночь обитатели нашего двора, невидимые во тьме пьяницы, выбили камнем одно из окон в избе. Прознав, что мы уезжаем (из объявлений, наверное), они захотели, чтобы наш визит в г.Иркутск оказался ещё более запоминающимся. Пришлось отложить для хозяйки 100 руб. на ремонт окна.

Наутро (16 ноября) в доме был наведён порядок (ах! Как же тоскливо и пусто стало в избе АВП), рюкзаки собраны. Появилась хозяйка – попрощались, она с грустью – где тут найдёшь таких аккуратных квартирантов? Зашли на прощанье к Ирине Хохловой, а потом на вокзал.

В ночь с 16 на 17 ноября, при помощи поезда, Иркутск покинули следующие товарищи: Тётя Катя и Виталий (едущие до Москвы), Дима Овчинников (едущий до Балезино и далее домой в Ижевск) и я (едущий до Новосибирска). Печёнкин несколькими часами ранее выехал в Омск на другом поезде. Прощай, Иркутск! Город, в котором за четыре месяца прошло – в ускоренном режиме – несколько лет моей интересной жизни.

По пути, в поезде, Тётя Катя развела бурную деятельность, продавая книжки по вагонам и приводя ко мне пассажиров за автографами и консультациями. Но меня это мало радовало: ужасно хотелось спать!

Пожив в отдалённейшем городе, я и внешне, и внутренне пропитался провинцией, и это стало сразу заметно. В Новосибирске меня удивили широкие проспекты и двадцатиэтажные дома – «у нас, в Иркутске, таких нет». В метро меня один раз задержали милиционеры, как ловят всех провинциалов, приехавших впервые в мегаполис и подозрительно оглядывающихся. Долго обыскивали, и не найдя ничего опасного, отпустили.

На трёх лекциях в Новосибе присутствовало 50, 30 и 4 человека соответственно. Также была лекция в Томске, где я в клубе «Арба» показывал слайды на большом экране и фотографии.

Омск, как и Новосибирск, тоже оглушил меня шумом и цивильностью, хотя тут в самом центре сохранились избушечные кварталы, в которых тоже можно будет пожить – когда-нибудь.

Следующим городом была Тюмень и затем – морозный Сургут. В Сургуте я прожил пять дней, расклеивая объявления по городу и окрестностям. Объявления клеились на простую воду – при морозе -30 это единственный эффективный, быстродействующий и экологически чистый клей. Сам город удивил своей цивильностью, новостройками, кипением жизни – нежданной после сонного Иркутска.

На лекцию пришло около пятидесяти человек, плюс ещё два десятка журналистов подзаправились от меня информацией на пресс-конференции, устроенной накануне. После Сургута, по пути домой, была ещё лекция в Ижевске и в Йошкар-Оле. Там тоже всё было отлично, в обоих городах – активный и интересный народ, который меня уже знал.

В ночь на 18 декабря 2006 года я воротился в свою любимую столицу. Москва встретила жидкой грязью (снежная зима в этом году никак не начиналась), миллионами машин, реклам и огней. Пятимесячное путешествие закончилось. Опять в моём распоряжении – горячая вода, центральное отопление, ватерклозет и круглосуточный магазин «Рамстор». Все путешествия когда-нибудь заканчиваются.

Что дало это путешествие мне, друзьям, гостям и иркутянам? Мне – может быть, лучшее понимание духа российской провинции, возможность посмотреть на жизнь объёмно – не только с сытой, московской стороны. Путешествие во времени, в голодные 1990-е, возможность вернуться на 12 лет назад и заново прожить 4-5 лет жизни вновь (в сокращённом варианте). Друзьям и гостям – тусовка, вписка, новые впечатления, Байкал, Бурятия, Монголия, Сибирь. А иркутянам – и тем, что приходили на наши тусовки, и тем, что пили у нас под окнами и удивлённо косились на объявления – знания о том, что есть и другая жизнь, отличная от их.

Пригодятся ли им эти знания? Эти встречи, походы и тусовки? Какой толк от всего этого?

Захочет ли кто-нибудь из людей, побывавших у нас в доме, организовать другой подобный дом в другом городе России или мира и позвать всех проезжающих в гости?

А люди, купившие книгу «ПВП» в электричке, прочтут ли её и отправятся ли в свои первые путешествия? Как знать, может быть через десяток лет мы кого-нибудь из них повстречаем на пыльных дорогах Африки?

Может быть, кто-то, кто пришёл на лекцию в Иркутске или Ангарске, побывавший в избе АВП, посетит дальние края, и сам захочет наконец создать действующее сообщество путешественников в Восточной Сибири?

Может быть, даже журналистка из жёлтой газеты, и зав.культурой из города Шелехова, и бичи-дворники с первого этажа – как-нибудь поймут, как устроен мир, изменят свою жизнь и придут к счастью?

Во всяком случае, мы не скоро об этом узнаем.

Но так же, как и иркутские рюкзаки, покинувшие Москву, вернулись ко мне через двенадцать лет – будем помнить: всё наше к нам когда-нибудь обязательно вернётся.

Нужно помнить: любая последовательность событий всегда правильна, и сотни цепочек событий, начавшихся (с нашей помощью) в Иркутске, приведут к новым событиям, интересным, радостным, но для нас – пока неизвестным. Нужно уметь ждать.

Прошло несколько лет. Наш мир довольно компактен. Время от времени я вновь оказываюсь в Иркутске.

Наша перекошенная изба всё ещё стоит, огороженная с одной из сторон большим деревянным забором. Старушка-дворничиха ещё выползает из своей полуподвальной каморки; её муж сокрылся куда-то – может, уже спился. На втором этаже, где обитали мы, обитают другие неизвестные нам люди, и тусовки там больше не проходят.

Активистов, желающих продолжать дело АВП и устраивать собрания вольных путешественников, в Иркутске долго не было найдено (за последние пятнадцать лет). Иногда, в Москве, Иркутске или Владивостоке, мне встречаются иркутяне, посетители когдатошних тусовок в нашей избе. В последнее время (2009-10) в Иркутске стали проходить лекции о путешествиях с показом фотографий на большом экране – дело полезное, и устроители этих вечеров тоже когда-то посещали Избу АВП. Будем надеяться, что это начинание продлится сколь-нибудь длительное время.

Объявления наши ещё кое-где висят в укромных уголках города, а книги А.Кротова всё ещё продаются в центральном «Книгомире».

Город потихоньку облагораживается, хотя избушечный центр в городе ещё долго останется деревянным.

Наибольшую пользу жизнь в Избе АВП принесла нам самим, долгожителям избы. Для нас для всех этот период нашей совместной жизни оказался очень интересным и важным. И дальше, в других городах мира, где мы оказываемся или живём, мы вспоминаем нашу жизнь в нашей первой совместной избе АВП.

[1] Многие читатели, наверное, уже побывали у него в гостях. Кстати, он тоже издал свою книгу о путешествиях – «Диагональю Евразии». Её можно приобрести у автора или в АВП.

[2] Книги отличаются от брошюр тем, что в книгах от 48 страниц, а брошюры – до 48 стр. В «134 вопросах» 96 стр, так что это всё-таки книга.

[3] Так что непонятно, начал ли он искать единомышленников с самого рождения?