Очерк "Русский Север" - 2-я часть
книги А. Кротова "Пути России".

ОТ АВТОРА

    Эта книга появилась благодаря настойчивости моих родителей. Когда
я возвращался из своих первых странствий и рассказывал об увиденном,
они говорили: запиши! и я записывал. Теперь они говорят: напечатай!
и я печатаю. Так что если вам эта книга не понравится - все замечания
к ним. Ну, а понравится - тоже к ним.

    Очерк "Русский север"- был написан в 1994. Мне было 18 лет. Потом были
и другие поездки, и другие книги. Желающие могут прочесть их.
Надеюсь, появятся и новые.

    Когда я начинал путешествовать, я многого не знал. Что такое палатка или
спальный мешок - было скрыто от меня. С другими путешественниками и
автостопщиками я тогда не соприкасался. Поэтому читатель, надеюсь, не
будет слишком строг ко мне, читая эти строки.

    Ну а пока - счастливой дороги!

ОГЛАВЛЕНИЕ:

ОТ АВТОРА

ПОЗНАКОМИМСЯ
НА ВОЛОГДУ
ВОЛОГДА. КИРИЛЛОВ. УТРАТА ДВОИХ СОПУТЕШЕСТВЕННИКОВ
ОПЯТЬ ВОЛОГДА. РАСКОЛ
ПЕТЕРБУРГ. ПОЗОР ДЛЯ ВСЕХ СТРАН
НА СЕВЕР!
ПЕРЕПРАВА
ИСТОРИЯ СОЛОВЕЦКОГО ОСТРОВА
НА СОЛОВКАХ.
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
НА ТЕПЛОХОДЕ
ТРАССА

    ПОЗНАКОМИМСЯ

    Это путешествие, которое готовилось целый год, стало поистине эпохальным:
это была первая многолюдная поездка со сложным маршрутом. Целый год
я искал людей, развешивал объявления в институтах и рекламировал Север
всем друзьям по переписке от Москвы до самых до окраин. Газеты бесплатных
объявлений (типа "Все для вас" и "Из рук в руки")
целый год проедали мозги читателям объявлениями о путешествии по Северу
со странной припиской: "Любителям комфорта не обращаться".
Таких объявлений вышло не менее полусотни.

    Чтобы подготовить команду и перезнакомить людей, с осени 1993 начались
небольшие сборища и тусовки, идея объединяла, и число желающих росло.

    Так прошел конец 1993 и начало 1994 года. Массовая реклама привела
к тому, что собрались ехать целых 48 человек из различных городов.
Весной 1994 началась пора практики - люди, как правило, не имели
никакого опыта подобных странствий. Тут-то мы и провели несколько
тренировочных перемещений, как-то: в март - две парных поездки
в Пензу с однокурсником Димкой; массовое путешествие в Питер в начале
мая, неумело организованное и поэтому еще более интересное; небольшие
поздки в Питер, Тверь и т.д., в результате которых было "инициировано"
более 20 человек, из которых большинство на Север ехать не захотели.
(История этих массовых поездок еще ждет своего живописателя -
по-видимому, меня.)

    Ближе к 10 июля число желающих совсем уменьшилось, и вместо 48 человек,
к счастью, поехало лишь шестеро. (Причем двое собирались присоединиться
к остальным только в Ярославле, чтобы потом продолжить путь, как ожидалось,
на Вологду, Архангельск и Мурманск.) Вот имена людей, вписанных отныне
в книгу истории:

    Дмитрий Трифилов, г.Истра. Мы познакомились просто - учились в
одной группе и были чуть более сумасшедшими, чем другие. Димка -
участник двух героических походов, один из которых закончился взятием
Пензы (об этом речь идет в своем месте), а также - поездки в Тверь
в конце февраля 1994, где мы купили одну тысячу пионерских галстуков.

    Кроме способности к нетривиальным путешествиям и свершениям, Трифилов
обладает свойством хорошо учиться в институте МАИ. Он учится там до
сих пор, в отличие от меня, и стоит поразиться его терпению. Нам было
по 18 лет; в нашей институтской группе 08-205 мы были самыми юными
- этим, возможно, и объяснялись наши странности.

    Денис Петров, г.Москва. С ним мы познакомились весной 1994, когда
из любопытства посещали с Димой Трифиловым секту мунитов "Церковь
объединения", там мы нашли и Дениса. Впрочем, жизнерадостным последователям
Сан Мен Муна не удалось сбить Дениса с жизненного пути, т.к. во время
слов о "праведной жизни" и искоренении первородного греха
он слушал плейер.

    Денис принимал участие в весеннем массовом электричном путешествии
в Питер, а вскоре, познакомившись с представителями ПЛАС - Петербургской
лиги автостопа, стал приверженцем именно такого рода передвижения.
По возрасту же (16 лет) он был самым молодым участником сего путешествия.

    Накануне поездки на Север, 9-го июля, к нам приехала Таня Харук, студентка
из Беларуси, проживающая в отдаленной деревне Шалыги, которая когда-то
откликнулась на объявление о клубе "Переписка". Ее желание
ехать до этого дня казалось нам не очень серьезным, и каково же было
наше удивление все-таки увидеть (впервые) Таню, единственную даму
в нашей команде, с которой предстояло проехать по Северам 17-дневный
маршрут. Татьяна была наиболее взрослой среди нас - ей в ходе
поездки исполнилось аж 22 года, а больше мы и не знали о ней ничего.
Российских денег у нее не было никаких, ну да это не являлось препятствием
для вольного путешествия.

    Итак, мы вчетвером были готовы стартовать из Москвы на Севера, а в
городе Ярославле к нам должны были присоединиться, как минимум, два
человека - Иван Тимофеев (18 лет), житель Петербурга, который
опередил нас на 4 дня, заехав в Рыбинск, и Андрей Мусорин (21 год)
из подмосковного города Щелково. Андрей, как оказалось, путешествовал
в своей жизни довольно много, и всю дорогу по Северам он проявлял
себя как неутомимый рассказчик разнообразных веселых историй.

    Итак, представив предварительно некоторых героев повествования, мы
покидаем город Москву.

   НА ВОЛОГДУ

    10 июля мы сели на электричку и благополучно достигли Сергиева Посада.

    В Троице-Сергиевой лавре из-за раннего часа было почти безлюдно. Рядом
мы нашли большое и бездействующее колесо обозрения, которое решили
раскрутить вручную. Но прокрутить нам его удалось лишь на несколько
метров, и мы слезли оттуда и отправились дальше, в Александров.

    Когда мы зашли в Александрове в привокзальное кафе, там висела красивая
тетрадь с надписью "Книга отзывов". Я взял ее, но там не оказалось
ни одного отзыва, и я, удивившись, написал: "Отзыв N 1. Отзываемся
о сием кафе положительно. - Антон, Денис, Дима, Таня, проездом
на Русский Север 10.07.1994". Затем мы сели в электричку на Ярославль.

    Эта электричка была старая, 1956 года, с распахивающимися вручную
дверями. Ее вез электровоз, т.к. сама она уже была несамоходна. Достигли
мы Ярославля через 4 часа и отправились купаться на Волгу. Там, где
в нее впадает речка Которосль, мы искупались и пошли по набережной.
Здесь было много старинных, белых зданий и церквей. Так мы достигли
речного порта и исследовали расписание теплоходов, а затем отправились
ночевать к Максиму, который живет на ул. Угличская.

    Макс, казалось, был несколько удивлен величию нашего ожидаемого пути
и решил тоже с нами проехаться до Вологды. Утром мы пошли в великий
монастырь Ярославля, ныне превращенный в музей. Там в понедельник
доступна для осмотра одна только звонница. Вид с нее был великолепный
во все стороны. Какие-то маленькие пятнышки людей перемещались внизу,
а вокруг расстилался великий и древний город. Затем мы посетили церковь
Ильи Пророка, с очень яркими древними фресками и иконами. После этого
мы пошли в книжный магазин, где приобрели много краеведческой литературы
по Ярославской области, журналы, картинки и т.п., благо все это очень
дешево стоило - от 5 до 200 рублей. И так затоварившись, мы сели
в троллейбус и отправились к Максиму за нашими вещами, а затем на
вокзал.

    На вокзале, в 12.45, была условлена встреча с теми, кто желал присоединиться,
и к нам присоединились следующие товарищи: Андрей из Щелково, Иван
из Петербурга, заезжавший до того в г. Рыбинск, и Женя с Лешей -
из Москвы, которые еще накануне не знали, что поедут с нами на Север,
потому как собирались в Харьков и Петербург. Впрочем, раньше они испытывали
такое желание и ходили на тусовки, посвященные грядущей поездке, но
до последнего момента не знали, присоединяться ли к нам. Все же решив
ехать, они взялись догонять нас автостопом, но проспали, и, выехав
только в 7 утра, за 4 часа по трассе проехали этот путь. Так вдевятером
мы и погрузились в электричку на Данилов. Денис же говорил, что метод
автостопа - наилучший из методов, и что мы плохо поступили, достигая
Ярославля на электричках, т.к. это долго и неинтересно. И он предлагал
всем ехать дальше автостопом, но народ сомневался.

    Как никогда прежде, в этой электричке содержалась тетя-контролер.
Она шла и проверяла билеты, а у какой-то бабки не было билета. "Всегда
у вас было, что ходили по электричке и продавали билеты", -
утверждала бабка. "Вы были обязаны! купить билет! на станции,
где вы садились!! Если же там нет кассы, вы должны пройти по электричке!
и найти кассира! А теперь я вам выписываю штраф!!" - отвечала
контролер, но бабка не хотела штрафоваться, и контролер нервно завела
на несколько минут разъяснительную беседу, и все же бабка была оштрафована.
А на следующих сиденьях сидели мы, тоже без билета. И когда контролер
подошла и спросила билет, Денис мрачно сказал ей: "У нас нет билетов.
У всех девятерых." И контролер, подумав, что еще на девять разъяснительных
бесед сил у нее не хватит, - тихо прошла мимо.

    В Данилове мы купили девять билетов на одну остановку и погрузились
в пригородный поезд на Вологду. Там было жарко, а ехали мы длительное
время, все время высовываясь и болтая ногами из дверей. Однако, доехав
до промежуточного г. Грязовец, мы стояли там около трех часов, в 50
км. от Вологды, ибо перед нами оборвался контактный провод. Все это
время Денис побуждал нас ехать автостопом и встречаться под въездной
табличкой "Вологда", но не все люди хотели покидать столь
обжитой нами пригородный поезд. Все же подумывая ехать автостопом,
если поезд простоит до 20.30, мы были удивлены, когда в 20.15 он неожиданно
тронулся и поехал.

   ВОЛОГДА. КИРИЛЛОВ. УТРАТА ДВОИХ СОПУТЕШЕСТВЕННИКОВ

    Приехали мы в Вологду поздно - около 21 часа - и сразу пошли
искать ночлег. Вообще говоря, ночлег нам никто заранее не обещал,
и мы просто решили обойти тех людей, кто нам писал письма из Вологды.
До 23 часов мы обошли 4 адреса, но нигде вписаться не удалось, т.к.
заходили мы к людям, совершенно нам не знакомым.

    Итак, в четырех местах нас благополучно прогнали, и мы решили ночевать
на природе, около поворота на Кириллов - ведь мы собирались рано
поутру ехать в Кирилло-Белозерский монастырь вожделенным автостопом.
Вот мы уже идем по центру ночной Вологды. Но тут произошло неожиданное
событие. Один из нас, Леша, внезапно повернул по перпендикулярной
улице и скрылся из виду. Мы, удивившись, решили подождать его, но
он не возвращался. Мы стали бродить и искать Лешу, но не нашли. Мы
постигли, что Леша решил отделиться от нас, и, недоумевая, пошли по
улице и достигли автобусной остановки.

    На автобусной остановке стоял какой-то мужик. Он ждал последнего автобуса,
но автобуса не было, и мы разговорились. Он узнал, что мы едем по
городам Русского Севера, и спросил:

    - А на Соловках будете?

    - Да вряд ли, сейчас туда очень трудно попасть.

    - Ну! На Соловках обязательно побывайте! - и начал рассказывать
нам про Соловки. Но вот уже пошел ночной час, автобус не подходил,
и мы пошли пешком, растянувшись по улице. Узнав про наши поиски ночлега,
мужик сказал:

    - Тут вас переночевать вряд ли кто пустит. Разве что здесь, на
окраине города, где еще старые дома, где, как прежде, живут. Если
четырех человек, то я могу приютить, - ну а больше, ребята, извините,
больше нет. - Но мы отказались от разделения и, когда мужик отделился
от нас, прошли еще километра полтора и, выйдя из города, оказались
на Кирилловском шоссе.

    Там, где кромка поля обрамлена деревьями, там решили мы уснуть. Но
спали мы недолго, - комары разбудили нас. Спали только Денис и
Иван, имея спальные мешки. Комаров было много зело, они входили нам
во все щели одежды и там делали свои черные дела. По счастью, рядом
был какой-то двор, и мы похитили несколько дров из поленницы и разожгли
костер. Таня уснула около костра, через что чуть не уподобилась Жанне
д'Арк. Денис, подремав, уступил место в спальном мешке Жене, которая
тоже благополучно уснула. Так мы дожили до утра, когда на трассе появились
первые машины.

    Было около 6 часов. Мы договорились встретиться в 10.00 у ворот Кириллова
монастыря, не тех ворот, что обращены на озеро, а у других; если же
кто-то не поспеет, то встретиться еще раз в 12.00. Потом мы разбились
на пары и вышли на трассу.

    Первыми были Дима с Андреем. Они вышли на трассу и скрылись из виду.
Спустя час Денис и Иван тоже пошли туда. Следующими пошли Женя и Максим.
Все уходящие проходили дальше по шоссе и становились нам невидимы.
И наконец, рассчитав, что все уже уехали, последними вышли на трассу
мы с Таней.

    Каково же было наше удивление! Вот стоят Андрей с Димой, постигая
премудрость автостопа, а вот поодаль, метров за двести, Денис с Иваном,
уже постигнув эту премудрость, а далече, метров за пятьсот, ушли Женя
с Максом, и все пытаются уехать уже длительное время. Мы тоже присоединились
и стали голосовать, точнее, голосовать стал я, а Таня уснула, сидючи
на своем рюкзаке.

    Трасса на Кириллов, всего 124 километра, - не самая лучшая для
автостопщиков, а особенно для таких непросветленных, какими мы тогда
являлись. Так мы стояли, и к каждой проходящей машине протягивали
руки, а они не останавливались. Женя с Максом так далеко ушли из поля
видимости, как будто отправились в Кириллов пешком. Целый час с лихвой
стояли мы на трассе, и решили уже - если за полтора часа ничего
не поймаем - ехать гулять по Вологде. Но вот нас подвез какой-то
полуавтобус с надписью "вахта" (он развозит пролетариев) до
поселка Молочное. По пути мы увидели голосующих Диму и Андрея -
они проехали на одной машине уже около километра. После Молочного
уже ни в одном месте мы не стояли и десяти минут, и, уже на четвертой
машине (с надписью "вахта") мы подъезжали к середине пути.
Останавливаясь, водитель сказал нам:

    - Выходите, я вам остановил "Икарус".

    Недоумевая, что могут означать сии слова, мы вышли, и вот видим большой
красный ящик на колесах - это был великий междугородний автобус
на Кириллов. Почему-то он стоял, и мы робко зашли в дверь его.

    - Простите, к Кириллову не подвезете?

    - Садитесь, - сказал водитель.

    - Только у нас денег нету, мы бедные студенты. Мы, вот, добираемся
монастырь посмотреть, Кирилло-Белозерский,... - так говоря, мы
прошли дальше в салон, и дверь закрыли за нами, и мы поехали быстро
и весело.

    Наша трасса идет 100 километров прямо, до села Никольский Торжок,
где находится полуразрушенное, в абсолютном запустении, здание автостанции.
От Никольского дорога поворачивает под прямым углом на Кириллов -
еще 25 км. Тут-то автобус остановился, и в него зашли, к нашему удивлению,
Женя с Максом. Оказалось, что они быстро, только уйдя из поля видимости
нашей, начали автостопить, и, ничуть не ожидая, доехали до Никольского
Торжка, где и стояли уже часа полтора, причем на Кириллов прошло меньше
десятка машин (и никто не остановился). И вот, почему-то заплатив
водителю по 700 рублей, они уселись в автобус и вместе с нами достигли
Кириллова в 10.20 утра.

    Кириллов монастырь на Сиверском озере потряс меня своей архитектурной
огромностью. Стены имели высоту необычайную, метров по двадцать, а
в окружности превышали 2 километра - вдвое больше, чем у современной
ему Троице-Сергиевой лавры. Башни были невероятно толстыми и высокими,
метров сорок высоты или больше. Сей монастырь, основанный в 1397 святым
Кириллом Белозерским, впоследствии обстроившись, представлял собой
великую крепость. Половина длины стен стоит по берегу озера, которое
тоже весьма огромно и чисто. Рыбы в нем было так много, что даже у
самого берега, - на глубине 10 сантиметров, - плавали сотни
рыбешек размером в палец и более. Местные ребята без труда их вылавливали.
Внутри же сей колоссальный монастырь как бы разделен на три части
маленькой низенькой стеною.

    И вот, мы сидим вчетвером у ворот монастыря. Рядом проходили различные
туристы, и наконец, в 12 часов, к нам присоединились Денис и Иван.
Они только что достигли сего города, даже не пользуясь автобусом.
По дороге, рассказал Денис, у него был следующий "прикол с углем".
Он ехал в самосвале и начал засыпать, и, засыпая, стукался головой
в приборную панель. Нажав там что-то, он вызвал подъем кузова самосвала,
а в нем был уголь. Уголь начал сыпаться, водитель затормозил и обругал
Дениса, чтобы он больше не засыпал. - Итак мы сели и размышляли
о Леше, который, как оказалось, тоже бродил по г. Кириллову, но к
нам не подходил, а сторонился нас. Тогда я отошел и встретился с ним.

    Леша сказал, что, во-первых, он приехал в Кириллов еще раньше нас,
но, вместо того, чтобы продолжать с нами путь на Русский Север, поедет
сначала на границу с Эстонией поклониться могиле своего деда, а потом
отправится в Карелию, - на озеро Монастырское, где на карте обозначены
развалины, и останется там жить навсегда.

    Я был удивлен его намерением уехать пожизненно в сей нежилой, болотный
край, не имея ни теплой одежды, ни топора, ни другого снаряжения.
Но он имел очень твердое намерение. "В общем, будешь в Москве,
заходи ко мне", - предложил я. "Нет, в Москве я уж точно
не появлюсь!" - отвечал он. "Ну, не сейчас, может, лет
через пятьдесят, шестьдесят..." - "Ну, разве что тогда",
- сказал странный Леша, и на этом мы попрощались и разошлись.

    Мы же, оставшиеся, искупавшись в Сиверском озере, осмотрев музей,
в 16 часов дня отправились обратно в Вологду. На этой дороге нас ждал
полнейший облом (т.е. неудача). Попутки не брали вообще. Вот, мы выходим
с Таней из города, и на шоссе стоит пара, пожилые автостопщики, лет
по 50. "Долго ли стоите?" - "Три с половиной часа!"
Недалеко за ними на шоссе стояла пара молодых автостопщиков. "Долго
ли стоите?" - "Полтора часа", - отвечали они.
Пройдя еще какое-то расстояние, стали на пыльной дороге и мы.

    Как уже было известно, в вечернее время скорость движения автостопом
резко падает, особенно на глухих трассах, как Кирилловская. Долго
ждали мы, пока какая-то легковая машина не довезла нас до Никольского
Торжка, где мы и встретили Женю с Максом, опередивших нас. И, встав
на трассе за ними, мы ловили машины свыше часа, и никто не остановился,
да и машины ходили редко - раз в несколько минут. И вот, я уже
насобирал дров, обломав ветки многих сухих дерев, и подготовился к
ночевке на трассе.

    Ночевать на трассе совершенно не хотелось, так как была "забита
стрелка" (т.е. назначена встреча) в Вологде в полночь, и если
бы я тогда не появился, в людях возник бы разброд, типа: "куда-то
завел нас Иван Сусанин, а сам смылся", а я бы потерял народ, столь
долго собираемый. Зная, что в 18.20 от Кириллова отправляется рейсовый
автобус, мы пошли встречать его на автобусную остановку (кстати, исчезновение
Жени с Максом с трассы нас порадовало, т.е. они все же уехали автостопом),
и вот, заплатив водителю некоторую сумму 5000 на двоих, мы залезли
в "Икарус", в каковом уже находились Денис и Иван, проезжающие
от Кириллова.

    ОПЯТЬ ВОЛОГДА. РАСКОЛ

    Мы достигли Вологды в вечерний час. На вокзале мы узнали три новости.
Первое. Общий вагон в 218-м поезде на Архангельск не существует, поэтому
метод одной остановки от Вологды до Архангельска неприменим. Второе.
С 7 июля резко подорожал комиссионный сбор - с 600 до 1200 рублей,
- и страховой сбор с 5 до 600 рублей, так что билет на одну остановку
отныне стоил 2000 рублей. Третье. Леша, с некоторой надеждой ожидаемый
на вокзале Вологды в полночь (ему было известно, что мы здесь встречаемся
по возвращении из Кириллова), так и не появился.

    В связи с этим у нас произошел раскол. Денис и Иван решили приступить
к столь любимому ими методу автостопа, желая покорить трассу Вологда-Архангельск.
Женя и Макс решили возвращаться в Ярославль первой электричкой (электричкой
там называют любой пригородный поезд, а это был поезд с тетками-билетершами).
Мы же, Дима из Истры, Андрей из Щелково, Таня из Белоруссии и я, решили
ехать в Петербург методом одной остановки, тем паче, что никто из
нас, кроме меня, Петербург еще не посещал. И вот, купив билет до ближней
станции Чебсары, мы скрылись в общем вагоне поезда. Никто нас не выгнал,
мы ехали 12 часов и достигли нашей северной столицы.

    ПЕТЕРБУРГ. ПОЗОР ДЛЯ ВСЕХ СТРАН

    В Питер прибыли вечером. Искупавшись на Неве, мы отправились ночевать
к Кате (Кэт). Квартира ее по предыдущим посещениям была известна наличием
в ней десяти кошек, каковых на этот раз почти не оказалось. Однако,
оказались другие чудеса. Почему-то, как только мы легли, так сразу
начали чесаться. Я подумал: "что-то давно не мылся", -
и пошел в душ. А там душ устроен очень интересно, т.к. в одной комнатушке
помещен унитаз, душ и кран, и вода из обоих последних приборов вытекает
прямо на пол, откуда уходит через большое круглое отверстие в полу.
Встав под душ, и стараясь при этом не упасть ни в унитаз, ни в сливное
отверстие, я помылся. Но и потом у нас у всех что-то начало чесаться,
пока мы не уснули. Как утром оказалось, это просто нас кусали маленькие
черные блошки. Ибо родители Кати очень гостеприимные и не прогоняют
кошек, тараканов, комаров, блох, гостей из Москвы и прочую живность,
появляющуюся у них. Утром, отряхнувшись, мы позавтракали овсяной кашей
и вышли.

    14 июля как раз был день рождения Тани, и мы гуляли по Петербургу.
Там произошло два смешных случая. Во-первых, в Петропавловской крепости,
как известно, стоит необычный памятник Петру I, лысому, худому, с
длинными тонкими пальцами, с совершенно покатыми плечами, переходящими
в шею, - словом, совершенно не похожему на того многоволосого
жизнерадостного гиганта, коего мы часто видим на картинах. Причем
этот памятник, утверждалось, точная копия Петра, и даже лицо слеплено
с его посмертной маски. Рядом же, в десяти метрах от этого памятника,
стоял "настоящий" Петр, т.е. актер, его изображающий, -
высокий, с кудрями до плеч, в сапогах по пояс и то ли с палкой, то
ли со шпагой. Этот актер был наряжен в костюм тех времен. Рядом стоял
человек пониже, тоже в костюме XVIII в., возможно, изображающий Меньшикова.
Эти два человека зазывали проходящих мимо туристов сфотографироваться
с ними:

    - Не желаете с Петром Первым сфотографироваться?

    Люди же испуганно отстранялись. Но я сказал ему, что он - не настоящий
Петр! Ведь Петр был такой тощий, лысый, с треугольными плечами, с
длинными тонкими пальцами, как мы и видим на памятнике. И действительно,
тут же рядом стоял, обличая его, этот позорный памятник! Проходящие
мимо люди стали смеяться, а тот ложный Петр, ошарашеный, открывая
рот, не знал, что и ответить. Видимо, никогда еще подобных слов он
не слышал. Так мы и оставили его, удивленного, и пошли в Петропавловский
собор.

    Кстати, этот собор, который содержит гробницы похороненных здесь Императоров
Всероссийских, внутри сделан на манер католического, западного. В
православном, традиционном соборе все стены и потолок изрисованы изнутри
фресками-иконами, а резных изображений, как правило, нет. Иконостас
же обычно доходит до самого пололка. В католическом же соборе на стенах
нарисованы разве что ангелы, и бывают еще резные изображения. В этом
же Петропавловском соборе, фресок на стенах не было, только несколько
ангелочков в виде маленьких детей. Какой же там иконостас, было плохо
видно из-за реставрационных лесов. Колокольня в традиционном православном
соборе венчается куполом, а тут был шпиль, - как и на католическом
западе любят такие шпильные, острые вытянутые формы. Мы прицепились
к какому-то болтливому экскурсоводу, который провел свою группу и
нас еще по тюрьме, знаменитой тюрьме Петропавловской крепости "Алексеевский
равелин", откуда никто не убегал вовек. Пройдя сии казематы, мы
вышли на волю, и экскурсовод сказал:

    - А вот теперь я опять покажу вам то, что обычно экскурсантам
не показывают. Здесь, на стене Петропавловской крепости, находится
пушка, из которой ровно в двенадцать часов каждого дня производится
выстрел холостым патроном, причем картонный пыж от взрыва разлетается
во все стороны, и остатки этого пыжа мы сейчас увидим. - И, взяв
у какого-то старика ключи, он открыл маленькие, низенькие воротца
и провел нас на крышу, где и впрямь находилась пушка. Кое-где рядом
лежали, и впрямь, кусочки драного картона, которые были объявлены
остатками того лопнувшего пыжа. Затем он перевел разговор с пыжа на
старца, охраняющего пушку и производящего выстрел, и сказал, что здесь
несут последнюю, почетную службу ветераны вооруженных сил, самому
старому из которых сейчас 76 лет. Получают же, сказал он, эти старики
сейчас только 50 тыс. руб, и, понимая, что служба не тяжелая, но и
признавая, что они несут последнюю в своей жизни, почетную службу,
мы, конечно, скинемся, кто сколько может, чтобы отблагодарить старца,
пустившего нас на эту крышу, а заодно и доброго дядю экскурсовода,
столько вещей нам показавшего, которые обычным экскурсантам и не показывают...

    Так, завершив свою бойкую речь неожиданным сбором подаяния, экскурсовод
собрал тысяч двадцать, и, согнав всех с крыши, ушел в комнатку к старцу.
(Скажу, что вид с крыши крепости был великолепный, была видна и Нева,
и мосты, и Зимний дворец, и другие достопримечательности. Пушка же
мне показалась обычной зеленой военной пушкой советского времени,
никаких восторгов у меня не вызвавши.)

    Спустившись и выйдя из крепости, мы несколько искупались и пошли туда,
где на вечном приколе содержится крейсер "Аврора", один холостой
выстрел какового имел необозримо большие последствия, чем тысячи выстрелов
с крыши Петропавловки, изо дня в день совершающиеся и ни к чему не
приводящие. На берегу у этого крейсера находились около десятка продавцов,
которые торговали значками пионерскими, октябрятскими, ленинскими,
комсомольскими, флагами красными, кепками солдатскими и формой солдатской,
шапками-ушанками, вымпелами, матрешками, портретами вождей пролетариата
и сувенирами, и прочей парт., гос., сов. и просто рус. символикой,
только что лаптей не было. Причем стоило все это барахло очень дорого.
Рыночная стоимость символов коммунизма, за 75 лет опустившаяся почти
до нуля, поднялась на невиданную высоту! Но россияне не вкладывали
средства в эти вещи - уже некогда очень дорого обошлись эти символы
народу нашему, и вот теперь ставшие ненужными красные полотна продают
иностранцам. Вот начало и конец коммунизма - здесь стоят они рядом
на вечном приколе, и тщетно все новые туристы дергают сломанную пушку
("Ту Самую 132-Миллиметровую Пушку") - она уже не стреляет.

    В музее, расположенном внутри "Авроры", и произошел наш второй
смешной случай в Петербурге. У меня были обрезанные по колено штаны,
и, увидев это, к нам подошел важный человек с надписью "Guide"
и строго спросил:

    - У вас в стране все так ходят?! Вы какой национальности?

    - Русский.

    - Нет, вы не русский! У вас акцент не русский! Вы откуда приехали?

    - Из Москвы. (Но он не постиг этих слов.)

    - Это неприлично ходить в таком виде! Вы позорите и нашу страну,
и свою страну!..

    Ответить мудрому Guid'у было нечего, и мы промолчали. Покинув же Аврору,
мы отправились в Кунсткамеру, но вместо нее попали в Зоологический
музей, который в тот день был открыт бесплатно. Мы решили, что это
сделано в честь дня рождения Тани, и вошли в него. И, поистине, такой
невероятно огромной коллекции животных я не видел нигде. В сотнях
стеклянных шкафов была расположена засушенная, набитая опилками, вымоченная
и заспиртованная - но все равно не потерявшая своего великолепия
Жизнь. Эта великая и страшная выставка Жизни была создана путем Смерти,
путем, быть может, издевательской и насильственной Смерти, путем надругательства
над трупами тысяч и тысяч невинных созданий. Но все равно удивительно
мастерство людей, которые вот уже в течение 250 лет (самые древние
чучела этого музея относятся к 1700-м годам) собирают эту коллекцию,
и так искусно, что проходя по сему исполинскому пустынному кладбищу
(посетителей почти не было), принимаешь его за действительное многообразие
чудес Природы.

    Сильно утомившись, мы зашли в Дом Книги, где Дима купил несколько
умных и зело научных математических книг, а я - маленький справочник
о Петербурге и книжку за 1 рубль "Возможности природы и потребности
человека". Я вообще очень люблю книжки за 1 рубль независимо от
их содержания, а Дима любит книги по математике и программированию
независимо от их стоимости. Купив кое-что, мы отправились на ночлег
к Кате, где опять сварили нашу овсяную кашу и переночевали среди всякой
живности. Там, как и в первую ночь, некоторые формы Жизни, а именно
комары, а также блохи (к несчастию для нас, не засушенные) мешали
нам спать. Но все же уснув, мы утром встали, пропитались овсяной кашей
и поехали на Московский вокзал, откуда благополучно достигли станции
Пупышево, а оттуда - станции Волховстрой.

    НА СЕВЕР!

    С Волхова мне удалось дозвониться в город Москву, ибо уже два или
три дня, как родители не знали, где я нахожусь. Как потом оказалось,
это был последний мой звонок за последующие 10 дней. Но все эти дни
я регулярно, ежедневно, посылал домой открытки, которые медленно,
но доходили. Во всех своих поездках я понимал, что дома должны всегда
знать мой маршрут и мое местонахождение.

    Купив билет на 1 остановку до станции Мурманские Ворота, мы сели в
переполненный пригородный поезд из двух вагонов на Лодейное Поле.

    Ехали мы около четырех часов и было очень жарко. Так что пришлось
высовываться из дверей, освежаясь ветром. Проезжали мы места очень
глухие, и платформы там были чисто символические - где уложена
шпалами дорожка длиной метра три, а где и того не было видно. Иногда
вообще никто не входил и не выходил на таких остановках. Наконец,
вечером мы достигли отдаленного города.

    Город Лодейное Поле возник там, где упоминавшийся Петр I построил
судоверфь в начале 1700-х годов. Здесь мы приобрели хлеб и отправились
в гости к девушке с ул. Шмакова, которая имела счастие написать мне
два письма в начале этого года. Просто мы хотели сварить овсяную кашу,
а сделать это было негде. И, когда мы пришли в этот дом и спросили:
"А Юля дома? можно у вас сварить кашу?", вышло так, как будто
мы приехали к ним в город, удаленный на 900 километров, чтобы сварить
там кашу. Девушек оказалось целых три: сестры, лет 18, 16 и 14-ти.
Одна из них однажды была в Москве проездом, другая не была, а третья
вообще от нас сховалась. Сварив кашу, мы съели ее, и, недолго поговорив,
оставили им грязную кастрюлю и пошли купаться на озеро неподалеку,
куда они нам посоветовали. И точно, недалеко находилось красивое,
обросшее по берегам соснами, озеро, на котором купались уже многие
местные жители, и мы им уподобились. Там мы разговорились с людьми,
которые посоветовали нам посмотреть и другую достопримечательность
- памятник Петру I. Обсохнув, мы пошли искать его, и искали длительное
время его. Это оказалась колонна с барельефом Петра I на великой реке
Свирь. (Барельеф был создан в честь основания Петром древней судоверфи.)
Свирь - река очень широкая, и по берегам ее было очень много комаров,
и мы, скрываясь от них, пошли на вокзал в вечерний час.

    Из Лодейного Поля мы решили ехать на Соловки. Этим решением мы обязаны
Диме, который говорил, что в Мурманске нам смотреть нечего и что лучше
сразу поехать на Соловки (т.е. доехать до станции Кемь, ближайшей
к Соловкам, а там искать переправу). Он был готов отбросить достижение
отдаленнейшего Мурманска, а на Соловки очень хотел. Билеты мы купили
до близкой ст.Подпорожье и устроились на вокзале на ночлег.

    Этой ночью товарищ Андрей праздновал свой наступающий день рождения,
и, разбудив нас, угощал различными вкусностями, которые накануне тайно
купил в этом городе. Он еще приготовил какой-то спиртной напиток,
но мы отказались от него, понимая, что в поездке пьянство (даже в
малых дозах) запрещается. Восходило солнце, и мы, немного замерзшие,
но покушавшие, вышли встречать поезд.

    В поезде, изобразив спящих, мы благополучно проехали ст. Подпорожье,
до которой у нас был билет, и еще 54 остановки после Подпорожья, собираясь
выходить в Кеми. Проводница, обеспокоенная нашим продолжительным сном,
проходя, спросила у Тани (которая одна не спала): "Вы не знаете,
докуда едут эти молодые люди?" - "Не знаю, - ответила
Таня, - по-моему, они говорили, что на Соловки собираются."
- "На Соловки?.." - удивилась проводница и ушла. Но
уже ближе к вечеру разбудила меня и спросила - куда мы, собственно,
едем? "В Кемь", - отвечал я. "А то я боялась, что
вы проспите", - подумала проводница и ушла.

    Мы проезжали невероятно красивые места Карелии. Каменистый рельеф
ее, озера, сосны, реки, многочисленные ледниковые валуны очаровали
меня. Но вот в 22 часа, мы вышли на станции Кемь. Поезд же поехал
дальше, дальше, и прибыл в далекий Мурманск уже без нас.

    Кемь - один из древнейших городов Севера - существовала еще
в XV веке. Из старины там сохранился деревянный Успенский Собор 1711
года, который мы видели, проезжая. Находится Кемь на 65 градусе северной
широты, что обеспечивает белые ночи, граничащие с полярным днем, -
это летом, и темные короткие дни зимой. Народу же там живет очень
немного, и как добраться до Соловецких островов, никто сообщить нам
не смог. Наконец, нам сказали, что добираются на Соловки так: садитесь
на автобус, езжайте на турбазу, там они организуют поездки на Соловки,
а стоит это 55 тысяч с человека. Но у нас не было столько и на четверых,
и мы, узнав лишь, что порт находится не в самой Кеми, а в Рабочеостровске,
поспешили на автобус туда.

    Мы были единственными людьми, которые ехали до конца, и водитель сказал:
"Вам в порт? Давайте довезу вас, ребята, время у нас есть."
И довез он нас до самого порта, после чего развернулся и уехал.

    - Ну все, чувствую, Соловки обламываются, - сказал кто-то.

    Мы переглянулись... Направо и налево, насколько хватало глаз, были
бревна, бревна, бревна, бревна и опять бревна. Они лежали на земле
без всякого порядка, где по одному, где в кучах. Справа было особо
много бревен, и эта древесная свалка была окружена забором из колючей
проволоки. Никакого здания порта, и вообще, никакого ЗДАНИЯ в порту
не существовало, только несколько рабочих домиков-бараков дальше,
за колючей проволокой. Никаких кораблей и никакой пристани тоже не
обнаруживалось. За всей этой колоссальной свалкой древесины блестело
в закатных лучах приполярного солнца холодное, безжизненное Белое
море. Край земли.

    На берегу громоздилась куча песка, из которой торчал почему-то маленький
российский флаг. Мы пошли поближе к морю, размышляя о ночевке среди
дровес. И вот, за этой кучею песка находилась маленькая деревянная
пристань длиной метров пять, причем в середине ее был пролом. К этой
пристани был пришвартован маленький катер, и российский флаг, как
будто принадлежавший куче песка, торчал именно на нем.

    - Простите, а вы не знаете, как тут можно перебраться на Соловки?

    Из этого катера вылез матрос лет 45-ти, в шапке и теплой куртке, с
выбитым передним зубом, и с улыбкой сказал:

    - Садитесь, через три часа будем на Соловках.

    - Простите, у нас еще такое, мы бедные студенты и не можем много
заплатить. У нас с деньгами проблемы.

    Матрос сразу насторожился:

    - Какие проблемы? Сколько вы дадите?

    - Ну, по пять тысяч с человека вас устроит?

    - Этого мало. Мы обычно берем по пятнадцать. Но, так и быть, оттого,
что вы студенты, согласны взять по десять.

    - Нет, по десять - это много. Вы понимаете, мы уже столько
из Москвы ехали, а на Соловках очень хочется побывать. У нас просто
нет таких денег.

    - Я вас очень хорошо понимаю. Ну, я вас оч-чень хорошо понимаю.
Я сам таким был. Но и вы понимаете, сколько стоит солярка? Наш катер
расходует ее тридцать литров! А сколько она стоит, по нынешним!

    - Но ведь вы и так поплывете, а неужели с нами вы израсходуете
солярки намного больше?

    - Так-то оно так, но мы ведь тоже должны кушать! И потом, ведь
мы не можем сбивать цену. Но, если вы не верите, я позову капитана.
Позвать капитана?

    Пришел капитан. Капитану было лет пятьдесят. Ниже десяти тысяч он
тоже не соглашался. Не получив сих, он исчез.

    Вышел этот матрос и сказал:

    - Ну, вот видите... Ну ладно, ребята. Давайте на четверых тридцать
тысяч, и переговоры с капитаном я беру на себя.

    Мы согласились и стали искать деньги. На четверых у нас было 33,5
тысячи рублей. Вручив оному матросу 30 тыс., мы стали осторожно перелезать
на катер, чтобы не провалиться сквозь пристань в Белое море. (Вопрос,
что у нас осталось 3500 рублей на четверых, нас мало интересовал.)

    То была суббота, 23 часа вечера, 16 июня. И тут заводится мотор, и
мы отплываем. Мы плывем на Соловки! Ура!

    ПЕРЕПРАВА

    Белые ночи. Белое море.

    Мы медленно отплываем от странного порта в Рабочеостровске. Нам открывается
безжизненный пейзаж - берег с кучами бревен на нем, крошечная
пристань, почти неразличимая, и остов большого и весьма старого, полузатопленного
деревянного корабля, метров 30 длиной, тихо гниющего неподалеку от
берега. И вот все это остается позади, а справа и слева, но тоже далеко
от нас - торчащие из моря камни, то маленькие, на полметра выглядывающие
из воды, то большие, на которых успешно можно робинзонить. Слева зашло
солнце, и, спрятавшись под самым горизонтом, оно всю ночь подсвечивало
облака ярко-оранжевым цветом. Через полчаса плавания мы прошли мимо
островка, метров менее ста длиной, на котором стояли две избушки,
а наверху - маленькая деревянная церковь. Живут люди...

    Тут как раз мы вспомнили Лешу, стремящегося к пустынножительству,
и возник разговор о том, возможно ли человеку так уединиться. Я понимаю
его желание скрыться далеко-далеко от мира, от людей, от цивилизации,
и окончить счастливо-грустную жизнь в полном одиночестве на краю земли,
в стране полярного дня. Есть у меня такая песня:

     Я с последней попуткой уеду на берег далекий, 
    Я пройду триста верст вдоль суровых, нехоженых скал. 
    И в избушке глухой поселюсь, как всегда, одинокий, 
    И с улыбкой скажу: я нашел то, что долго искал.

     Где не будет ни зла, ни добра, только грохот прибоя, 
    Где нет слова "нельзя", там, где нет ни отцов, ни детей,
    Много лет проживу я у берега этого моря, 
    Там, где день - это год, ну а жизнь - это несколько дней.

    Я, конечно, вернусь... Я пройду по дорогам и селам, 
    Посмотрю на людей и на грязные их города, 
    И назад возвращусь, и отправлюсь обратно веселым, 
    И на береге этом останусь уже навсегда.

    Я тоже предполагал провести остаток своей жизни на краю земли в полном
одиночестве на побережье холодного моря, пить воду из прозрачных озер
и лопать морошку и бруснику, а в месяцы полярной ночи топить печку
в занесенной снегом избушке на краю земли. Чтобы об этом не знал никто,
жив ли я, где я, и на каком озере или море встречу я свою легкую смерть.
Чем больше я бы сделал в жизни, чем шире мой размах, тем большее число
людей я сделаю несчастными. Да и чья деятельность не послужит, пусть
косвенной, причиной чьей-то гибели? Лишь тот, кто насовсем прекратил
связь с людьми, с обществом, с цивилизацией, лишь такой человек имеет
шанс уйти в могилу незамеченным миром, незамеченным - а потому
и не принесшим в мир зла...

    Самому быть свободным, насколько возможно, и не ограничивать свободу
ни одному человеку. Поэтому мне легко понять Лешин порыв и легко понять
тех людей, кто уединился ото всех на каменистом островке среди моря.
Но я уже не считаю нужным присоединиться к ним. Конечно, блажен тот,
кто не оставил по себе следа на земле. Но не лучше ли сделать что-то,
чем сделать ничто? Не лучше ли искать что-то, чем ничего не искать,
опасаясь найти не то, что нужно? И если искренне искал, но нашел не
то, что искал, - значит ли это, что нашел неправильное, не нужное,
не важное?

    Сторониться добра и зла, или творить то и другое, уповая, что Господь
со временем обратит любое зло в благо? Бездействие - зло или добро?
Бросить мир и окончить жизнь тихим самоубийством, или же броситься
с головой в мир, строить, ломать, шуметь, грохотать, петь на миллион
голосов, брать и давать, стучать и открывать, искать, находить и снова
терять, изменять мир и изменяться самому? - ...Но остров с церквушкой
остался позади, и мы отвлечемся от этих размышлений.

    Все острова, которые виднелись справа и слева, были не болотистыми
низинными островами, какие можно встретить кое-где на озерах центральной
России, - но настоящими камнями, торчащими из воды; сильно сглаженными
ветром, но все же камнями, а не лепешками. Через некоторое время матрос
слез к нам с капитанского мостика, где пребывал вместе с капитаном
и какой-то девушкой, и сказал:

    - Ну что! Рассказывайте!

    И мы стали рассказывать. Но вскоре матроса позвал капитан, а мы скрылись
греться в трюм - был холодный морской ветер. В трюме лежали какие-то
доски. Обойдя эти доски, мы стали около иллюминаторов и через них
созерцали морской путь.

    Около полуночи маленькие острова вокруг прекратились, а впереди на
горизонте, тонкой черной лепешкой вырисовались Соловки, но никаких
деталей видно не было. За последующие два часа мы несколько раз выбрались
на палубу и несколько раз ховались греться в трюм, пока не подошли
к берегу. И вот, в 1 час 50 минут утра, в свете северной белой ночи,
мы вышли на землю соловецкого острова. На палубу вышел капитан, мы
поблагодарили и попрощались с ним, а он с нами.

    ИСТОРИЯ СОЛОВЕЦКОГО ОСТРОВА

    Как мы узнали потом из различных источников, святой Савватий был первым,
кто облюбовал это место для жительства. Он был монахом, и специально
нашел отдаленное место, в двух днях пути от берега, - остров,
на котором никто не жил из-за сурового климата, только иногда заплывали
рыбаки-поморы. Жил он там много лет, и перед смертью, пожелав причаститься,
вернулся на берег, на Выгу-реку, на место теперешнего Беломорска,
где причастился и скончался. После же на этом острове поселились святые
Зосима и Герман, которые и основали, собственно, монастырь в 1430-х
годах. Через какое-то время российские цари очень возлюбили эту обитель
и одаривали монастырь, как это было тогда принято, золотом, деревнями
с крестьянами, землями, которые доходили аж до самой Москвы. К 1584-1594
годам относится сооружение каменных стен, не кирпичных, а именно каменных,
сложенных из неотесаных валунов до 7 тонн весом. Высотой эти стены
- 10 метров, толщиной метров пять-семь, а башни высотой метров
по пятнадцать. Был также построен и храм (1556-1564), и сооружены
другие постройки. Вся эта непомерная работа, выполненная вручную,
превратила Соловки в неприступную крепость на Белом море. После Никона
Соловки противились его нововведениям и оказались одним из центров
раскола, выдержав многолетнюю осаду (1668-1676), но позже восстание
было подавлено. После того Соловецкий монастырь попал в немилость,
и, лишившись своих многочисленных владений, стал бедным монастырем.

    Монастырь имел строгие порядки. Например, обычно человек не мог постричься
в монахи раньше 10 лет послушничества в монастыре. В течение 500 лет,
до Сов.власти, на Соловецкий остров не попадала ни одна женщина, они
имели право приезжать лишь на соседний маленький остров Муксалму.
Сам же Соловецкий остров - всего 26 километров длиной (вокруг
него - много островов еще меньших). Но на нем имеется 500 озер,
из которых 72 были соединены прокопанными вручную каналами, а в 1913
году там была создана гидроэлектростанция. Когда же пришла Советская
власть, монастырь был закрыт и превращен в лагерь, известный под названием
СЛОН - Соловецкий Лагерь Особого Назначения, где, по нынешним
официальным данным, погибло и похоронено 40 тысяч людей. Уже после
смерти Сталина на острове был открыт завод по переработке водорослей,
а лагерь был упразднен. На острове вокруг бывшего монастыря вырос
поселок, где сейчас 1500 жителей. А в лесах острова была создана воинская
часть, и вокруг острова паслись суда военного назначения. Потом в
стенах монастыря был организован музей, и многие туристы приезжали
ежедневно из Архангельска. Поселок Соловецкий имел большой доход от
этих туристов, которых было много. Около 1990 года монастырь был открыт
вновь. Часть зданий, теперь уже изрядно обветшалых, была возвращена
Церкви. Поток же туристов неожиданно сократился с увеличением цен
на билеты. Многие суда, возившие на Соловки путешественников, остались
в Архангельске на приколе. Съездить туристом на Соловки от Архангельска
стоит 300 тысяч рублей, а на эти деньги можно полгода жить (в 1994
году). Да и купившие билеты иногда обламываются, т.к. из-за малого
количества желающих туристические рейсы отменяют. В самом поселке
половина жителей ходит без работы. Там есть школа, одинадцатилетка,
но кто уезжает учиться на материк - уже не возвращается на остров.
Есть больница, но нет врача, и нужно при болезни плыть в Архангельск,
а рейсовый (не туристический, а пассажирский) корабль ходит раз в
20 дней, и иногда - самолет. Местные жители относятся к монастырю
холодно и мало кто ходит туда. Жить на Соловках трудно из-за тяжелого
климата и из-за дороговизны всех продуктов. Многие держат коров, многие
сажают картошку, но она растет плохо. Те, что помоложе, уезжают на
материк, остаются одни безразлично-пессимистические пожилые люди.
Монахов в монастыре 8 человек, не старше 45 лет, еще есть примерно
столько же иноков (которые, как нам объяснили, не есть еще монахи)
и около 10 послушников.

    Все это мы узнали потом, а сейчас возвращаюсь к повествованию.

    НА СОЛОВКАХ.

    Когда мы подошли к стенам монастыря, нам показалось, что мы попали
в сказку. Но нужно было искать ночлег, и мы, обойдя все эти величественные
стены кругом, обнаружили открытой лишь маленькую деревянную дверцу
и вошли. Внутри мы сразу увидели лестницу, ведущую на стены, куда
и полезли, предполагая заночевать там, наверху, где стена смыкается
с покрывающей ее деревянной черепицей. Но было прохладно, и мы пошли
по стенам сего монастыря, ища более достойное место. Первыми людьми,
которых мы встретили на Соловках, явились целующиеся влюбленные. Видимо,
они долго искали уединенное место, и вот, когда уже просочились через
тайную дверцу в ночной монастырь, и, посреди спящего поселка, посреди
Белого моря, занялись поцелуйством, тут шум наших шагов застремал
их. Испуганные нашим неожиданным ночным вторжением, они посоветовали
пойти и постучаться к монаху-вахтеру. Однако вахтер на своем месте
отсутствовал, видимо, он спал (ворота монастыря закрываются с 23 часов,
и никакой нормальный паломник в пол-третьего ночи не приезжает). Над
входом висел колокол, и я, предполагая, что он служит для вызова вахтера,
порывался звонить в него. Но товарищи справедливо заметили, что я
могу неправильно поступить, устраивая колокольный звон в ночи, и звонить
я не стал. Пройдя по монастырю, мы зашли в какое-то здание, принадлежащее
музею, где в одной из комнат сидела и пила чай тетка неизвестного
происхождения, видимо, сторожиха от музея. На нашу просьбу о ночлеге
она нам указала крайне холодное помещение, похожее на склеп, на полу
коего я и уснул, но скоро проснулся от холода, остальные, по той же
причине, не смогли уснуть вообще.

    И тогда, в лучах рассветного солнца (было уже 4 утра) мы отправились
гулять по монастырю и поселку. Выйдя из монастыря, мы вскрыли последнюю
оставшуюся у нас банку тушенки и доели лодейнопольский хлеб. Затем,
осмотрев поселок, мы нашли там: три (!) продуктовых магазинчика, четыре
улицы (ул.Сивко, ул.Северная и др., причем одна из улиц была с бетонным
покрытием длиной 100 метров, остальные же были грунтовыми), аэродром
без ничего - т.е. поле для посадки самолетов, буде таковые окажутся,
и, наконец, главное деревянное здание, в котором размещались одновременно
почта, телеграф, телефон, сберегательная касса и районный совет Соловецкого
района Архангельской области. Нас удивило наличие телефонной сети
в этом поселке, мы даже нашли (неработающий) телефон-автомат. Номера
там трехзначные, но почему-то все начинающиеся на цифру 3. Видели
и слышали большое облупленное здание тепловой электростанции, круглосуточно
тарахтевшее. Нашли 3 почтовых ящика и большой деревянный столб-указатель,
стрелки коего показывали во все стороны света.

    "Владивосток, 7390 км." - "Москва, 1280 км." -
    "Архангельск, 300 км." - "Онега, 200 км." -
    "Киев, 1940 км." - "Полярный круг, 150 км." -
    "Северный полюс, 2100 км." - было написано на этом указателе.

    Рядом на берегу стоял большой теплоход "Юшар", и мы решили
узнать, как можно на нем переправиться на Большую землю. Но нам сказали,
что нужно обращаться к пассажирскому помощнику, который еще спал,
и мы отошли.

    Около семи утра мы пошли искать, где на Соловках происходит служба
церковная, но не смогли найти. Мы облазили весь больших размеров реставрирующийся
храм, обошли около десяти его внутренних помещений (внутри не было
никаких росписей, только в одном месте они проглядывали из-под штукатурки),
эти помещения оказались - одни вычищены и выметены, другие полны
песка и строительного мусора. Но ни в одном из помещений не было людей.
Выйдя на улицу, мы обнаружили какого-то человека, довольно мирского
вида, в рубашке с короткими рукавами и в очках, и спросили, где происходит
служба. "А вон там", - показал гражданин и скрылся в подворотне.
Последовав за ним, мы нашли трехэтажное здание, где и происходила
служба. На первом этаже была кухня и трапезная, на втором - собственно
храм, размером с обычную комнату, а на третьем - неизвестные нам
помещения. (В одном из них, как позже оказалось, обретался отец Иосиф,
наместник монастыря. Почему-то его называли наместником, а не настоятелем.

    Это был там самый главный монах, лет 45-ти, с рыжеватой бородой, прибывший
сюда из Троице-Сергиевой лавры.) В комнате, отведенной под храм, находилось
несколько икон, причем две иконы были очень необычного вида. Это были
две доски, в первой из которых было выдолблено 30, а в другой 7 углублений.

    Углубления эти были залиты какой-то черною смолой, в которую были
вклеены мощи различных святых, причем наибольший размер имела кость
великомученика Пантелеймона (сантиметров 10), а наименьшая частица
принадлежала Иоанну Предтече (я так и не разглядел эту частицу). Я
был очень удивлен существованию этой необычной коллекции. Мощи же
святых Зосимы, Савватия и Германа помещались в закрытом виде справа
перед алтарем.

    Поют монахи очень хорошо, ибо они понимают, что поют. Было их всего
человек восемь. Несмотря на это, первую службу я не смог простоять,
а уснул вскоре на какой-то скамеечке у дверей храма с наружной стороны
(внутри в храме, правда, тоже есть скамеечки). Поспал также и Андрей.
Пробудившись, мы отправились искать еду, ибо магазинчики уже открывались.
И вот, мы купили три буханки хлеба, а хлеб там очень вкусный, большой
и пористый. Как хлеб, так и все продукты были дороже, чем на Большой
земле. И вот, питаясь, мы отправились на пристань узнавать, кто нас
может увезти на Большую землю. Теплоход "Юшар" уже проснулся,
и около трапа стоял какой-то дядечка. Мы сказали ему, что мы из Москвы,
но когда мы переправились на этот остров, у нас кончились деньги,
а нам нужно вернуться на землю. Но нам ответили, что сейчас весь рейс
скупили туристы, которые заплатили по 300 тысяч, и пустить нас он
просто не имеет права. Но зато на четвертый день, в среду, вечером,
он придет пассажирским рейсом и нас возьмет.

    И мы втроем очень обрадовались, а Андрей огорчился перспективе провести
четыре дня на Соловках. Мы отправились узнавать у монахов, как наподольше
остаться в монастыре, а те послали нас к отцу наместнику, который
из них самый главный. Когда мы нашли его, он, посмеявшись над нашим
методом путешествий, сказал, что мест в гостинице нет, и он может
предоставить только некое пустующее помещение. Посланный им молчаливый
монах лет 20-ти пошел и открыл нам пустующее трехэтажное здание, где
на третьем этаже мы выбрали себе комнату и разместили там свои вещи.

    Комната, нами выбранная, имела, кажется, шесть окон с широкими подоконниками,
часть коих была забита фанерой, и старую печь, а мебели не было никакой.
Но зато в сей уединенной келии было тепло и не было комаров. И разложив
там свои вещи, Дима, Таня и я приготовились к 4-дневному житию в монастыре.

    Но Андрея не устраивала сия перспектива и он мрачно отправился искать
работу в поселке, чтобы заработать деньги и поскорее переправиться
в Кемь, а засим вернуться домой. "Все, что здесь можно было посмотреть,
я уже посмотрел. Четы-ы-ыре дня!", сокрушался он. Но ему сказали,
что дешевле, чем за 25 тысяч, его в Кемь никто не отвезет, и это было
грустно. Когда он пошел просить работу, никто не хотел его брать,
но все пересылали к другим, и к вечеру он обошел многих в поселке
(в котором и так половина жителей ходит без работы). То он, было,
нашел работу в коровнике, точнее, сказали, что есть работа, но хозяина
не было, а когда он пошел снова и был хозяин, тот сказал, что работники
не требуются. То он было нашел работу на сенокосе, то есть сказали,
что есть работа, но хозяин был на сенокосе, а когда пришел, то оказалось,
что работники не требуются. Впрочем, работы было, как и повсюду, достаточно
много, только такой, чтобы платили, не было.

    Мы погуляли по поселку. Интересно, что наиболее распространенным видом
транспорта являются на Соловках мотоциклы. Мотоцикл есть в каждом
дворе, и, кто еще не очень стар, гоняет по всему острову. Монастырем
же мало кто интересуется. Было воскресенье, и на острове образовался
крестный ход из всех монахов послушников и паломников, местных же
жителей было несколько человек. А ближе к вечеру мы встретились в
монастыре с Наташей из Москвы. Эта девушка привезла смотреть Соловецкие
острова двух немцев, остановились же они у каких-то местных жителей
по знакомству. Наташа знала, что я собираюсь на Соловки, но мой метод
путешествий ее всегда удивлял. Также мы искупались на Святом озере,
которое находится прямо рядом с монастырем, со стороны, противоположной
морю. Потом мы пошли по острову, желая дойти до бывшей усадьбы митрополита,
которая на картах обозначается как нежилая деревня Горки. Но добрались
мы только до явления, называемого "Филлиповские садки", километрах
в трех от монастыря. Там был какой-то дополнительный остров, соединенный
с основным дамбой, сложенной из огромных неотесаных камней-валунов.
В чем заключались "садки", мы так и не поняли, но было так
хорошо и так жарко грело солнце, что мы легли на траву и подремали,
а затем вернулись обратно.

    В 17 часов началась служба, которая длилась 4 часа. Отстояв ее, мы
спросили, как здесь можно покушать. "А вам уже указали место где
остановиться?" - спросили нас. Мы ответили "да", и
нас отвели на первый этаж, где располагалась трапезная. Ели мы там
жареную картошку, суп, манную кашу, рыбу, соловецкий хлеб и сладкий
чай. Как обычно в монастырях, питание всем паломникам предоставлялось
бесплатно. И так мы наелись после отдаленного пути. Вечером кухонный
паренек, звали его Вадим, спросил, кто останется чистить картошку.
И мы все остались, к удивлению людей, так как обычно только женщины
занимались этим. И за час мы начистили этой картошки очень большое
количество, а когда вернулись в указанное нам помещение, было уже
23 часа с лихвой и ворота монастыря закрыли на ночь.

    Поднявшись на третий этаж, мы обрели в своей уединенной келии мрачного
Андрея. "Ну что, нашел работу?" - спросили мы его. Но
работы он не нашел. "А мы зато нашли еду", - рассказали
мы ему, и Таня достала из-за пазухи вареную картофелину и дала ее
Андрею. И потому Андрей решил на следующий день идти с нами утром
на службу. А сейчас было уже 23 часа, и мы легли - они на подоконниках,
а я на полу, - и спокойно проспали 10 часов, и проснулись утром.

    На следующий день был праздник преподобного Сергия Радонежского, и,
как и вчера, в монастыре никто не работал. Служба была очень торжественная,
опять с крестным ходом. Вышли батюшки святить воду в Святом озере,
которое находится за монастырем. Батюшки, одни смело, другие опасливо,
переходили по прибрежным валунам и окунали в воду большой металлический
крест, а также святили и воду в большой чаше. Затем обошли весь монастырь
вокруг с пением и водосвятием и вернулись обратно в ворота. Затем,
в 12 дня, был обед. (По праздничным дням там кормят два раза, и проходят
две большие службы по 4 часа, утром и вечером. По будням там с 6 до
8 часов так называемый "братский молебен", потом завтрак для
паломников; обед в 12, с 17 до 20 часов - служба, и в 20 ужин.)
Тут, наконец, накормили и беднягу Андрея, который сразу после этого
вновь пошел искать работу.

    А я, Таня и Дима отправились в то место, что на карте острова обозначено
как "Реконструированные лабиринты". Они находились в 1-2 км.
от нас. Правда, лабиринты нас разочаровали, - оказалось, что они
имеют в диаметре несколько метров и выложены из маленьких камней,
через которые легко можно переступать. А во-вторых, в хождении по
этим лабиринтам нет ничего трудного, просто идешь по закрученным дорожкам
и через некоторое время попадаешь в тот же вход, каким входил. Но
пейзаж вокруг был великолепным. Светило жаркое солнце, ветра не было,
а вид был совершенно крымский. Это было на самом берегу острова, под
ногами - белый песок и степная низкорослая растительность. Берега
же были заполнены камнями, и такие же камни торчали из моря до 50
метров от берега и даже дальше.

    Я решил искупаться в Белом море. Но оно было очень мелким, и через
каждые 10 метров я вылезал на торчащие из воды камни, немного обсыхал
на них, а потом шел дальше. Но вот я уже отошел от берега метров на
сорок, а глубина была еще 1 метр. И, опасаясь замерзания - вода
была +8 градусов, - я окунулся в соленую эту воду и, разбрызгивая
оную, пошел к берегу сохнуть.

    В это время на берег пришли трое мужчин, видимо, местные жители. Они
сели метрах в сорока от нас, и нам были слышны их голоса. "Ну
что, пошли купаться", - решили они. И все втроем отправились
купаться, а я думал: как они смогут это сделать? И вот они втроем
вошли в море и остановились там, где воды было вдвое ниже, чем по
колено. Затем они стали в упор лежа и сказали друг другу: "Ну
что, давай!" - и они легли на пузо, но тут же отжались, вскочили
и убежали на берег вытираться. "Занимательный метод купания",
- смеялись недогадливые мы, но вскоре, разморенные солнцем, уснули
на берегу.

    НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА

    Проспав небольшое время, мы вернулись в поселок, и вот, когда мы шли
по берегу Святого озера, навстречу нам, видим, идут Денис с Иваном.
Мы очень обрадовались встрече и подивились их житию.

    Житие же их было такое. Утром после нашего отъезда 13 июля из Вологды
они пошли на Архангельскую трассу и стали ловить машины. А вечером
14-го они разделились, так как по этой трассе везут плохо, а если
вдвоем, то вообще почти никто не берет. Но уже утром 15 июля они встретились
в Архангельске.

    Желая попасть на Соловки, они узнали, что поездка от Архангельска
стоит очень дорого, а тем паче ее долго ждать (корабль отходит через
несколько дней) и поехали из Архангельска в Кемь на двух поездах.
Сначала они купили билет на 1 остановку, до ст. Исакогорка, на поезд
на юг. Им сказали, что до Исакогорки можно доехать на городском автобусе,
но все же они купили сии билеты и спокойно, проехав Исакогорку, достигли
поселка Обозерский, где им надо было делать пересадку. Там они провели
день на озере. Из Обозерского они поехали в Кемь. Они попросили билеты
на поезд до какой-то следующей станции. Тетка удивилась, ибо поезд
не идет до этой станции, а в противоположную сторону! "А какая
первая остановка в ту сторону?" - "Муромский", -
сказала кассир. - "Дайте два билета до Муромского!" -
сказали они, и спокойно, зайдя в поезд, Муромский проехали и Кеми
достигли. Добравшись оттуда до Рабочеостровска, они заночевали в описанном
нами порту, в какой-то метеорологической будке, где находился самописец,
регистрирующий приливы и отливы, а утром, заплатив по 10 тыс. руб.,
переплыли море на какой-то посудине и достигли Соловков, где облазили
уже почти весь монастырь, и тут встретили нас.

    И мы вместе устроились в нашей уединенной келии, где уже находился
Андрей. Работу он не нашел. И мы, собравшись вшестером, пошли гулять
по стенам, поскольку Денис и Иван обошли только половину стен, а мы
еще меньше. Там в одном месте был небольшой провал, и мы долго пытались
слезть по стене, а потом слезшие начали подниматься к тем, кто слезть
не сумел, и наконец мы, кроме Тани, натренировались лазить по этим
стенам довольно смело. Так мы обошли все стены монастыря поверху,
где только можно было пройти.

    Вечером мы пошли на службу, а потом - ужинать. За ужином присутствовал
необычного вида человек. По словам женщины, принятой мною за мать
его, ему было 16 лет, - но ростом он был выше нас, а весом около
150 кг, с виду же был весьма взрослым, но по поведению совсем еще
юным, на уровне 4-летнего возраста. Съедал он большое количество пищи,
а особенно ловко ел он рыбу, выскребая из нее кишки и съедая все остальное.
В трапезной было в этот день около 25 человек, причем женщины и мужчины
за разными столами. Но мать сего человека периодически перебегала
к нам, и в случае странных поступков своего сына говорила: "Он
болящий..." Причем ничего плохого в поведении этого колоссального
человека не было, но периодически нас смешило. А когда мы, по обычаю
вчерашнего дня, но уже вшестером, пошли чистить картошку, нас прервал
некто, который спросил: "Кто вас благословил на это послушание?"
Но нас никто на это не благословлял, т.к. картошку нас попросила почистить
некая матушка, видимо, не имеющая полномочий на это. И нам сказали
не чистить картошку, но пойти завтра утром после завтрака и найти
эконома монастыря, отца Зосиму, который и назначит нам послушание
(послушанием тут называли любую работу в монастыре). Тут и родственница
большого человека, начала прогонять нас с картошки, т.к. видимо сама
хотела начистить ее, а мы вшестером ее послушание перехватили. И мы,
все же начистив некоторое количество, ушли в нашу уединенную келию,
где и устроились на ночлег. Денис и Иван легли на полу в своих спальниках,
я лег на полу натурально - без спальника, а Андрей, Таня и Дима
легли на подоконниках. Причем Андрей, который многократно уже узнавал
возможности возвращения на землю, сказал, чтобы завтра, без четверти
восемь утра, я подошел к отцу наместнику по поводу монастырского катера
(который, видимо, ходил каждую неделю, по вторникам, между Соловками
и Кемью).

    Эта третья наша ночь на Соловках ознаменовалась ветром, так что и
Дима сполз со своего подоконника, на коем сквозило, и устроился спать
на полу. К утру я проснулся - было холодно, сделал зарядку, согрелся
и опять уснул. Потом, проснувшись вновь, я пошел в 7.45 искать отца
наместника (по поводу возвращения на Большую землю), но где он находится,
я не знал, а искать его не хотелось. В 8 утра мы пошли на завтрак,
после коего отправились искать отца Зосиму, чтобы испросить у него
"послушание".

    Когда появился отец Зосима, я удивился его молодости: ему было лет
35. Он указал нам большой деревянный сарай, внутри которого был хлам
- мешки со старым, затвердевшим цементом, пустые бутылки, прогнившие
ватные штаны, телогрейки, и прочий мусор был навален на полу слоем
до 1 метра. Предполагалось, что в этот сарай будут помещены дрова,
которые целое лето вылавливали в Белом море, пилили, кололи и складывали
в огромную поленницу трудолюбивые монахи (чтобы отопить монастырь,
нужно на зиму много дров, ибо зимы там суровые). Мы должны были, пользуясь
лопатой и тележкой, вынести на улицу весь мусор и сложить его в кучу,
чтобы освободить сарай.

    Вшестером мы занялись этой работой, и за 7 часов, не считая обеда,
мы вычистили весь сарай. В процессе работы мы разогрелись (несмотря
на холодный и ветреный день), и Таня с бутылкой пошла за водой. На
обратном пути ей повстречался отец Зосима. "Что ты несешь?"
- спросил он. - "Воду." - "Воду? Здесь надо что-нибудь такое, такое..."
- "Какое?" - удивилась Таня.
    Тут Зосима ушел и вернулся с большой банкой холодного сока.
Мы и выпили ее. В процессе работы мы нашли еще одну лопату, а когда
потребовалась третья лопата, я пошел ее просить у монахов, и мне вручили
ржавую лопату и сказали: "Вот, только вчера выловили в Белом море".
В сарае было обнаружено много металлического мусора - трубы, проволока,
аккумулятор, тряпки, какой-то ветхий матрац (гнилой, набитый маленькими
кусочками пробки), и цемент. Цемент остался от реставраторов, которые
покинули остров уже давно, т.к. нет денег платить им, а цемент слежался
и превратился в большие глыбы, до 50 кг. весом. Такой цемент монахам
не был нужен, и они планировали сгрести его в машину, вывезти и выбросить.

    Около 16 часов весь сарай был нами расчищен. Затем был отловлен отец
Зосима, который вошел туда, остановился и сказал:

    - Ну, спасибо вам, ребята, за великий труд ваш! - и долго
еще удивлялся, и когда спросили, что еще сделать, он отпустил нас
отдыхать. Я решил пойти искупаться на озере. "Если крепости хватит",
- предупредил отец Зосима. Но когда я выглянул за ворота монастыря,
то понял, что "крепости" явно не хватит. По озеру ходили волны
с белыми барашками, а ветер был прямо невыносимым. "Крепости"
хватило едва только на то, чтобы постирать на Святом озере носки.

    В этот день поднялся ветер (а какой ветер ни возникает на Соловках,
он всегда холодный и с моря). На озере есть деревянная плавучая изба,
специально предназначенная для стирки, с прямоугольным отверстием
80 на 60 см. в полу, и эта изба, хотя и прикреплена к берегу деревянным
проходным мостком, эта изба все равно качалась и подскакивала на волнах.
Мы стирали (мылом, которое дал Андрей), а по полу избы ходили волны,
и мы удивлялись, как вся изба качалась и бурлила водою. Так, постиравшись,
мы пошли обратно, и ветер сильно холодил.

    Вечером, предполагая, что ночь предстоит холодная, мы начали благоустраивать
наше жилище. Я принес пять кирпичей, положил на них доски и построил
себе кровать, водрузив на нее гнилой матрац, набитый пробкой, который
мы нашли в сарае. Также создал себе и одеяло, разодрав большой найденный
нами мешок. Диме была устроена кровать из широкого плоского ящика,
но без тряпок, также и Таня устроилась на "кровати", а Андрей
остался на подоконнике. Денис и Иван, по обычаю своему, собирались
спать в спальниках. Вечером у нас было большое совещание, т.к. Денис
и Иван очень хотели достичь отдаленного города Мурманска. Они думали,
что если им подвернется случай уплыть в Кемь (а Кемь на Мурманской
дороге), то они на 90% поедут в Мурманск; если же они смогут уплыть
только вечером на "Юшаре" в Архангельск, то на Мурманск они
уже не поедут. И мы размышляли о методах достижения Мурманска. У них,
вообще, были деньги на 1 остановку, а у нас было чуть больше 1200
рублей на четверых. Но нас это мало беспокоило. Главное было -
вернуться на Большую землю. В любом случае, если бы нас даже не взял
"Юшар", мы бы провели на Соловках еще 7 дней и уплыли бы в
следующий вторник монастырским катером на Кемь. Оказалось, что в сегодняшний
вторник тоже был монастырский катер на Кемь, но мы, по счастию, пропустили
его. А то нам не удалось бы почувствовать радость работы.

    За последний год мне довелось увидеть множество учений и обрядов,
пообщаться с кришнаитами, анархистами, виссарионовцами, последователям
Марии Дэви, Егора Гайдара, Секо Асахары и множеством прочих других,
живущих в убеждении, что их жизнь - правильна, а учение -
дано Свыше. Мне никогда не удавалось войти в поток их жизни, которая
во многих случаях казалась мне какой-то искусственной. Дело было,
наверное, не столько в ложности или истинности учений, а просто некомфортно
было как-то. Здесь же, на Соловках, мне было совершенно не до теоретических
споров об основах веры и происхождении мира; излишне было бы что-то
выяснять или спорить. Мы просто жили этой жизнью, и все.

    Всю ночь дул ветер, даже покапало дождем. Я просыпался под утро четыре
раза, делал зарядку и опять засыпал. "Так недельку поживешь, качком
сделаешься", - думал я. Но вот, когда я проснулся очередной
раз, было почти 8, и мы, разбудив друг друга, пошли завтракать.

    Утром, когда мы вышли заспанные из нашей уединенной келии, мы увидели
человек пять зябнущих туристов. Они стояли у карты Соловков и разглядывали
ее. Тут, увидев нас, они говорят:

    - Здравствуйте!

    Мы тоже поздоровались и прошли.

    - Ты слышал, нам уже "здравствуйте" говорят! - тихонько
обрадовался Дима.

    - Ничего, еще годик здесь поживем, будут у нас благословения просить,
- мрачно, пряча руки в карманы (ибо было холодно) заметил я, и
мы прошли в трапезную.

    На этот раз завтракало совсем немного народу - человек восемь,
не считая нас. Большого человека почему-то не было. После завтрака
мы отправились искать отца Зосиму, и нам велели подождать его. И вот,
мы сидим и видим, как мимо нас проходят паломники - человек 15,
с рюкзаками, сумками, и направляются к выходу из монастыря. Среди
них был и большой 16-летний человек, и мать его, и другие паломники,
которых мы видели раньше.

    "Они едут в Кемь!!" - возникла в некоторых умах мысль,
и тут же Андрей, Иван и Денис поднялись и скрылись из виду. Мы же
посидели еще минут 10, когда на машине подъехал отец Зосима. Он удивился,
что нас осталось только трое, т.к. по его замыслу, мы все должны были
ехать грузить кирпичи. Но он быстро призвал еще двоих человек, и мы
поехали на зеленой трясущейся машине из монастыря на восток. За нами
поехал маленький грузовичок, который мы должны были нагрузить кирпичами.

    Зосима вовсе не оказался каким-то темным, дремучим мужиком. Узнав,
что Таня из Беларуси, он спросил, почем идут сейчас "зайчики"
(белорусские рубли), и, узнав, что уже 1 к 12 или 1 к 13-ти, сказал,
что на Украине уже курс вообще 1 к 24-м, и устроил небольшой историко-философский
экскурс. Смысл его был в том, что много веков собиралась Святая Русь,
а вот теперь, когда все разбежались, всем стало плохо; но это пройдет
и все соберутся заново. Так объясняя, он вел машину по ухабам грунтовой
дороги со скоростью 15 км. в час, пока мы не въехали в какие-то ворота.
Видимо, этими воротами была отделена та часть острова, куда запрещалось
ходить туристам.

    Из отдельно стоящего домика вышел человек, и говорил с Зосимой о том,
что скоро к нему (мужику) приедет мастер с Большой земли и отрегулирует
ему спутниковую антенну, тогда можно будет разговаривать по телефону
с Большой землей! Отец Зосима тоже хотел воспользоваться этой связью,
как только она будет налажена. Потом мужик сказал, что там есть кирпичи,
сложенные в штабеля, это уже он (мужик) собрал для себя, а нам остались
не сложенные, раскиданные вокруг. И мы проехали за ворота к кирпичам.
Оказывается, из-за дороговизны строительных материалов монастырь использует
те кирпичи, которые остаются от разрушенных печей старых домов, причем
там есть кирпичи не только 1960-х годов, но и старые, монастырские,
которые изготовлял здесь же на острове до 1917 года монастырский кирпичный
завод. Те кирпичи были больше и гораздо тяжелее обыкновенных. И мы,
выйдя из машины, стали накладывать кирпичи в подъехавший сзади грузовичок,
причем почему-то именно те, которые были сложены в штабеля. Через
двадцать минут подошел мужик, но он, видимо, не обиделся на отца Зосиму,
покушающегося на кирпичи, а завел какой-то разговор. Наконец, грузовик
был погружен и уехал, а мы остались бродить по трехэтажному деревянному
дому, который уже разрушался.

    Почти все окна этого дома были давно выбиты. На полу первого этажа
лежали останки многих и многих противогазов, а также обрывки тканей
неизвестного предназначения. Исследовав дом, мы стали читать газеты
1960-х годов, которыми были обклеены его стены. Потом мы поднялись
на чердак и стали озирать окрестности из окошка, пока за нами не приехал
грузовик, уже пустой. Мы сели в кузов и отправились обедать.

    Обед задержался на час, мы вполне успели бы погрузить еще одну машину.
Но вот, зайдя на нашу "хату", мы увидели, что Андрей, Денис
и Иван полностью оттуда исчезли. Причем исчезли, видимо, спешно, похватав
свои вещи, и Андрей забыл свое мыло. Даже не успели они попрощаться
с нами. Но это был очень хороший для них путь: Денис и Иван собирались
в Мурманск, куда ехать удобнее через Кемь; а Андрей стремился скорее
домой, т.к., по его словам, увидел некий сон, рекомендующий ему вернуться.
А мы после обеда поехали грузить еще одну машину кирпичей, что нам
и удалось сделать. С нами работал совсем молодой монах, лет 20-ти,
родом из Петербурга. Мы спросили его, почему он не на Валааме, ведь
Валаам ближе. "Именно поэтому я и не Валааме, - отвечал он,
- чтобы соблазнов не было. Я жил месяц на Валааме, послушником.
Так вот, все время возникало желание домой съездить, мать повидать.
А с такими помыслами бороться надо. Были на Руси монастыри, где женщин
вообще не пускали, и монах ни под каким предлогом не мог свою мать
увидеть. Даже запрещали молиться за женщин." Мы удивились таким
строгостям. Был тут в качестве паломника и мальчик лет 10-ти, приехавший
на время с бабушкой из Киева, отдаленного города. Он тоже работал
с нами.

    Потом мы залезли на кирпичи и поехали по тряской дороге в монастырь,
где и выгрузили их. Потом мы с Димой пилили дрова, а Таня переносила
другие дрова и складывала в поленницу. При этом Дима оказался большим
специалистом по дровам, а я - не таковым и быстро уставал. После
того, как мы распилили пять или шесть бревен, я весьма утомился, а
Дима был совсем свеженький. После этого мы решили пойти проверить,
повезет ли нас "Юшар", который, как оказалось, приплыл раньше
ожидаемого по расписанию. Там оказалось, что этот человек, пассажирский
помощник, запомнил нас, и спросил: вас четверо? Мы сказали, что трое,
т.к. один сумел эвакуироваться на Большую землю. Нам сказали подходить
в 20.30.

    Удостоверившись, что "Юшар" берет нас, мы собрали окончательно
свои вещи и пошли на службу, предполагая, что после нее еще успеем
поужинать. Но, по счастью, мы не дождались этого момента, и, покинув
монастырь в 20.10, 20-го июля, отправились на судно. Нас удивило то,
что люди заходили на судно и никаких билетов не показывали. Проверки
не было никакой. Мы зашли и остановились на палубе в недоумении, ожидая,
когда придет тот дядечка и определит уголок, куда нам поместиться.
Но он все не шел, и мы стояли и удивлялись. Наконец, в 20.40, он проходил
мимо и сказал:

    - Ну что вы здесь стоите. Заходите туда, где фильм смотрят.

    И указал нам дверь. Там был маленький видеосалончик с телевизором,
прикрепленным к стене, и пассажиры смотрели фильм, который назывался
"SNIPER". Мы начали дремать сидя, но тут корабль отчалил,
"SNIPER" кончился и пассажиры разбрелись, и осталось только
6 "левых" пассажиров. Никакой проверки билетов в этом салоне
не было, и мы легли на лавки.

    Теплоход медленно отплыл от Соловков, и потихоньку все, что было на
острове - причал, избушки, стены, башни, -- все растворилось
в вечерней дымке. Ветер набирал силу, а теплоход медленно, но верно
пробирался сквозь море и вез нас по направлению домой. Но мы не смотрели
на это. Мы задремали.

    НА ТЕПЛОХОДЕ

    Теплоход "Юшар" плавает по Белому морю уже лет около тридцати.
Длиной он 68,10 м, шириной 10,12 м, с высотой борта 6,12 м. В каютах
его помещается 92 пассажира. "Юшар" на пару с другим судном
"Сиверко" обслуживает все рейсы Северного флота из Архангельска.
Этот же "Юшар" раз в три недели плавает в Мезень (полтора
суток пути: Куя, Б.Козлы, З.Золотица, Майда, о. Моржовец, Мезень -
500 км), он же перевозит людей из Архангельска вдоль всего южного
побережья Кольского полуострова (Пялица, Чапома, Тетрино, Чаваньга,
Кузомень, Кашкаранцы, Умба - 400 км), он же, забрав нас с Соловков,
проходит 300 км. мимо поселков Пушлахта, Летняя Золотица, о. Жижгин,
Летний Наволок, Лопшенга, Яренга, Пертоминск, причем во всех этих,
кроме Пертоминска, посадка и высадка людей производится на рейде.
Ибо этот большой теплоход не может подойти к берегу, скажем, в той
же Летней Золотице, и оттуда с берега к нему должна подойти лодка,
которая перевозит людей с берега на судно и обратно. Итак, мы предвкушали
20 часов пути по Белому морю, и уже рассчитывали, как мы можем без
билета уплыть в ту же Умбу, Мезень или Кашкаранцы.

    Но тут, как только мы вышли в открытое море, возник шторм, и нас стало
укачивать и тошнить. Хуже всего от шторма пришлось Тане. На Диму все
время отваливалась и падала спинка лавки, на которой он хотел спать.
Он пытался ее удержать своим телом, но тут начали отваливаться спинки
соседних лавок, да и сам он периодически падал на пол из-за качки.
В закрытый иллюминатор залетали брызги воды, просачивались и капали
в салон. Когда я отправился в туалет, меня опрокидывало то на правую,
то на левую стену, как пьяного человека. И так мы плыли целую ночь,
и ни в одном населенном пункте не остановились: из-за шторма ни одна
лодка с пассажирами не могла отчалить от берега. Для нас шторм был
не опасен, но шлюпка вполне могла перевернуться, ведь утром говорили,
что волны были в полтора-два метра. Нам же совершенно не хотелось
выползать на палубу проверять эти слова, потому что переход из горизонтального
состояния в вертикальное сразу провоцировал рвоту (хорошо, что мы
в монастыре не поужинали). Утром, часов в 8, пришла, на подходе судна
к Пертоминску, какая-то девушка открывать бар, а в нем какой-то шкаф,
и на нее посыпались предметы. Бар вскоре закрылся.

    Но самое интересное началось в 9 утра, после захода в Пертоминск.
Это был единственный порт, куда мы смогли причалить. На пристани встречали
корабль человек сорок, и они все полезли в наш видеосалон, т.к. места
в каютах были все заняты. И они, с рюкзаками, ведрами, сумками и мешками,
все лежачие места превратили в сидячие и даже уселись на полу на своих
вещах. Стояли мы в Пертоминске около получаса, и один мужчина, с нами
ехавший от самих Соловков (и тоже бесплатно), накормил нас с Димой.
Он сказал, что его тошнит и он не может есть, это во-первых, а во-вторых,
он скоро будет уже дома, в Архангельске, а нам еще долго ехать. И
он подарил нам консервы, хлеб и сахар. Человек этот посетил Соловки
впервые 15 лет назад (на этом же "Юшаре"), когда там все было
в запустении. После этого он несколько раз бывал на Соловках, но никогда
не было такой качки: "плывешь, как в гостинице", - сказал
он. (Родом же он был с Украины и рассказывал, как хорошо и дешево
жить в Днепропетровске.) И местные жители тоже удивлялись непогоде
на море. Один человек поехал из Архангельска в свое село, но тут начался
шторм, и посадки-высадки на рейде не было, так и уплыл на Соловки.
"Ничего, в обратную сторону поеду, выйду", - думал он,
но и от Соловков до Архангельска опять высадки-посадки не было, шторм
еще не кончился, и человек огорчался, т.к. рейсовое сообщение -
раз в 20 дней. - В общем, постояли мы в Пертоминске, и капитан
по радио сказал:

    - Внимание, товарищи пассажиры! При выходе в открытое море будет
качать. Так что имейте ввиду.

    Мы это уже поимели, а жители Пертоминска еще не знали, какой кайф
их ожидает. Но когда мы поплыли, всех их начало тошнить из-за их сидячего
положения. И одни, вооружившись пакетиками, блевали в них, а другие
бегали в туалет или на палубу, и при подъезде к Архангельску все борта
"Юшара" были обрыганы. Я же нашел себе местечко в каком-то
проходе, и, лежа на полу, проспал 4 часа, пока не началось вхождение
в Северную Двину и качка уменьшилась и вовсе прекратилась.

    И вот мы тихо плывем по Северной Двине, и на верхнюю палубу вылезают
мрачные жители кают, которым тоже было нехорошо в пути сем. Тут же,
на Юшаре, оказалось, плыла и упомянутая Наташа из Москвы с двумя немцами,
которых она возила на Соловки. За каюту они заплатили 80 тыс. руб.
Немцы, с трудом после качки вспоминая русские слова, радовались солнцу,
голубому небу и Северной Двине, которая была весьма широка. Вдоль
реки по берегам были многочисленные пристани, где нагружались бревнами
огромные суда. И наконец по берегу потянулся великий город Архангельск,
на землю коего мы вступили, покачиваясь, в 20 часов 38 минут, т.е.
плыли мы без двадцати минут сутки.

    АРХАНГЕЛЬСК

    В Архангельске нас приняла с ночевкой Оксана с ул. Тимме, причем мы
весьма удивили ее маму своим неожиданным появлением, и, опять же,
своей варкой овсяной каши у нее дома. Утром мы пошли бродить по Архангельску
и увидели фотоателье, которое очень интересовало Таню, т.к. она никак
не могла извлечь пленку из своего фотоаппарата. Эта задача была очень
трудна, и две тетушки в фотоателье минут 20 возились с нею, сменяя
друг друга в затемненной комнате. Они очень старались, думая, что
мы им дадим эту пленку проявлять, но мы забрали пленку и ушли. Пришли
мы на вокзал, где как раз стоял поезд. Но напроситься в поезд нам
не удалось. Начальник поезда послал в милицию, милиционеры послали
к дежурному по вокзалу, дежурная - к начальнику поезда; а проводник
общего вагона послал нас на все четыре стороны, отметив: "это
вам не "Жигули"! Другие же милиционеры послали нас в мэрию,
говоря: "там любят всяким помогать". Но, усомнившись, что
в мэрии Архангельска нам дадут денег или посадят на поезд, тогда мы
решили ехать автостопом. Для этого мы сначала сели на городской автобус
и поехали прочь от вокзала, а Оксана провожала нас.

    На конечной остановке появились контролеры. Они стали проверять всех
выходящих из автобуса на предмет билета, а все зайцы оставались в
автобусе. Таковыми зайцами были мы. Они предложили нам заплатить некоторый
штраф, говоря: в милиции вас ждет уголовник Вася, он уже 3 дня там
торчит, не на ком руки размять... И, говоря такую басню, периодически
прибавляли: "ну что: думаем!" Имелось ввиду: или платим, или
идем в камеру на свиданку с уголовником Васей. Мы выбрали второе (так
как платить мы не имели) и прибыли в милицию, коя находилась в том
же морском-речном порту, куда мы причалили в прошлый день. В милиции,
посмотрев наши студенческие билеты и выслушав нашу краткую повесть,
нам пожелали счастливого пути и отпустили нас. (Оксана при этом не
присутствовала, т.к. она, имея проездной, была пропущена контролерами
и ушла.) И мы, перейдя через великий разводной мост через Северную
Двину (точнее, не разводной, а поднимающийся), вышли на трассу и начали
ловить машины, причем разделились: Дима поехал один, а мы с Таней
- вдвоем. До Москвы оставалось 1228 километров.

    ТРАССА

    Сменив три машины ("Уазик" и два "Камаза"), мы проехали
только 15 километров, когда Дима обогнал нас. Был третий час дня,
и машины проезжали редко, но и те показывали, что заворачивают, -
а другие были полны людьми (был день пятницы, и кто ехал на дачу,
кто еще куда). Наконец, подошла легковушка, где ехала супружеская
пара. Они сказали, что едут далеко - до Емецка, так что мы можем
положить вещи им в багажник, что мы и сделали. Но, спрятав рюкзак,
я лишился и карты, и не знал, где Емецк. Провезли они нас километров
более 100, и мы прибыли в старинный город Емецк (известный с XII века),
похожий более на деревню. Там мы стояли длительное время, и день склонился
к вечеру, а машин почти не было.

    Оказалось, в Архангельской области очень полезен метод автобусостопа,
потому как все автобусы могут везти там бесплатно. Это обнаружилось,
когда проезжающий мимо автобус от моей поднятой руки остановился и
взял нас, и мы уселись, ничего не говоря. Все другие люди, садящиеся
на остановках, платили водителю какую-то сумму, а мы не платили. Автобус
шел хитро, потому что большинство населенных пунктов расположено было
не по новой магистрали М8, а по глухой грунтовой дороге, по которой
ездил еще Ломоносов, параллельно нашей магистрали на расстоянии 1-5
километров. Иногда же эти трассы сходились. Но там, где они шли параллельно,
автобус вдруг сворачивал с шоссе на тряскую грунтовку, и, проезжая
пару километров, достигал села, где высаживал или принимал одного-двух
местных жителей, и вновь, подпрыгивая на ухабах со скоростью 10-15
км/час, возвращался на шоссе, чтобы разогнаться и ехать еще минут
десять или двадцать быстро и тихо. Так мы доехали до конца маршрута
одного автобуса и вскоре поймали другой, которым доехали до поворота
на село Почтовое часов в 18.30 вечера.

    У села Почтовое мы стояли больше часа. За это время прошло штук десять
машин, но никто нас не взял, автобусов же больше не ожидалось. Вокруг
было очень много сухих дров, видимо, была какая-то большая порубка
леса вокруг дороги, и мы могли бы создать костер большой высоты. Мы
так и собрались сделать, если никто нас не подвезет дальше. Но перед
тем, как разводить костер, мы решили провести великий эксперимент,
а именно: попроситься переночевать в село Почтовое в какую-нибудь
избу.

    И мы начали ходить и стучаться во все двери. Раз пятнадцать подряд
нас не пустили. Мы говорили:

    - Здравствуйте! Пустите запоздалых путников переночевать. Мы застряли
на ночь в этом поселке.

    - У нас некуда, понаехало гостей из города.

    - Может, дадите что-нибудь покушать, хлебушка кусочек или картошину?

    - Нет у нас ничего.

    Так обошли мы много дворов, и возникло такое впечатление, что весь
Архангельск приехал в эту пятницу в село Почтовое. Но наконец нам
сказали:

    - Вот, пойдите туда, где старик играет на баяне, наверное, там
получится.

    И мы пошли в тот двор, где старик играл на баяне. Это был очень бородатый
старик, а рядом стоял безбородый и нетрезвый, и они пели песни минувших
лет. Вот мы нашли и хозяйку - женщину лет пятидесяти, которая
согласилась нас пустить, и мы оставили вещи в доме и пошли за ней
в хлев. Там Таня и эта тетя доили двух коров, а я удивлялся. Там же
были и хрюшки, и прочие животные. Почему-то все порожденное молоко
тетя смешала с помоями и налила в кормушку свиньям и прочим скотам,
а мы пошли в другой хлев, где из третьей коровы также было получено
молоко, причем питьевого свойства. Ближе к вечеру, когда их родственники
пришли с сенокоса, они начали ужинать, и за столом собралось человек
десять. Там была и прабабушка, и эти два старика, временно прервавшие
свои песни.

    - Что есть жизнь? - в нетрезвом состоянии спрашивал меня старик
без бороды. - Жизнь это течение. Это первое. И, во-вторых, жизнь
- это борьба! Мы уже что, догорающие свечки... А вам, молодым,
надо - бороться, потому что жизнь - это борьба!..

    Второй же рассказывал, какие у него были баяны и сколько лет они продержались.
Нынешний же баян служил ему уже 46 лет. Затем все начали есть, и нас
с Таней кормили с удвоенным усердием. Оказалось, что принявшая нас
женщина была заведующая магазином, но, т.к. магазин все время обкрадывают,
она держит тушенку, консервы и пр. у себя в избе и жители приходят
к ней домой за продуктами. И нас кормили всякой тушенкой, сосисками,
паштетом, тушеной картошкой и соком, а от самогона мы отказались.
Все жители удивлялись: "не курят, да еще и не пьют!" Население
поселка делилось на пьющих много и пьющих так, как пить нельзя, причем
первые ругали за это вторых. Пила даже и прабабушка, несмотря на свои
лета преклонные. В доме были еще и трое маленьких детей, но они уже
спали.

    - Между прочим, водку в именно 40 градусов изобрел великий русский
химик Менделеев, - разводил речи старик без бороды, уже основательно
напившийся. - Больше сорока, вроде бы, организму вредно, а меньше
тоже... Да и вопрос хранения, тоже, чтобы не замерзала она... -
и они начали вспоминать, как в войну пили денатурат и даже йодную
настойку. Потом пошли воспоминания про Шпицберген, так как старик
с бородой ранее жил в Мурманске и служил на флоте. При этом все нас
старались подкармливать, ибо наш путь был еще весьма велик, до Москвы
оставалось 1024 километра.

    Большая семья жила в нескольких избах, стоящих рядом. Нас положили
спать в одной из них. Мы попросили разбудить пораньше, но когда же
проснулись, солнце было уже высоко, но будить нас никто не собирался.
Оказалось - 9 утра. Мы оделись и хотели выйти из избы, но она
была заперта снаружи. Оказалось, что все люди в других избах еще спали.
Мы начали собираться, и хозяйка, принявшая нас, пробудилась и подарила
нам консервы и хлеб. Мы попрощались и отправились на трассу.

    Нас звали приезжать еще, рекламировали нежилые избушки и Антониево-Сийский
монастырь неподалеку. Так что первая попытка заночевать в сельской
местности великолепно удалась, и нам оставалось только из оной местности
уехать.

    Стоим мы на трассе, а рядом проходят местные жители. "Глянь-ка,
вчера вечером стояли и теперь стоят", - удивляются они. Но
вот подошел "Икарус" в сторону г.Березник, мы вошли в него
и поехали. После Березника мы стояли на трассе в том месте, где дорожные
рабочие начали заливать дорогу битумом, и все машины притормаживали,
и очень удобно их было ловить. Но останавливались только переполненные,
недалеко идущие машины, видимо думая, что и мы - дорожные рабочие.
А настоящие рабочие предлагали мне надеть их оранжевый жилет, чтобы
машины лучше останавливались. Но я не захотел: что бы я делал с жилетом
в последующей жизни? Снял бы и выкинул в окошко машины? Тогда рабочие
сказали, чтобы, как только я увижу дальнобойную машину, я крикнул
им. Два раза проезжали дальнобойщики, но и выскочившие из кустов по
моему крику рабочие их не остановили. Так что пришлось нам удовлетвориться
"Камазом" до Усть-Ваги, тем паче, где она находится, я не
знал. Но Усть-Вага оказалась всего в 15 километрах от Березника. Там
мы стояли в очень глухом месте и поймали автобус, который бесплатно
вез нас полчаса до конечной, заезжая в деревушки в стороне от трассы.

    Я размышлял: конечно, рациональный подход - штука хорошая, когда
я могу рассчитать предполагаемое путешествие со всеми пересадками
на тысячи километров вперед. Но в некоторых случаях, как, например,
в нашем, рациональный подход становится неприменим - например,
когда мы оказались в Вологде и не обрели общего вагона на Архангельск.
Но еще тогда можно было перерассчитать нашу дорогу на Питер и на Кемь.
Но и только. После Кеми же рациональный подход уже надо было отбросить
и перемещаться иррационально, только полагаясь на волю Божию. И в
таком случае перемещение становится еще лучше, чем это можно было
бы сделать, пользуясь рациональными выкладками. Так же и при сдаче
экзамена: конечно, можно, за несколько дней выучив все билеты, сдавать
экзамены, но если изучить их невозможно, можно идти, не зная ничего,
и главное - не беспокоиться, и иррациональный подход приведет
к наилучшему возможному результату, если рациональный исчерпал себя.
- Пока я так думал, автобус заехал в сторону от трассы в какую-то
деревню, объявил конечную и всех выгрузил. "Вот тебе и иррациональный
подход", - подумал я, выглядывая в какое-то село. - "Этак
мы и автобус на Вельск пропустим", ибо, будучи в Березнике, запомнил
время прохождения автобусов на Вельск. Это самые крутые и дальние
автобусы, ни в какие села не заходят! Скоро - третий и последний
сегодня автобус, и мы его могли бы пропустить. - И я попросил
водителя вернуть нас на трассу, и когда он поехал обратно, он высадил
нас там, где вернулся на шоссе.

    И тут, не прошло и двух минут, как первой появившейся машиной оказался
Вельский автобус. "Однако", подумал я и поднял руку. Он остановился,
и мы зашли в него. "Простите, не подвезете?" - "А
далеко ли подвезти?" - спрашивает водитель. "Вообще-то,
нам до конца... У нас просто деньги кончились, мы уже третий день
с Соловков домой возвращаемся..." - говорим мы, а тем временем
пролезаем внутрь автобуса и садимся сзади. Автобус закрыл дверь, и
мы поехали.

    Ехали мы на том автобусе четыре с половиной часа, причем ничего с
нас не потребовали. В 19 часов мы прибыли в отдаленный город Вельск,
находящийся на железной дороге. Это нас очень порадовало, и отныне
всем людям да будет известно, что при отсутствии денег в Архангельской
области можно применить метод автобусного стопа. В Вельске здание
вокзала представляло собой большой покрашенный полукруглый ангар,
где мы встретили Диму! Оказалось, что ему удалось поймать легковую
машину, которая провезла его 300 километров, причем его накормили
и даже, проезжая какой-то коммерческий ларек, дали 3000 рублей на
сосиски, которыми он и утолил голод свой. Ночью же ему пришлось идти
по трассе, т.к. на расстоянии 15 км. он не нашел ни одного населенного
пункта, а спать на трассе не мог из-за многочисленных комаров. А утром,
уже в 5 утра, он поймал первую машину, и достиг Вельска еще часов
в 11 утра, где уже безуспешно просился в Котласский поезд с общим
вагоном и обращался в милицию - чтобы его посадили в поезд, но
положительных результатов это не дало. Так мы встретились с Димой
и очень обрадовались, и вообще там уже существует пригородное сообщение
(раз в день), так что достижение Москвы стало в принципе возможным.

    Наша "электричка" - Кулой-Коноша - шла в 8 утра,
но мы стали проситься во все ночные поезда. Отовсюду нас гнали, и
мы решили залезть в поезд самостоятельно. Когда подходил таковой,
мы залезли в тот вагон, где лезло больше всего народу, и лишь когда
поезд тронулся, проводник пошел проверять билеты. Мы же, встав, пошли
из этого вагона, но нас случайно заметил проводник следующего вагона
и предложил нам выметаться. Мы и перешли в тамбур, и ехали там, пока
к нам не докопался начальник поезда. Он повел меня в купе проводников,
где, узнав нашу историю, разрешил нам доехать до Коноши (100 км.),
а оттуда добираться уже электричками. И мы, улегшись на полках, уснули,
а в Коноше нас разбудили.

    Когда мы достигли Коноши, мы были рады, т.к. оставалось проехать всего
707 км. Правда, из Архангельской области мы еще не выехали - она
весьма велика. Площадь Архангельской области 587.000 кв. км., тогда
как, например, всей Беларуси - 207.000. В Коноше роскошный вокзал,
там очень удобно ночевать, т.к. у кресел нет ручек, и можно растянуться
и лечь. В Коноше мы спали долго и чуть не проспали, но все же сели
в пригородный поезд ("подкидыш") до станции Вожега. Эта "электричка"
содержала один сдвоенный дымящий тепловоз и один плацкартный вагон
с тетей-билетершей внутри. Эта билетерша, узнав, что у нас нет билета
и мы не желаем платить, сказала:

    - В Ерцево с милицией выйдете!

    Но в Ерцево то ли не было милиции, то ли тетке стало жаль бедных путников
- в общем, никто нас не высадил, и мы достигли поселка Вожега
в воскресный день 24 июля.

    Это была уже Вологодская область. Таня увидела на дороге заржавленные
монеты: 50 рублей и 1 рубль, и мы, обогатившись, купили себе половинку
хлеба. Потом мы пошли в парк, где оказались свидетелями необычного
праздника.

    Около деревянного здания поселковой библиотеки был поставлен микрофон
и большой динамик, а перед ним стояло штук 10-12 стульев. Рядом стоял
шкаф с книгами, а справа продавали бананы. Когда мы легли в парке
на скамеечки, сквозь листья вдруг к нам стали доноситься такие слова:

    - В эти дни наша страна отмечает 100-летие со дня рождения великого
русского писателя Михаила Зощенко! В связи с этим наша библиотека
производит традиционную встречу жителей с выдающимися читателями нашего
города.

    Поселок Вожега они называли городом. Также они произвели выдачу призов
тем, кто оказался наиболее выдающимся читателем. Звучало это примерно
так:

    - Как вы знаете, Елена Петровна - старейшая читательница нашей
библиотеки. Мы ей дадим приз "Мисс Мудрость". Скажите, Елена
Петровна, из каких книг Вы черпаете свою мудрость?

    (Последовал тихий и неразборчивый ответ.)

    - Следующий приз - "Мистер Любознательный". Школьник
Саша выписывает такие журналы, которые даже наша библиотека не выписывает.
Похлопаем ему! (Неслышные аплодисменты.) Скажи, Саша, какие журналы
ты выписываешь?

    - Ну, "Наука и жизнь", "Юный техник"...

    Дальше было присуждение приза "Мистер Детектив" какому-то
дядьке, прочитавшему больше всего детективов. Потом были различные
викторины, причем большинство призов завоевал Мистер Любознательный
Саша. В одной из викторин был приз - лимонад. Дремлющий Дима с
соседней скамейки переполошился:

    - Пошли скорее, там еду дают!

    Но идти было лениво. Тем паче, что "Праздник книги" быстро
угас, видимо, из-за немногочисленности участников. Но нас еще долго
удивляла "встреча жителей города с выдающимися читателями",
за отсутствием в Вожеге писателей.

    Так посидев, мы отправились на вокзал, где еще немножко подремали,
пока не подошла "электричка" на Вологду.

    - Будем брать с боем! Даже если будут выпихивать, все равно будем
держаться! - решили мы. Но когда подошла сия 12-вагонная плацкартная
"электричка", все опасения завяли. Там было лишь по одной
тетке на два вагона, и потому при входе ничего не проверяли. Но после
того, как мы отъехали и изобразили сладкий сон, прошла старушка, контролерша.

    - У всех, кто на Вожеге сел, есть билеты? У вас, ребята, есть
билеты?

    - Да, все в порядке, - ответил я, и мы с чистой совестью ехали
4 часа до великого города Вологды, потому что денег у нас не было,
и поэтому было "все в порядке".

    В Вологде мы подсели на вечерний пригородный поезд до Данилова, и
тут произошло вот что. Тетка-билетерша, содержащаяся в этом поезде,
когда узнала, что мы безбилетники, даже и слушать не захотела нашу
историю. Со словами "готовьтесь к выходу!" она куда-то ушла,
и вскоре в вагоне появились два милиционера. Им-то и досталось слушать
нашу занимательную повесть. Просмотрев наши студенческие билеты, милиционеры
оставили нас в покое и ушли. "Ну, хорошо, что хоть личность проверили",
- проворчала тетя, и мы спокойно доехали до Данилова. Причем мы,
видимо, были единственными, кто ехал в этом поезде до Данилова, т.к.
никто, кроме нас, оттуда не вышел на конечной. Пересидев ночь на уютном
вокзале города Данилова, мы, сменив еще четыре электрички, погуляв
в древнем городе Ростове и встретив еще дважды контролеров, -
достигли славного города Москвы 25 июля, на 16-й день от нашего выезда
из Москвы, в 18.30.

    Последние 300 километров нашего пути ознаменовались покупкою половинки
черного хлеба в Ростове и веселым контролером в электричке на Александров,
который сказал:

    - Вот сейчас ты слезешь с электрички, пойдешь в какой-нибудь колхоз,
уведешь оттуда какого-нибудь осла и на нем поедешь в Москву!..

    - Нет, я не буду, зачем мне воровать осла?..

    - А зачем было ехать без билета на электричке?.. - отвечал
контролер. Затем он состроил другую гипотезу:

    - Вот сейчас ты сойдешь с электрички, продашь свой рюкзак, свои
кроссовки, купишь билет и тогда поедешь в свою Москву!..

    Кроссовки мои были столь изношены, что их никто бы не купил, но контролер
еще долго придирался к нам и наконец ушел, а мы приехали в свою Москву
без осла, но с кроссовками.

    Итак, мы втроем добрались. А вот какова была судьба остальных действующих
лиц. Андрей, Денис и Иван, отделившиеся от нас утром в среду, 20 июля,
бесплатно доплыли вместе с паломниками до Кеми. Там кто-то заплатил
за всех, и никто не заметил, что к ним присоединились три "левых"
паломника. Во время качки их всех тошнило, кроме гигантского 16-летнего
человека, который тоже плыл с ними. На вокзале Кеми Андрей увидел
женщину, безуспешно пытающуюся продать 4 билета до Петрозаводска.
Когда уже поезд собирался отходить, а билеты оставались некупленными,
Андрей попросил подарить ему один из билетов (все равно они пропадали).
Так он достал Петрозаводска. Андрей рассказал впоследствии, как над
ним на полке ехал гигантский человек. Когда пассажиры пытались его,
объединенными усилиями, взволочь на верхнюю полку, проводница увидела
это и испугалась:

    - Осторожно, эти полки рассчитаны только на 190 килограмм!

    - Ничего, в нем только 183, - отвечала его родственница, продолжая
вталкивать оного на верхнюю полку.

    В пути Андрея накормили и дали 7000 рублей на билет. И он, купив билет
до Лодейного Поля, достиг в общем вагоне этого же поезда славной северной
столицы, а оттуда на электричках вернулся к себе домой 22 июля в пятницу.
Денис и Иван поехали методом одной остановки в Мурманск и достигли
его. Обратно они поехали тоже методом одной остановки и достигли Кеми,
где разделились, поехали автостопом и вскоре достигли места своей
постоянной дислокации.

    Так завершился путь тех, с кем мы разделились на Соловках. Женя и
Макс, которых мы оставили в Вологде, благополучно вернулись в Ярославль,
где осмотрели музеи и город. Затем Женя вернулась в Москву, где встретилась
с Лешей и узнала таинственное житие его. Оказалось, что Леша поймал
прямую машину от Кириллова до Москвы, а оттуда поехал на север и достиг
г. Пушкин Ленинградской области, а затем, видимо, одумался и решил
вернуться. Однако вскоре, опять желая воплотить свою мечту - пожить
в глухой карельской деревне - он исчез из Москвы 31 июля, но и
тут не достиг ее. Так, то появляясь, то исчезая в неизвестном направлении,
живет он до сего дня.

     * * *

    Сегодня я вспоминаю путь, который остался позади. Наш путь не начался
в этом июле, наш путь начался много раньше, и эта поездка была лишь
его серединой, его кульминацией. Мы проехали тысячи верст, посетили
десятки городов и деревушек. Мы встречали многих людей на своем пути,
познали красоту России, доброту людскую и Провидение Божие. Ищите
- и будет вам дано; и поистине, если мы искренне ищем, то, что
нам будет дано, окажется тем, что нам нужно. Стучите - и будет
вам открыто, и если мы будем стучать во все двери, откроется та, которая
нужна нам. Просите, и если мы просим, мы получаем то, что нам нужно,
осознаем мы это или еще нет.

    "Просите, и будет вам дано; ищите, и найдете; стучите, и отворят
вам; ибо и всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему
отворят."