ЧЕРНОБРИВАЯ Оксана
ЖЖ - ocherno.livejournal.com

 Москва, 10.08.2009г.

Прогулка по реке Чинай

 1.

Она засыпала под звуки летнего ливня. Было слышно, как плюхают капли по листьям тополя, как поскрипывает и вздыхает бедное дерево. Сознание податливо уплывало в открытую форточку, легчало, уже почти распадалось, как вдруг в комнате  послышался женский плач. Набирающие силу стенания неприятно выдергивали из навернувшегося сна, пока вовсе его не разогнали. Эля уставилась в потолок, и устало соображала, кто это может плакать. В квартире она одна, может на лестничной площадке? С улицы вряд ли было бы слышно, все-таки четвертый этаж.  К тому же она никак не могла отделаться от мысли, что плачут именно в её комнате. Она еще с минуту лежала, а потом подскочила и метнулась в коридор. Сквозняк всколыхнул сорочку, ледяной змейкой обвился вокруг колен… В кухне форточка нараспашку, и дождь лупит,  раскачивая тюль…

Вернувшись в комнату, она влезла в постель, потерлась щекой о прохладную наволочку, но плач тут же возобновился. Грудные всхлипы переливались в неё, в груди все сжалось, как будто рыдала она сама. Воздух в легких погустел и разбух, в горле пекло, она задыхалась… Что это, Господи? Хватит!…

Вскочила с постели - опять тишина… капли мерно чиркают по стеклу. Когда легла в третий раз, ей показалось, что источник звука находится у неё под кроватью… Она мгновенно включила свет, приподняла край простыни… На оборотной стороне кровати словно её зеркальное отражение спала девушка, отвернувшись к стене. Комната показалась вдруг перевернутой, будто она сама висит вниз головой, и Эля неосознанно схватилась за ножку кровати. На обороте матрас был застелен таким же бельем, что и сверху. Одеяло едва доходило до бледного плеча, легчайшие  рыжие волосы стелились смятыми завитками.

- Эй… - прошептала Эля, - Проснись!

Девушка не откликнулась. Сквозь сопение она беспокойно вздрагивала и закапывалась в подушку, беззащитно высовывая из-под одеяла белое плечико. Эля дотронулась до неё, и спящая, вздрогнув, повернулась на спину. Лицо её было раскрасневшимся, рыжие опушки ресниц упрямо не желали разомкнуться…

- Эй… Кто ты? – заворожено прошептала Эля, вывернув голову так, чтобы девушка перестала казаться нависающей над полом. Ресницы вздрогнули, обнажив щелки затянутых сонной пеленой глаз.

- Это ты плакала?

Невнятное «Угу…» тут же было проглочено глубоким зевком.

- Почему?

- Ты же знаешь… - сонно прогнусавила она и попыталась отвернуться к стене, но Эля удержала её.

- Подожди, пожалуйста, не засыпай… - взмолилась она, - Я ничего не знаю, но я не хочу, чтобы ты плакала, потому что когда ты плачешь, я как будто бы тоже…

- Почему ты с ним не уехала? – укоризненно простонала девушка. Эля знала, о ком идет речь, но у неё имелись лишь ветхие оправдания, которым не верила даже сама. Прошло уже пять лет, но она не могла примириться.

- Что мне сделать… - беспомощно прошептала Эля, и девушка шевельнулась под одеялом, распрямляясь и поворачивая к ней лицо.

- Найди его! - донеслось невнятное, размытое шумом дождя.

- Это теперь невозможно… - задумчиво возразила Эля, - Я не представляю, где он теперь.

- Ты найдёшь его на реке Чинай… – пробормотали ровные розовые губы, и тут голова у Эли закружилась, а комната снова перевернулась, пол с потолком поменялись местами, и она зависла в свободном падении над белой пропастью с люстрой, готовая в любой миг сорваться вниз…

2.

Проснувшись на полу, она не могла вспомнить, как свалилась с кровати. Был, кажется, колеблемый берег, река с белесой водой, бесплотные камни по краю обрыва, пунктирно-тонкая тропинка… И сквозь все это отзвуком тибетского колокольчика проступало живое, яростно засевшее в голове слово: «Чинай»…

Эля скептически улыбнулась – чего только не приснится. Может, конечно, и существует такая река, где-нибудь в Таиланде или Южной Корее, она даже не исключала, что её путешественник однажды там побывал, хотя сама слышала о ней впервые.

Поиск в Интернете по слову «Чинай» дал любопытные результаты. Вместо десятков разнородных водоемов обнаружилась всего одна река с таким названием. Река под названием Красногорка (второе название Чинай) ломано изгибалась прямо над стянутым, словно женская талия, перешейком центрального Сахалина. Преувеличенно-яркие фотоснимки осенних берегов и крутых порогов, где мелкая вода лихо выплескивает за острый каменный уступ, конечно, впечатляли, хоть Красногорка не отличалась от прочих Сахалинских рек.

Следующей ночью все повторилось, и продолжалось до самого утра. К рассвету ошалевшая Эля сидела, вжавшись в кресло.  Сознание плыло. Полубодрствуя на работе она убеждала себя, что нужно сегодня же посетить психиатра. Настольный календарь третий день показывал 23 августа, она потянулась оборвать листок и вдруг замерла. Сегодня был вторник, 26. С пугающей ясностью она поняла, в чем причина её ночного безумия, и этого внезапного, вздорного желания хоть сейчас кинуться искать его по всему свету… На самом деле ей не нужно лететь через полмира на какую-то реку Чинай, а нужно просто сесть в электричку и поехать на берег, где волны и белые степи песка и маяк, вечно ждущий её, холодный, не имеющий сердцевины. Это стало для неё ритуалом: каждый год, 25 августа она приходила туда, и всегда стояла нежнейшая бархатная погода, и веяло свежим ветром…

Она решила поехать с утра, но ближе к полуночи пожалела, что не уехала немедленно, поскольку и в эту ночь рыдания не дали ей сомкнуть глаз. Больше ни разу не удалось ей обнаружить девушку под кроватью. Эля безропотно решила, что тронулась рассудком. Одолевали воспоминания, как пять лет назад она шла вдоль берега,  хорошо захмелевшая после студенческой пьянки. Отмахнувшись от провожатых, она желала одиноко насладиться этим густо-синим распахнутым небом с отворотом розовой изнанки и последними днями заслуженного безделья...

Небо к вечеру посмурнело.  Почуяв грозу, Эля взвизгнула от восторга и помчалась купаться. Она обожала шторм с какой-то патологической одержимостью. Волна обдавала ступни струями песка и мелкой гальки. Ревущее море расходилось волнами, выталкивая Элю на берег, но та упорно заходила в воду… потом нырнула и поплыла со всей силы наперегонки с чернеющей в небе кляксой. Громыхнули первые раскаты, к тому времени её уже отнесло далеко, и, задыхаясь от пьяного восторга, она повернула обратно. Эля легко скатывалась по вздыбленным водным хребтам, но её с той же силой возвращало обратно. Она боролась, гребла, но не двигалась с места. В еловый берег вонзилась рогатина молнии - Эля вскрикнула и хлебнула воды. До берега оставалось метров сто, хотя, возможно и больше, крутые пороги заслоняли видимость.

Волны бесновались кругом, хлынул дождь. Эля испуганно барахталась, зная, что на помощь звать некого. «Зачем я полезла, зачем?!» - пьяно изумлялась она, и тут же перед ней в воду шарахнула молния, а следом громыхнуло так, что у неё подпрыгнуло сердце. Море топило её, забрасывая пригоршнями воды. Эля хрипло закричала и ушла под воду.

Тело расслабленно подалось в глубину, но в какой-то момент её больно дёрнули за руку, и Эля очнулась. Она едва поминала, как её вытащили под дождь, как забрасывали в хлипкую лодку, зачерпнувшую бортом воды. Она мужественно все это стерпела, и только в лодке потеряла сознание. Потом ей долго снился утомительный сон, будто она лежит в цилиндрической комнате с раскрошенными кирпичными стенами, в дальнем углу человек сгорбившись бросает деревяшки в железную печь, единственное оконце задраено клеенчатым лоскутом, а снаружи молотит дождь…

Дождь затих только под утро. Начинало светать, сквозь щели между клеенкой и кирпичным откосом сочился пасмурно-белый свет.  Мужчина спал возле потухшей печки, развалившись на пухлом мешке, покрытом тряпьем. Было прохладно, Эля лежала под колючей шинелью в одном белье - одежда, верно, осталась на пляже. Она привстала, разглядывая лежащего поодаль спасителя. Мужчина с густой бородой, которая остро торчала вперед, не теряя своей лопатообразной формы, и русыми клочковато торчащими волосами. Сложен он был крепко, но при том худощав, и выглядел сильно за тридцать. Чтобы получше разглядеть лицо, она приподнялась еще сильнее, шаркнув по полу краем шинели... Он повернул голову и уставился на неё диковатыми глазами, обросший, густые брови сползались к переносице…

«Как будто из берлоги…» - подумала Эля, неловко прикрывшись шинелью. Мужчина на этот её безотчетный жест только кривенько усмехнулся.

Её спасителя звали Володя.

3.

Острый сосновый запах, янтарные капельки сияют между рыжими хлопьями коры, сухие шишки разбросаны на мягкой хвойной подстилке. К маяку нужно было идти через лес несколько километров от станции (а по берегу и того дальше), и Эля жалела, что нет у неё больше велосипеда, на котором в то лето она приезжала к нему…

Он был путешественник - единственная его профессия, как он сам говорил. Он приютился в заброшенном маяке, на который набрёл случайно, в поисках немецких катакомб, или советского портового недостроя. Это была десятиметровая кирпичная труба с тремя поперечными перекрытиями из досок. Володя сразу облюбовал первый этаж. Здесь он устроил себе лежанку, печь вроде мангала с трубой  смастерил из деталей гниющего в лесу трактора. Второй этаж был не надежен, и к тому же основательно продуваем, ветер водил хороводы сквозь четыре узких оконца. Вбитые в стену ржавые прутья служили ступенями и вели на верхушку, где обрушилась половина крыши, а пол устилала смесь кирпичной крошки, железок и битого стекла. Зато вид отсюда открывался сумасшедший.

Володя  нашел на берегу её одежду, все кроме шлепок, которые вероятно унесло штормом. Сидя наверху на овощных ящиках, они встречали рассвет. Самого рассвета, правда, они не видели, поскольку солнце вставало с другой стороны, но его восхождение легко было угадать по выцветающему оттенку морской синевы.

Володя поведал ей, что путешествует всю жизнь («С тех пор как не окончил школу,» - уточнил он). Сейчас он дожидался отбытия корабля в ЮАР, на который ему удалось наняться матросом. Корабль отходил в конце августа, в ЮАР он планировал встретиться с группой московских путешественников, совершающих кругосветку, и вместе с ними двинуться к берегам Южной Америки и дальше вглубь континента,  навстречу загадочным руинам Майя, которые чрезвычайно его интересовали.

- У тебя что, вообще нет дома? – удивилась Эля, на что её собеседник красочно обвел руками чудеснейший прибрежный пейзаж.

- Вот мой дом… - иронично озвучил Володя.

- …пока дожди не начались… - передразнила Эля его же тоном.

- Когда начнутся дожди, меня уже здесь не будет. Я буду плыть навстречу самому жаркому и дикому континенту. А когда мне там станет слишком жарко или слишком скучно, я уже буду на пути к другим берегам... – гордо объяснил он.

Эля, конечно, не понимала, как можно оставить родные места, и в одиночку шататься по свету, но все же его слова сильно её взволновали. Она нехотя вспоминала свою детскую мечту о путешествиях, с которой каждый человек в свое время простился, и с удивлением почувствовала зависть. Причем зависть вызвали не страны, которые ему удалось посмотреть, а скорее ленивый, уверенный тон человека, для которого путешествия стали привычны.

- Путешествовать хорошо, когда есть деньги… - со вздохом ответила Эля.

- Пока есть деньги, ты ничему не научишься, Рыженькая! – возразил Володя, закинув руки за голову (имени её он так и не спросил). Он везде умудрялся разваливаться в ленивой позе, и густая русая борода гордо торчала, когда он, прищурившись, запрокидывал голову, - Ты никогда не научишься плавать, если будешь цепляться за дно. Так же и с путешествиями, главное – решиться. Ты удивишься, когда судьба начнет тебе помогать.

- Как можно рассчитывать на удачу? А если бы тебя не взяли на этот корабль? - упрямо твердила Эля.

-  Нет никакой удачи, есть заслуженная награда. Если ты просто доверишься случаю и перестанешь тревожиться из-за денег, обстоятельства сами понесут тебя к твоей цели. В любой точке мира, даже в самой беднейшей стране  человек в состоянии заработать себе на еду. Передвигаться при желании можно бесплатно. Первый раз я приехал в Москву на попутках, мне было тогда шестнадцать.

- Доехать до Москвы не большой подвиг.

- Может, конечно, девять тысяч от Владика для тебя не подвиг, но я тогда собой гордился! Потом был Казахстан, Китай, Камбоджа… - он шумно зевнул, и уже не стал продолжать.

- Если ты очень захочешь найти работу – работа сама тебя найдет.  – поделился он одним из ценных своих наблюдений, - Люди начинают по-другому к тебе относиться, когда узнают, что у тебя нет ни копейки, и что ты за тысячи километров от дома... Они забывают по всякие условности, и просто стараются помочь. Сама ты разве не помогла бы?

4.

Сосновый лес проглядывал заплатами полян с крохотными фиолетовыми цветами. Тропинка попетляла наверх, а значит, за песчаным перевалом ждет море. Эля взбежала на холм и в три долгих шага сползла вниз в сыпучих колеях песка.

Она хорошо помнила, как после первой встречи с Володей возвращалась домой. Солнечное утро ослепительно дразнило глаза, песок, избитый ночным дождем, покрылся девственной корочкой и хрупко проламливался под босыми ногами. До станции она шла часа три, и успела перебрать кучу мыслей. Она воображала Володю в лихой тельняшке сидящим на мотке швартовочного каната на носу корабля, видела, как он приставил ладонь козырьком и вглядывается в синюю солнечную даль... Черный рюкзачище (все его имущество) дожидается в матросской кабине, ни тебе прошлого, никаких забот…

Сейчас Эля точно не могла сказать, что заставило её вернуться на следующий день. Скорее всего, её манила приоткрытая завеса непозволительной интереснейшей жизни. Она готова была слушать Володю часами, не обижаясь на его периодические колючие насмешки. В этот раз Эля застала его на поляне, что-то стряпающим на костре. Он был без рубашки, тощий живот его пересекала единственная тонкая складка. Загорелый, жилистый. Он сильно сутулился, борода упиралась в грудь, волосы топорщились каскадом русых жирноватых завитков.  У Эли мелькнула мысль, что приведи он себя в порядок, был бы, пожалуй, ничего, но его издевательский тон и резкие, как бы «наотмашь бьющие» жесты говорили о полном отсутствии намерения понравиться ей.

Костер был квадратно обложен кирпичами, огонь едва теплился, толкаясь в дно закопченного котелка. Володя сидел на траве, раскинув ноги, и длинной палкой копошил угольки. Увидев её, он совершенно не удивился, посмотрел, косо прищурившись, и продолжал ворошить костер.

- …горы вообще-то не моя стихия, не люблю лазать по камням, - говорил он, когда оба доедали заправленную маслом гречку, - Я в Гималаи пошёл только из-за того, что там у них главный монастырь Агни-Йоги. Тоже самое на Алтае.

Он примостил над огнем алюминиевый чайник с оплавленной ручкой, бросил в него заварку и несколько ягод ежевики, сорванных с ближайшего куста. Спиртного, как потом узнала Эля, он не употреблял вообще, к мясу тоже был равнодушен.

- Для чего тебе эти монастыри? – спросила она, привыкшая ехидно усмехаться при упоминании  о любых сектах.

- Там учишься слышать себя... Когда у тебя впервые получается, это… это как вынырнуть на поверхность, где светит солнце и можно свободно дышать… - он немного подумал, - Кто-то находит себе учителя, лично я не нашёл. Были разные, проходящие, но после них оставалось только больше вопросов.

Слушать о его духовных исканиях было довольно скучно. Эля жаждала историй о далеких землях, а он кормил её банальными поучениями, которыми и так в тот семестр вдоволь напотчевала философичка.

- Никогда не понимала, зачем люди ищут этих шарлатанских учителей? – с некоторой самоуверенностью ответила Эля, - Неужели они думают, что какой-нибудь лама растолкует им смысл жизни?

- Они обычно ищут не то, что им надо, - отвлеченно заметил Володя, - Я вот теперь оглядываюсь назад и вижу, как много петлял, в стольких местах мог срезать – да не срезал. Хотя теперь это уже не важно…

- И что же ты видишь сейчас? – надменно спросила Эля. К её удивлению Володя надолго замолчал, шершаво потирая подбородок, от чего борода смешно разбухала.

- Я вижу, что твоя душа сейчас спит, - жестко произнес, - А ты даже не подозреваешь об этом.

5.

Эля каждый год приходила к маяку именно в этот день, день его отъезда. Взбиралась наверх и сидела там до заката, гуляя взглядом по безликому горизонту и выглядывая хотя бы один корабль. Надежда встретить его на прежнем месте была ничтожной. И хоть не было, пожалуй, ни одной причины ему сюда возвращаться, она все таки ждала его возвращения. Контактов Володя ей не оставил (да и какие контакты у бродячего путешественника, который сам не знает, куда его в этот раз занесёт?), любая с ним встреча была возможна лишь благодаря случайности. И все же Эле казалось, что здесь шансы несколько выше… Она дожидалась, когда небо зальется румянцем и голое малиновое солнце нависнет над морем, затем спускалась и шла на станцию.

Сегодня она планировала сделать то же самое. Было тепло, ветер ласково смахивал с лица волосы, в её изможденном уме иногда мутилось, казалось, будто кто-то идет за ней по мокрой стрекочущей гальке. Она оборачивалась и видела лишь безлюдную полосу песка до самого горизонта.  Скоро должен показаться маяк, а если пройти еще километров пять, будет грузовой порт, из которого собирался уплыть Володя.

Она пришла к нему и на третий день, и на четвертый, самозабвенно окунаясь в мир его баек. Он, не стесняясь, выкладывал все, не опускал даже самых гнусных подробностей, неожиданно перемахивал из Камбоджи в Китай, из Тибета в Марокко, Сирию. Однажды она засиделась с ним у костра и решила не ехать домой. Ночь была безропотно-звездной, их костер издали напоминал крохотный мячик в черной пустыне.

- Я могу взять тебя с собой, - неожиданно сказал Володя, глядя в огонь. Он лежал на песке, опираясь на локоть, огненные язычки блуждали по его влажному лбу. Эля ничего не сказала, но сердце учащенно забилось.

- Могу устроить, что тебя тоже возьмут на корабль. – бесстрастно продолжал он, - В октябре будем в Африке, там переждем немного и присоединимся к моим друзьям. Они должны приплыть из Австралии… Я хотел ехать с ними от самой Москвы, но слегка не опоздал, хе! На пол кругосветки!

- Какой из меня моряк! – вяло отмахнулась Эля, чувствуя, как похолодело внутри и взмокли кончики пальцев.

- Моряк из тебя никакой, - согласился Володя. – Поэтому ты поедешь зайцем.

Эля удивленно на него покосилась, его шуточки уже порядком поднадоели.

- Ладно тебе… Перепугалась! – он улыбнулся, хищно и угловато. Улыбка настолько не шла ему, что казалась чужой, небрежно примеренной к жесткой бороде и безразлично-усмехающимся глазам. – Я знаком с капитаном. Там старые счеты, ему ещё мой отец кредит доверия открыл во Владике, пока был жив... Я ведь сюда и приехал только ради того, чтоб на этот корабль попасть. Знал, что он в любой рейс меня возьмет. Он и тебя бы взял...

Эля, прищурившись, смотрела на лежащего рядом постаревшего в рыжих бликах Володю. Она не боялась с ним ехать. Его спокойная надежность так подкупала, что все остальное было не в счет. Пусть ей придется спать с ним в одной палатке, душной африканской ночью, когда из одежды остается одна заколка для волос - пусть. Близость с ним совсем её не смущала, пусть даже её совершенно к нему не влекло, и все же… На миг она представила себе Африку: выжженные равнины, стада огалтело скачущих антилоп, глиняные поселки, стайки тощих африканских детей… Все это было скорее странно, чем привлекательно. Сердце её с зачарованным трепетом жаждало странствий, но представлялись они иначе. Эля совсем не хотела в Африку. И мексиканские пирамиды вовсе не привлекали - ей хотелось другого. Хотелось увидеть, как после дождя солнце вспыхивает на блюдоподобных тропических листьях и капли туго скатываются с их восковой поверхности. Ей представлялись длинные рыбацкие лодки на широком как стадион пляже, шлейфы пыльных дорог над рисовыми и хлопковыми полями, росчерк гор вдалеке, чистое бирюзовое небо. И никого нет рядом с ней.

- Я не поеду, - тяжело выдохнула она. Володя, казалось, не обратил внимания, и продолжал безмятежно смотреть в огонь.

- Я не такая смелая, как ты. У меня здесь друзья, институт… - запинаясь, начала Эля, - Я, конечно, хотела бы, очень хотела… но только не сейчас… если я сейчас переломлю свою жизнь, то уже никогда… Я же все потеряю!

Эля вспыхнула и прекратила свой жалобный лепет. Она вдруг подумала, что и до встречи с Володей от любой неосторожной мысли о путешествиях отмахивалась этой же самой тирадой, и слова были вполне искренними… до встречи с Володей. Теперь что-то изменилось. Больше того, Эля сама испытала такую иронию, что ей за них стало стыдно. Однако было что-то еще, кроме этих унизительных слов было что-то другое, тихое, неузнаваемое, не позволяющее ей согласиться.

- Ты все ещё не слышишь себя… - с холодным сожалением вздохнул Володя, - Твоя душа пытается до тебя достучаться, но всё без толку.

Эля обиженно подняла глаза, и огонь в них расплылся от слез. Володя, впрочем, этого не заметил. Он редко отвлекал на неё свой взгляд.

- Пока она спит, она может это стерпеть, но однажды она не выдержит. Если она начнет плакать, я тебе не завидую…

6.

Маяк тянулся к небу прямо из вересковых кустов, он весь был каким-то тусклым и выветренным. Доски на втором ярусе обвалились, из-за чего в каменной башне стало светло и гулко, как в храме. Вместо них зияла крупная дыра, открывавшая взору четыре верхних окна, и крохотные кусочки неба в просветах дощатого потолка.

Эхо скрипнуло вместе с надломленной половицей, и Эля послушно убрала ногу. Смерив взглядом мрачные штыри ступеней, она передумала взбираться наверх. Она чувствовала себя уставшей, разламывающейся – куда уж там лезть! Выбираясь наружу, она оцарапала веткой плечо, а потом еще и лодыжку. Но боль в таком состоянии притуплялась, так же как тревога и ясность мысли.

Далеко впереди она заметила какой-то предмет на песке, пошла навстречу и вскоре разглядела лежащую на боку деревянную лодку. Часто моргая, словно отмахиваясь ресницами от миража, она с удивлением узнала её, тут же бросилась обследовать борта и обнаружила вырезанную ножом надпись на внутренней стороне носовой части: «May Spirit speed you». Она помнила, как Володя выкорябывал эти слова перед тем, как они вместе поплыли кататься.

Море в тот день пребывало в безветренной лени. Пытаясь поудобнее примоститься, Эля шатала несчастную лодку, Володя злился, а она, раззадорившись, раскачивала еще сильнее.

- На чорта с бабой связался! - огрызнулся он. Не говоря ни слова, Эля встала, оттолкнулась, но слегка не рассчитала свой прыжок. Лодка была слишком легкая - легла на бок, тут же взметнулась обратно, и Эля лихо стукнулась коленом о борт. Она перепугалась, и уже под водой никак не могла разогнуть ногу. Володя нырнул за ней, как был, в шортах, поспешно вытащил её. Эля монотонно скулила, думая лишь о том, что выбила коленную чашечку. Запихнув её в лодку, он залез следом, но сесть на свое прежнее место уже не мог из-за Элиных вытянутых ног. Тогда он попробовал встать на колени, заключив между них её ноги, лодка вильнула, и он, взмахнув руками, плюхнулся прямо на неё. В груди ухнуло, когда его тело тяжело прижало её. Из бороды  на грудь заструилась вода. Он слегка приподнялся, держась за борта, и смотрел на неё шальными глазами… будто не мог поверить, что чуть не потерял. Глаза были мутные, сильно покрасневшие. Он замер, а Эля, у которой уже пробежала дрожащая змейка внизу живота, вдруг ощутила глубокое равнодушие его глаз, притуманенное страстью… Он глядел на неё как на вещь незначительную, сильно его не волнующую, даже когда он стряпал еду, в его глазах читалось больше живого участия, чем сейчас… От этого взгляда её неприятно встряхнуло, теперь уже ни горячее тело, ни касание его гладкого живота не могли растопить её сжавшегося в комочек сердца. Она лежала и, не моргая, пронзительно смотрела на него. Он плавно на неё опустился и в следующий миг она в оцепенении внимала напряженному прикосновению тонких соленых губ. После коротких секунд борьбы с её сомкнутыми устами, он отступил. Выпрямился, глубоко втянул воздух и, тотчас приняв скучающий вид, долго вглядывался в горизонт, потом взялся за весла и погреб к берегу.

Затем они долго и мучительно неслись через лес. Велосипед грузно позвякивал на кочках петляющей по другую сторону песчаного вала тропинки. Эля сидела на багажнике, придерживая рукой слабо перевязанное колено. Володя лихо рулил между соснами, с глухим чертыханием тормозил и толкался ногой. Через два часа в напряженном молчании они прибыли в портовый поселок. В медпункте молча дожидались врача, который, как в песне «все ехал и ехал», и только когда её повели в палату, Володя коротко попрощался и ушел.

В медпункте сделали перевязку, вечером её забрала мать. Еще два дня Эля пролежала дома, стараясь не вспоминать об этой проклятой лодке и чем-нибудь перебить горькое послевкусие, оставленное их последней встречей. Она убеждала себя, что отказавшись – ничего не потеряла, что она не готова и не хочет с ним ехать. Безумно хотелось еще раз увидеться с ним, но лишь для того, чтобы проститься.

В день отъезда она все-таки прикатила к нему. Было раннее утро, и солнечный свет длинными иглами выпадал из сосновых ветвей. Опустив на землю велосипед, она вбежала в маяк, но там было пусто. Сиротливо стояла печка, овощной ящик, накрытый шинелью, и два кирпича. На стене висела записка, наколотая на гвоздь.

«Корабль отправляют на сутки раньше, отходим сегодня ночью. Я думал, откладывать будут, а они вот наоборот. Жаль, попрощаться с тобой не успел. А кэп был не против, зря ты все таки отказалась. Сейчас бы с тобой океан бороздили... Хотя, кто знает, может когда-нибудь, на Суматре, или на Фиджи нам еще придется… кто знает. Мир, конечно, большой, но маршруты частенько сходятся.

Всего тебе, Рыженькая.

Володя»

7.

Лодка лежала целехонькая. Будто по волшебству вернулась на прежнее место, неизвестно где болтавшаяся эти пять лет, и была готова к новому плаванию. В ней, правда, отсутствовали весла, одно гнездо для уключины треснуло, но разве это было важно?.. Эля села на песок и принялась рассматривать надпись. Она подумала о том, что лодка должно быть легкая, и у неё хватит сил столкнуть её в воду. «Только зачем это мне?» - подавленно размышляла она. Волна с тихим скрежетом перемешивала у берега гальку и отступала. «Что-то ветер поднялся…» - заметила Эля, исследуя пальцем шершавые углубления букв. Тут она вспомнила, что прошлой ночью вообще не спала, и сразу почувствовала в груди дурноту. Спать ей совсем не хотелось. Взгляд ухватывал крупные планы: посеревшая древесина лодки, рассыпчатый след в песке, мокрая ершистая водоросль. Все это было одухотворенно-живое, более вещественное, чем она сама. Следующая волна, с шипением вскинувшись для броска - опрокинулась, и Эля, словно её толкнули, легла на песок. «Зачем она сказала про реку Чинай… Зачем она это сказала» - думала она, нелепо вращаясь в шатком пространстве.

- Ты ведь сейчас опять начнешь плакать… - жалобно прошептала она непослушными губами, - Пожалуйста, дай мне немножко покоя… Помолчи хотя бы час…Я правда не знаю, как мне тебя успокоить. Я не знаю, как мне найти его … Я не знаю…  не знаю... не знаю…

8.

Эля плохо запомнила, как садилась в самолет. Ясность ненадолго вернулась к ней в салоне, когда её походный рюкзак не влез в ящик для багажа. Лысоватый сосед, помявшись, уступил ей сиденье и пересел на свободный ряд. Тринадцать  часов ровного с редким потряхиванием перелета вообще не отразились в Элином сознании, так же как регистрация, аэроэкспрэсс и сборы  её сложного с множеством застежек рюкзака. Аэропорт города Владивостока, компактный, стеклянный с глянцево-плиточным полом и проходным залом  ожидания;  опять самолет, на этот раз забит до отказа, рюкзак неудобно пристроен между коленями. Лишь ненадолго Эля вынырнула из тумана, когда в чернильной бездне иллюминатора показались мохнато-зеленые берега Сахалина.

Вполне советский аэропорт, вдоль фанерных плинтусов шеренги пустых деревянных  кресел. Влажно-туманное утро за окнами автобуса - утро на Сахалине… затем вокзал, ядовито-салатовая электричка… Пунктом назначения был город Красногорск, где извив заветной реки, постепенно распрямляясь, впадает в море. Она достигла его на попутках, вышла за мостом и долго смотрела, как изумрудно-серая река Чинай полноводно втекает под мост и уносится, весло, быстроходно…

Эля двинулась вдоль берега вверх по течению, подавшись вперед под тяжестью рюкзака, и так с редкими привалами шла до заката. Дорожка стремилась вверх, лесистые горы на горизонте угрожающе темнели, где-то за пасмурной ширмой из облаков садилось солнце. Река кое-где измельчала, обнажив круглые белые камни. Бывало, в них лежала сломанная сосна, беспомощно растопырив ветки. Вода цвета сосновой хвои имела густой меловой оттенок, на отмели прозрачно проглядывало дно. Эля решила идти до тех пор, пока не стемнеет, потом забраться в какой-нибудь овражек и в спальном мешке переждать до утра. Надежды на сон у неё не было - плач преследовал её до сих пор, стоило только закрыть глаза. На самом деле она вообще не хотела останавливаться, лучше идти по берегу, пока ноги идут, а когда сил не останется – бросить рюкзак (непонятно, для чего ей все эти вещи?), и еще протянуть немного, идти дальше, идти, пока не умрет.

Тропинка легко взбегала на холм, и Эля отрешенно по ней взбиралась. Близость какого-то светлого помешательства несколько радовала её. За холмом послышались голоса... «Я тебе говорю, это мирт!» - визгляво доказывала женщина где-то поблизости. «Мирт здесь не растет!» - насмешливо перебил мужчина. «Да я уверена, что это он!» - настаивал та, затем последовала серия сдавленных оханий и смешков.

Край холма медленно открывал ей пологий склон, охваченный частоколом сосен и разноцветный палаточный лагерь на сосновой поляне. Между палатками и костром суетились люди. Двое взобрались на холм и теперь целовались, лёжа в густой траве в стороне от тропинки. Эля прошла мимо них незамеченная. С вялым удивлением она разглядывала сиреневые и желто-синие крыши палаток. Люди на поляне уже увидели её и разом замерли в какой-то необычайно-слаженной позе. Мужчина, придерживающий еще не расколотое полено, девушка с пустой пластиковой бутылкой  в руках, троица у костра, синхронно повернувшая головы и, наконец, вынырнувший из палатки, загорелый, в серой футболке и кепке козырьком назад на неё изумленно смотрел Володя.

Ноги у неё тотчас ослабели. Уронив на землю рюкзак, она двинулась к нему, наивно подняв брови, оступаясь на кочках. Володя тоже шел к ней. Он был без бороды, сильно загорелое осунувшееся лицо, худая шея, плечи, остро проступающие под майкой... Он приближался рывками, очень размашисто, тревожно перехватывая её взгляд…

… вот он стиснул её, прижался шершавой щекой, а она только сейчас, когда почувствовала его горячее под футболкой тело, когда разглядела его угловатые плечи, и глубокое ямки ключиц… Диковато вздрагивая, она стала плакать.

- Неужели ты… - отрешенно шептала она, - Неужели тебя нашла…

- Девочка моя.... Рыженькая... - Володя отпустил её, взял за плечи и смотрел, как она доверчиво, сквозь слезы ему улыбается.

- Я так жалела, что не уехала с тобой… - робко призналась Эля.

- Ты правильно сделала. То было не твоё путешествие…

Эля и так это знала, но ей все равно было мучительно грустно.

- Я не знаю, что делать, - удрученно пробормотала она, - Мне кажется, я тронулась умом…

Он снова прижал её, и Эля пожелала никогда не размыкать этих спасительных теплых объятий.

– Я ведь знаю, что с тобой происходит. Ты стала её слышать…

Влажный встревоженный взгляд…

- …но ты так и не смогла её разбудить, - с сожалением закончил он.

Эля недоверчиво отстранилась и случайно взглянула на замерших кругом Володиных спутников. Все как один смотрели на них, и в каждом взгляде сквозила тяжелая, оглушительная, в безумие вгоняющая пустота. Эля сделала вдох и едва им не захлебнулась. Поляна, палатки, люди – все это теперь от неё удалялось. И Володя, с повисшими вдоль тела руками и  безнадежным взглядом, тоже удалялся.

- Ты должна её разбудить! – голос его прилетел издалека колебаниями эха. И всё затихло.

9.

Над морем тягостно наворачивались тучи. Чернильные сгустки жирно растекались и ползли к горизонту, где еще светлел краешек невинно-розового неба. Эля покачивалась в лодке посреди предгрозового, затаившего дыхание моря  и морщилась от сыплющей мороси.  Стенания чаек и грозное небо в разбухших облаках показались ей чем-то знакомым, с ней это уже случалось прежде…

Изломанная молния мигнула и ушла в воду, загремело где-то на заднем плане, и лодка испуганно задрожала… и дождь захлестал… кругом стало серо, не было уже берега, ничего не было…

Волны подбросили лодку, и Эля бултыхнулась за борт. Тут же вынырнула, ухватившись за край, откашливаясь и протирая глаза, а когда их открыла - она обомлела… На краешке перевернутой лодки сидела изящная девушка в белой сорочке. Она была совершенно сухая, рыжие волосы подхватывал ветер. Девушка удивленно смотрела на неё, упираясь в лодку ладонью. Она аккуратно поджала колени, и покачивалась на фоне ревущего моря. Поза её была легка, словно у севшей на край стрекозы, что вот-вот упорхнет.

Эля беззвучно раскрыла рот. Девушка подняла аккуратные бровки и ласково ей улыбнулась. С нахлынувшим ужасом Эля смотрела на трепещущий подол её сорочки, на её милое веснушчатое лицо, озорные глаза… Волна стукнулась в лодку, взорвавшись каскадом брызг, и девушка рассмеялась. Она смеялась заливисто и громко, так же самоотверженно, как прежде плакала. Эля нехотя улыбнулась, чувствуя, как разжимаются её онемевшие пальцы, и тут девушка протянула к ней руку… Эля доверчиво подалась вперед, окрыленная мыслью, что ей сейчас помогут взгромоздиться с другого края, но вместо этого девушка с той же бесхитростной улыбкой стала разжимать её пальцы… Элины окаменевшие руки не могли ей противиться. Когда она опомнилась,  девушка верхом на лодке, прямая как струна постепенно от неё отдаляясь … И  провожала её все тем же ласковым, заботливым взглядом…

- Зачем! Это же я! – хрипло крикнула Эля, с ненавистью глядя ей вслед - ответа не было. Белое пятно уже скрылось в волнах.

10.

…Эля уже ни на что не надеялась, когда из дождливой мглы сияющим небоскребом вырос корабль. Рядом шлепнулся спасательный круг, она обняла его, словно подушку, прижалась щекой, и тут же провалилась в сон…

Первое, о чем она подумала, открыв глаза – как же чертовски хорошо она выспалась! В голове было ясно, жесткая койка и овальное окно над изножьем кровати, обшитое по кругу заклепками – были так прекрасны в этот солнечный (должно быть полуденный) час! И дверь с мощной алюминиевой рукояткой, и уголок стола, клином вмурованный в стену, и пухлое вчетверо сложенное полотенце в сине-белую полоску на столе…

Дверь отварилась, и крупный мужчина в белом кителе важно к ней заглянул. Эля спустила ноги, обернутые одеялом, и все ещё глуповато улыбалась, опьянев от собственной бодрости и пронзительной красоты всего, что встречалось её глазам.  Он представился капитаном, разговаривал доброжелательно из-под щетинистых седоватых усов. Он поведал, как его люди заметили болтающуюся в море лодку, как ему пришлось остановить корабль, и как её обнаружили, чудесно выжившую при таком шторме.

- Наш корабль идет в Южную Полинезию. Мы занимаемся подводным бурением, будем работать у западных берегов Таити. Мы пытались вчера вызвать с берега катер, но спасатели так и не ответили. Теперь мы уже далеко, и я не знаю, как вас отправить на берег.  Ближайший порт будет в Греции, но я не уверен, что вы сможете там сойти без визы... У вас есть документы?

Эля мотнула головой, ясноглазо ему улыбаясь.

- Хм… - задумался Капитан, - Тогда сложнее… Но вы же россиянка?

Эля только невинно улыбнулась.

- Как тебя зовут? – безнадежно спросил Капитан, на что Эля очаровательно и скромно пожала плечами.

- Ты хоть говорить умеешь?

- Умею… - вкрадчиво пробормотала она, гипнотизируя его настойчивым медленным взглядом, - Только я ничего не помню. У меня нет документов и нет денег, и я больше всего на свете хочу в Полинезию.

Капитан густо нахмурился, потом весь подобрался и одним махом  протиснулся  сквозь узкий дверной проем. В каюте он сразу занял все место и грузно опустился на выдвижной табурет. Гулко защелкнулась дверь. Эля рассеянно смотрела на сплющенный, обтянутый кителем шар живота.

- Это ведь незаконно, ты знаешь? Хоть я никому пока не сообщал, что у меня пассажир… но если тебя здесь найдут…- с неумышленным сочувствием произнес он.

Эля снова пожала плечами. Она хотела сказать, что готова  в таком случае вернуться обратно за борт, но решимость умалишенного в блеснувших глазах говорила вперед неё.

- Я очень… очень… хочу… в Полинезию… - повторила она, отважно взирая на капитана.

День был солнечный, и море безбрежно сияло. Корабль с крупной надписью  «Good Spirit», замешкавшийся накануне у русских берегов, теперь бодро нагонял свой маршрут,  полным ходом устремившись навстречу свободе.

20 Августа 2009

 "Академия Вольных Путешествий" (АВП), Москва, 2007 г.
При ссылке, указывать адрес сайта www.avp.travel.ru  Автору сайта писать на gril_avp(а)mail.ru